— Через некоторое время здесь будет полный триумвират, — доложил он. — Каймак вернулся из Нью-Йорка и тоже едет. Как всегда, инкогнито.

— Меня интересует Хоори, — отрезал Ражный. — Разве Каймак не болен СПИДом?

— В Америке проверился — совершенно здоров. — Это у нас подозревали вич-инфекцию…

Кажется, за эти четыре дня произошло перераспределение власти: несмотря на заслуги, японец ссадил с коня Поджарова, и причиной могла послужить неудачная вербовка Ражного. Вероятно, Хоори рассчитывал сразить Ражного наповал, а финансист не достиг шокирующего эффекта, вынужден был выслушать встречные условия и ехать с докладом к настоящему шефу. И был наказан тем, что в седле теперь находился Каймак.

Или сумел помирить их, сделать терпимыми друг к другу для достижения одной цели…

Шеф «Горгоны» на сей раз прикатил на бронированном джипе и с одним телохранителем, который со знанием дела, помня прошлый казус, самолично стал выгружать коробки с продуктами в холодильник. Неизвестно, в чем уж финансист заметил его особенную энергичность после возвращения из Штатов, но Ражному он показался точно таким же, как и уезжал отсюда.

— Прекрасно! — восклицал Каймак. — Отличный день, замечательная погода. И я чертовски голоден!

О деле он и словом не обмолвился и Ражного заметил лишь тогда, когда вспомнил, как в прошлый раз его обслуживал официант — егерь Агошков, и потребовал, чтоб его немедленно привезли. Телохранитель прыгнул в машину и умчался исполнять приказ. А шеф «Горгоны», как и в первый раз, выбрал себе номер в гостинице, где не было скрытой видеокамеры (знал, который!), переоделся там в шорты и отправился бродить по территории, наслаждаясь природой.

Это его молчание можно было расценить всяко, в том числе и так: дабы избежать закулисной возни, все деловые разговоры проводятся лишь при полном составе триумвирата, и теперь, похоже, они с Поджаровым ждали японца. И пока он не приехал, Ражный распорядился, чтобы егеря Карпенко и Агошков приготовили обед и накрыли стол в Зале Трофеев, перестелили простыни в номерах и вообще были всегда начеку — как обычно во время визита богатых гостей. Каймак обрадовался так и не соблазнённому официанту, отозвал в сторону, что-то ему долго объяснял, после чего недовольный Агошков поплёлся на кухню.

— Опять пристаёт? — улучив момент, спросил Ражный.

— Да нет пока, — сверкнул глазами егерь. — Попросил приготовить ему отдельно и стол накрыть в номере… Блюдо из мяса, называется… беркю. Нет, баркикю…. В общем, какое-то национальное блюдо. Эх, Сергеич! Если б ты меня за хвост не держал, если б не ребятишки… Я бы на всех вас тут болт забил.

Президент, улучив момент, зашёл в номер Каймака, благо что не наблюдали, и, найдя его носовой платок, сунул себе в карман и отправился за территорию. Тем временем финансист тоже рыскал по базе, но по-хозяйски обследовал помещения, верно, исполняя какое-то особое задание Хоори. Возникло подозрение, что основной его составляющей является выяснение, отчего сгорели микровидеокамеры на повети, поскольку Ражный дважды застиг Поджарова поблизости от запертой двери на поветь.

Теперь, когда наступала кульминация, было все равно, что там финансист может увидеть…

Минут двадцать Ражный ходил в кустах за изгородью и тихо окликал Молчуна, пока не обнаружил его на реке, лежащим у воды.

— Я знаю, это ты зарезал Кудеяра, — будто человеку, сказал он. — И мне все равно, из каких побуждений ты это сделал. Но это был мой противник!

Волк повернул голову, посмотрел на Ражного, и тому показалось, все понял.

— А вот этот — твой, — он кинул платок Каймака под нос Молчуну.

Зверь даже не понюхал платка, медленно встал, вдруг изогнулся, срыгнул воду и неторопко потрусил вдоль реки.

— Куда же ты? — окликнул Ражный. — Не хочешь? Или не можешь?.. Тогда почему зарезал Кудеяра? Или ты сам выбираешь противника?

Молчун вскочил на кромку обрыва, уже далеко, и, поджав хвост, убежал в лес. А Ражный втоптал в песок носовой платок и вернулся на базу. Каймак все ещё разгуливал по территории, нюхал цветы и, присев на корточки, искал среди быльника и ел какую-то травку.

