Вождь покачал головой, словно отгоняя тревожные мысли. Сейчас нужно покончить с последней обязанностью. Как высший предводитель клана и старейший член рагнайда, он провозгласил собрание открытым.

– Фаолан, глодатель из клана МакДунканов, рагнайд собрался, чтобы высказаться по поводу твоего поведения на недавнем бирргисе, когда ты нарушил наши законы. Почти тысячу лет назад, когда первый фенго привел сюда наших предков, они установили законы, традиции и правила, многочисленные, как трава в полях и деревья в лесу. Ибо мы верили, что страна без законов опаснее, чем без деревьев; без правил благородные и гордые волки не выстоят перед ветрами, опустошающими наши земли.

Тут вождь повернулся к лорду Адеру, второму по величию в рагнайде, и сказал:

– Зачитай обвинение.

Лорд Адер выступил вперед с костью и начал читать:

– Записано смиренным глодателем Хипом из Речной стаи клана МакДунканов. Утром после пятнадцатой ночи луны Карибу на Ожоге собрался бирргис, целью которого было преследовать лося. В первую четверть охоты, передвигаясь легкой рысью, глодатель Фаолан, как и следовало, выполнял свои обязанности, обнюхивая испражнения жертвы и докладывая о них.

«Да уж, действительно выполнял обязанности», – с недовольством подумал Фаолан, вспоминая, как Хип старался не запачкаться сам, но при этом первым явиться с докладом к лейтенанту.

– Сам я покорно следовал на западном фланге, слишком величественном для моего скромного происхождения, – говорилось далее в докладе. – С как можно большим усердием я выискивал лужицы лосиной мочи и, если мне будет дозволено, смею смиренно утверждать, что зверь был здоровым. После того как бирргис перешел в атаку, даже я на своем скромном посту почуял нечто неладное. Я поднял взор и увидел, как глодатель Фаолан устремился вперед, пробежал через бирргис и перерезал путь молодой и благородной волчице Мхайри из Каррег Гаэра МакДункана, которой благодаря ее выдающимся способностям предоставили честь исполнять обязанности загоняющей. В это же самое мгновение строй охотничьего построения нарушился, как и хвлин бирргиса.

Остальные члены рагнайда изумленно ахнули. Слово «хвлин» обозначало дух стаи, и собравшиеся, несомненно, посчитали потерю хвлина бирргиса самым главным нарушением со стороны молодого глодателя. Некоторые даже поджали хвосты, но не в знак покорности, как Фаолан, а от страха или негодования.

– Продолжай! – спокойно приказал МакДункан. Адер вернулся к чтению, сообщив присутствующим, как Фаолан встал на задние лапы, как лось в панике развернулся и устремился прямо на бирргис, «раскалывая дух стаи».

– Погиб ли кто-то или получил ли ранения во время нападения лося? – спросил Дункан МакДункан решительным тоном, словно к нему вернулась часть былых сил.

– Нет, повелитель, – ответил Адер.

– Тогда, мне кажется, говорить о раскалывании духа стаи несколько неосмотрительно.

И снова среди собравшихся послышались вздохи и шепот. Их вождь побывал в самых опасных передрягах и не раз оказывался на волосок от смерти, но даже в его устах эти слова казались слишком мрачными и зловещими.

– Как зовут глодателя, который запечатлел эту историю?

– Хип, мой повелитель.

– Ах да, Хип. Это тот, кто каждый раз подчеркивает, какой он смиренный. Поднесите кость ближе, чтобы я мог внимательнее ее рассмотреть.

Адер подошел к шкуре вождя и опустил кость в нескольких дюймах от морды Фаолана. Серебристому волку уже довелось увидеть несколько выглоданных Хипом костей, и он сразу же узнал характерные царапины, которые оставлял поврежденный зуб желтого волка. Либо трещина в зубе увеличилась, либо Хип спешил и не особо старался, но на этот раз погрешности были уж слишком явны.

– Что ты думаешь об этом, молодой глодатель?

Дыхание Дункана МакДункана было горячим – дыхание больного волка. Говоря, он постукивал хвостом по земле, будто подавая сигнал остальным держаться подальше. Он хотел побеседовать с глодателем с глазу на глаз.

– Я? Что я думаю? – переспросил Фаолан. Уши его встали торчком, хвост слегка приподнялся. Мнением молодого глодателя никто не интересовался с тех пор, как он оказался в стране Далеко-Далеко.

