– Смотри, как быстро летит, – сказал Фаолан. – Как ты думаешь, что он там увидел? Надеюсь, не МакХитов.

– Нет, мы еще не дошли до их земель, – ответила Эдме.

Артур приземлился перед ними.

– Медведи! – воскликнул он, запыхавшись. – Сотни медведей! Вы и сами увидите, когда подниметесь на холм.

– О Великий Урсус! – прошептал Фаолан, когда они поднялись по каменистому склону. На западе перед ними словно раскинулось темное бурлящее море. Он и не знал, что в стране Далеко-Далеко так много медведей. – Они идут к Кольцу!

– Сейчас проверю! – отозвался Артур. Пятнистая неясыть расправила крылья и взмыла вверх.

«Вот мой шанс отличиться, – думал Артур. – Я уже устал, оттого что все меня задирают. Смеются над моим крылом и манерой летать». Если бы он родился волком, а не совой, его бы сразу выкинули из гнезда. Но Фаолан с Эдме вернулись к своим, они стали сильнее и храбрее многих. Что такое храбрость? Можно ли назвать храбрым его, Артура? Была ли доказательством храбрости его безрассудная попытка донырнуть до угля в вулкане? Или это просто пустая бравада?

Чего он надеялся этим добиться? Славы? Да не особенно. Просто хотел понравиться, хотел, чтобы его уважали. Как, должно быть, это жалко смотрелось со стороны. Артур раскаялся в своем поступке уже во время того злополучного полета. Заметив Фаолана на костяном кургане, он набирался смелости, чтобы рассказать волкам Дозора о похищении медвежонка. Наконец он подлетел поближе и собирался было сесть на вершину кургана, как его неожиданно схватил этот странный волк. Никогда раньше он не видел, чтобы волки подпрыгивали так высоко и так стремительно.

А что он добился, выполняя задание волков? Он не был уверен, но ему казалось, что предстоящая война медведей с волками вывернет наизнанку желудок Фаолана… Конечно, он знал, что желудок волков устроен иначе и что они выражаются по-другому. Чем они там клянутся? Ах да, костным мозгом. «От этого застынет костный мозг Фаолана» – вот так нужно сказать. Кости самого Артура были полыми, поэтому он клялся самым дорогим для сов органом. «Клянусь желудком, я должен предотвратить эту войну!»

Артур понимал, что сейчас он переходит некую невидимую грань. Сейчас дело касалось не только его самого и его скошенного крыла. Он помогает другим, он часть чего-то большего. Желание прославиться, добиться уважения – все это меркнет по сравнению с необходимостью помочь общему делу.

Подлетев к медведям, Артур бесшумно опустился и принялся летать над ними, склоняя голову то в одну, то в другую сторону. Таким образом он пытался поймать обрывки разговоров. Языки и слова сов, медведей и волков не слишком отличались друг от друга, но его слух был непривычен к глухому рокоту и низкому урчанию, отчего речь медведей походила на приглушенное клокотание подземной реки. Потом он снова поднялся повыше и в тусклом свете зари на западной окраине страны Далеко-Далеко заметил первых волков – темную колыхающуюся ленту на пурпурном горизонте. «Великий Глаукс! – пробормотал он. – Они идут со все сторон!»

Фаолану и Эдме недолго пришлось ждать возвращения Артура.

– Вон он! – воскликнула Эдме. – А я уж думала, что он улетел.

– Никто его не держал. Если бы захотел, то давно бы улетел, – сказал Фаолан и после паузы добавил: – Но, сдается мне, он сам не хочет.

Артур сел на плоский камень.

– Медведи направляются на юг и восток, к Пустыне черного стекла. Там намечен их общий сбор, и туда же держат путь волки. Они что-то говорили про гаддерглуддер. Не знаю, что это.

Фаолан и Эдме взволнованно переглянулись.

– Это собрание волков перед охотой, чтобы воодушевиться и поднять свой боевой дух. Пробудить костный мозг и разогнать кровь по жилам, – ответил Фаолан.

– Это война, – тихо сказала Эдме.

– Наверняка. Наверное, фенго и рагнайд не смогли… не смогли… – он едва произносил слова. – Не смогли договориться.

В их памяти эхом отозвались слова Финбара: «Слова дешевы!»

– Сколько медведи будут собираться перед атакой? – спросила Эдме.