— Это дикая петрушка, — объяснил он, когда заметил Ражного, остановившегося рядом. — Мы её в детстве ели. Цветёт весной и осенью… И ели весной и осенью. Потому что у меня было голодное детство.

Они были совершенно одни, и возможность разговора тет-а-тет подвернулась идеально.

Каймак, однако, жевал и сплёвывал мелкую, невзрачную траву.

— Никакого вкуса! Поражаюсь, господин Ражный, и как мы её ели? Да ещё насыщались?! Кстати, каждый человек имеет право на потребление пищи. Любой пищи, которую он в данный момент захочет. Это самое неотъемлемое право. Например, что вам в данное мгновение больше всего хочется?

Ражному хотелось опустить кулак на лысоватую голову шефа «Горгоны», поэтому он молча ушёл в гостиницу.

Не оправдались ожидания и потом, когда втроём, отправив Карпенко за дверь, уселись за стол в Зале Трофеев. Финансист с удовольствием накинулся на пищу, Ражный хоть и был голоден после правила, однако же пил лишь чай с мёдом, а Каймак опять ничего не ел, благодушно развалясь в кресле, хотя на столе был и «рокфор», и омуль с сильным душком, и что-то ещё, осклизлое, с зеленоватым оттенком. Сидели так около получаса, и в какой-то момент, словно забывшись, Поджаров заговорил, вернее, начал было говорить в тему.

— У нас есть будущее, господа. Есть оперативный простор, как говорят военные, и есть реальные надежды на успех. Не так ли, господин Ражный? Вы готовы разделить с нами не только трапезу, но и будущее?

Он ответить не успел, впрочем, и не спешил отвечать, да и Каймак вдруг сделал крутой вираж в назревающей беседе.

— В Америке все не так, как у нас! Это единственная в мире правильная страна, там правильная свобода, правильная экономика, правильное питание и истинные права человека. Да… Она бомбит, кого захочет и когда захочет. Она судит по своим законам и наказывает по своему усмотрению. В этом видится проявление Божественной воли, господин Ражный. Как вы считаете? Или вы, как все патриоты, ненавидите американский образ жизни?.. А напрасно! У них есть чему поучиться. Но нигеры! Нигеры! Вот их проблема! Скоро они пустят всех белых… на шашлык. Не верьте американским фильмам, там сплошная ложь. Нет и никогда не будет дружелюбия и терпимости между этими расами…

Никто не знал, сколько бы ещё пришлось выслушивать эту баналыцину, если бы не открылась дверь и в Зале Трофеев не появился Агошков.

— Кушать подано, — скрывая сарказм, проговорил он в потолок. — Бур… Бер… Беркикю готово.

Каймак в тот же миг оборвал свою речь, вскочил и устремился к выходу.

— Не беркикю, а барбекю, — поправил он егеря и сказал всем. — Приятного аппетита, господа!

Ражный облегчённо вздохнул и открыто посмотрел финансисту в лицо.

— И где же повышенная энергия твоего шефа? Кажется, он вообще свихнулся после Америки… Понимаю, голодное детство, но при чем здесь наш проект?

Почудилось, Поджарову стало стыдно за шефа, отвернулся, будто бы доставая рокфор, сказал с бодрой усмешкой:

— Путь к сердцу мужчины!.. Он просто проголодался. Вот покушает, и увидишь…

— В его присутствии никаких переговоров, — оборвал Ражный. — Мне он не нужен ни голодный, ни сытый.

— Опять ультиматумы, — расстроился финансист, махнул рукой и случайно уронил бутылку — вино хлынуло на скатерть и побежало к нему на колени.

— Он привёз из Нью-Йорка два миллиона! Наличными! — отрывисто и страстно сказал он, не обращая внимания на потоп. — Деньги на реализацию нашего проекта! На создание и содержание школ. И это лишь первое поступление капитала!

— Странно; кто даёт такие деньги? Посмотреть — извращенец, послушать его — полный идиот…

— Да! У нас всякий инакомыслящий — идиот! — вдруг согласился Поджаров. — А для Штатов — вполне нормальный и прогрессивный человек и вовсе не извращенец. Везде в мире принимают и понимают, особенно богатые люди. Это мы тут все идиоты и извращенцы, потому что не умеем ни жить, ни работать, ни уважать друг друга. Между прочим, говорят, что Михаил Идрисович — человек будущей России, свободный, раскрепощённый и демократичный. Разве тебе не хочется жить богато и с детской непосредственностью? И никогда не слышать слово — нельзя?