– Да, что ты думаешь об этой кости?

Фаолан посмотрел на вождя. В глазах Дункана сейчас было еще больше зеленой сырости, чем раньше, а шерсть на голове свалялась в комки – хотя вождям и членам Священной стражи дозволялось заплетать их в небольшие косички.

– Простите меня, мой повелитель, но я признаюсь, что каждое слово Хипа, каждая царапина, которую он оставил на этой кости, – всё это чистейшая правда. Я действительно нарушил закон и очень об этом сожалею.

– Я прекрасно это понимаю, и очень хорошо, что ты сожалеешь о содеянном. Но что ты думаешь об искусстве глодания Хипа?

Несколько секунд молодой волк сидел как громом пораженный. Наконец он прищурился и вгляделся прямо в потухшие глаза вождя. Разве ему дозволяется высказывать свое мнение о чем-либо, не говоря уже о работе других глодателей?

– Я… я… – запнулся он.

– Ради Люпуса, не говори только, насколько ты смиренен. Просто скажи, что думаешь.

– Я не думаю, что это хорошая работа. Он оставляет слишком глубокие линии, и они все одинаковые – одинаковой глубины, одинаковой толщины.

– Хм, – только и произнес вождь, глубоко вздохнул и закашлялся. Катмор подошла и принялась облизывать ему морду, слегка поглаживая лапой голову.

– И что же мне с тобой делать? – хрипло прошептал вождь.

– Не знаю, мой повелитель. Я не очень хороший глодатель.

– Нет, дело совсем не в этом. Глодатель-то ты как раз хороший. Только вот член стаи из тебя паршивый. Ты не умеешь держать себя среди других. Понимаешь? Ты не умеешь вести себя в стае и в клане.

Фаолан не совсем понял, что значит «паршивый». Возможно, это было одно из ругательств, которые совы тоже использовали, потому что Гвиннет несколько раз употребляла его в своей речи.

– Наверное, нет, – робко предположил он.

– Не наверное, а точно.

– Значит, мне уйти?

– Зачем?

– Потому что я не умею вести себя в стае и в клане. Видимо, я одиночка.

– Не тебе решать, когда уходить и куда. Решения тут принимаю я! – неожиданно возвысил голос Дункан МакДункан. В пещере словно гром пророкотал, и шерсть на загривках у присутствующих встала дыбом.

– Ты знаешь, что такое гаддерглод? – спросил Дункан Фаолана, снова вернувшись к хриплому шепоту.

Серебристый волк покачал головой.

– У нас их уже несколько лет не устраивают. Это состязание, на котором выбирают глодателя – лучшего глодателя в Страже Кольца Священных Вулканов. Поединок будет не из легких. И выберут только одного глодателя… ну, в крайнем случае двоих, и то не из одного клана. Тем труднее тебе будет победить. Как и Хипу. Впрочем, ты не безнадежен, – добавил он, внимательно осмотрев Фаолана, как будто пытался разглядеть внутри него кого-то другого. Словно в смотрящих на него ярко-зеленых глазах Дункан надеялся увидеть отражение странствующего волка из прошлых эпох. – Тебя могут выбрать. У тебя хорошие зубы, ты сильный. Правда, чувство меры напрочь отсутствует… Но гаддерглод вполне может дать тебе еще один шанс!

МакДункан с трудом встал на лапы и трижды махнул хвостом, призывая остальных волков подойти поближе.

– Кость прочитана. Из нее ясно следует, что Фаолан виновен в самом серьезном нарушении законов клана, поскольку это касается бирргиса. Он посмел бросить вызов основам нашего порядка. Он признал вину и сожалеет о содеянном. Из личной беседы у меня сложилось впечатление, что в глубине души Фаолан понимает: он способен на большее, он может стать волком клана.

«И когда он успел это понять? Я ничего такого даже не думал!» – удивился Фаолан.

– Итак, пользуясь своей привилегией окончательного слова, установленной со времен Долгого Холода, я заявляю, что этот глодатель остается в клане. Он займет свое прежнее место в стае Восточной Осыпи. Он также должен посетить каждого загоняющего в каждой стае клана МакДунканов, предъявить эту кость, выгрызенную Хипом, принять позу покорности третьей степени и совершить ритуал раскаяния, как того требует раздел тридцать второй кодекса поведения в бирргисе. После ритуала раскаяния он должен будет выгрызть кость признания и передать ее загоняющим. Лишь по исполнении этого он заслужит прощение.