– Один день и ночь, я думаю, – ответил Фаолан. Он постарался вспомнить рассказы Гром-Сердца про собрания медведей, но, конечно же, она ничего не знала о войне медведей с волками. Между ними иногда случались только небольшие стычки из-за спорной территории.

Только одна мысль крутилась в сознании Фаолана: «Лишь бы не война!» И для него была теперь только одна скорость – скорость атаки бирргиса. Но война началась, и вспыхнула она прежде всего внутри самого Фаолана, между его волчьим костным мозгом и медвежьим сердцем. В этой войне не будет ни победителей, ни проигравших. Он потеряет все и ничего не приобретет.

Придерживаясь скорости атаки, Фаолан и Эдме направлялись к Яме со Старым Кагсом, где волки МакХитов держали заложником медвежонка. По пути Эдме, как смогла, объяснила, в чем был смысл этой ямы.

– Я точно не знаю, почему Старый Кагс не умер от пенной пасти, но он не умер. Волки клана уважают грубую силу и тех, кто внушает страх. Старый Кагс, как бы это сказать, стал их талисманом и одновременно пугалом для щенков. Когда щенки возвращаются из Ямы, их глаза похожи на тусклые камешки.

– Лунное ослепление! – выпалил Артур.

– Что? – удивленно спросила Эдме.

– Лунное ослепление. До того как я вылупился, было такое место, куда совы – очень плохие совы – забирали совят. Оно называлось Академией для осиротевших совят. Но на самом деле эти совята не были сиротами, их похищали из гнезд. Плохие совы держали их в каньоне, который по описанию похож на вашу Яму. Это был глубокий, очень глубокий каньон, по которому дети должны были расхаживать под светом полной луны. И луна как-то влияла на их мозги. Они переставали думать и только выполняли, что им скажут.

– Лунное ослепление, говоришь… – повторил Фаолан и ускорил бег.

Фаолан собирался спасти медвежонка и как можно быстрее доставить его в Пустыню черного стекла. К счастью, какое-то время еще оставалось, да и ветер дул попутный. Они немного отдохнули и после полуночи вновь двинулись. С такой скоростью они достигнут Ямы к рассвету и, если все получится, добегут до Пустыни к вечеру.

Тревога Эдме нарастала. Сама она никогда не видела Ямы со Старым Кагсом, хотя знала, что яма эта глубокая. Конечно, медведи умеют карабкаться лучше волков, но говорили, что стены ямы настолько круты, что взобраться по ним совершенно невозможно. Внутрь вела потайная тропа, но как ее найти? Старый Кагс за все время пребывания в Яме так и не нашел выхода. Впрочем, мозги его были испорчены пенной болезнью, и он мало что соображал.

А тут еще и война волков с медведями! Каждый раз, как Эдме вспоминала о войне, у нее буквально застывал костный мозг. Фаолану еще хуже. Она понимала, что война с медведями доконает Фаолана почище пенной болезни или мощного удара гризли.

Они постарались пробежать как можно дольше со скоростью атаки, а затем перешли на среднюю охотничью скорость и бежали всю ночь. С первыми лучами зари они, с помощью Эдме, добежали до Ямы. Фаолан взобрался на земляную насыпь и посмотрел вниз. На дне ямы, вдоль восточной ее стены, расхаживал волк с пенной пастью, но медвежонка не было видно.

Прошло несколько беспокойных минут, и вот из расщелины в скалистой стене выглянула чья-то мордочка. Это и был медвежонок.

– Нет у меня имени! – прокричал он.

– Имя! – визгливо крикнул в ответ Кагс и собрался для прыжка. Но медвежонок даже не дрогнул.

– Поразительно, – прошептала Эдме.

– Они так уже давно препираются, – сказал подлетевший Артур. – Я за ними довольно долго наблюдаю. Странная ситуация. Расщелина в стене как раз такого размера, чтобы в нее пролез медвежонок.

– А Старый Кагс не пролезает? – спросила Эдме.

– Мне кажется, смог бы пролезть, если бы как следует постарался. Но сами видите, как он шатается. Зрение у него, похоже, никудышное. Самое же странное, что он постоянно спрашивает, как зовут медвежонка. Ему почему-то во что бы то ни стало надо узнать имя пленника. Медвежонок не говорит и, по всей видимости, не боится. Каждый раз, выглядывая из расщелины, он вертит головой по сторонам – очевидно, в поисках выхода. – Артур сделал многозначительную паузу и добавил: – И, похоже, я его нашел.