Базовых аллюров[9] всего три – шаг, рысь и галоп, – но их нужно отработать.

– Пятки вниз, Мира! Почему опять заваливаешься? – бесконечно поправляла меня Настя и, стоило мне расправиться и попытаться принять правильно положение, продолжала: – А теперь ты напряглась. Видишь, лошадь нервничает, мелко переступает, словно танцует? Она хочет убежать от тебя. Не напрягайся, не пугай ее.

Вот и попробуй соблюсти одновременно все условия: собраться и не напрягаться одновременно.

Но кое-какие успехи у меня были. Я вроде научилась держать баланс, мне даже понравилось упражнение, когда нужно ехать, раскинув руки, как крылья. Лошадь идет ровным шагом, сначала все равно страшно, но внезапно становится так здорово, будто летишь над землей.

Думаю, я приноровилась, да и мышцы уже не ныли столь сильно, как в первое время, когда по утрам мне казалось, что в теле нет ни единого места, которое не ощущало бы боль. Ломило все – от шеи до кончиков пальцев ног, и я чувствовала себя инвалидом.

Но ничего, и к этому потихоньку притерпелась.

За неделю с небольшим я загорела, но неудачно – на лбу обнаружилась смешная белая полоса от некстати упавших волос. А еще похудела, хотя кормят здесь фактически на убой, но уж точно стала… не знаю… смелой, наверное. Раньше я и вообразить не могла, что буду всерьез учиться верховой езде и воевать с самыми бойкими и успешными девочками лагеря, а ведь я не сдалась, не отступила, поэтому испытывала гордость.

Из новичковой группы максимальных успехов, кстати, добился рыжий Вадим. Задохлик задохликом, но, как выяснилось, довольно ловкий. Сестрички смеялись и болтали без перерыва, утомив даже спокойную, многое повидавшую Настю. Девочка из нашей группы, Полина, справлялась неплохо, она была тихая и старательная, и, пожалуй, нравилась мне больше остальных. Мы подружились и вместе обедали, но о том, чтобы она заменила Иру, и речи не шло.

С Ирой мы общались каждый вечер, когда нам разрешалось воспользоваться телефоном и немного посерфить в соцсетях.

– Мир, я ужасно боюсь, что Лютик останется хромым, – жаловалась подруга. – Понимаешь, он старый, ему тяжело. Я не брошу его в любом случае, но хотелось, чтобы он выздоровел и мы с ним еще поскакали. Когда конь переходит в галоп, реально кажется, что летишь. Такое прекрасное ощущение!

Похоже, я начинала понимать Иру. А ей доставляло удовольствие слушать мои рассказы о лагере, и она всячески меня подбадривала.

– Вот увидишь, тебе понравится верховая прогулка. Это совсем не то, что ездить кругами по манежу и нудно выполнять всякие упражнения, – говорила подруга.

Полагаю, я слишком ждала от выезда чего-то особенного…

Наконец наша группа выбралась на прогулку. Мне достался черный Герасик – добрый, но немного нервный конь. Всю дорогу я следила за тем, чтобы никто его не напугал, вдобавок старалась держать спину, не проваливаться в стременах, давать коню четкие указания – в общем, делать то, чему нас и учила Настя. И… в результате очнулась у въезда в лагерь.

Прогулка волшебным образом миновала меня.

Сестрицы громко обсуждали потрясающие виды – долину и речку, а я вдруг поняла, что ничего и не заметила. В принципе. Помню только предельную сосредоточенность, от которой сейчас, как после отхода от наркоза, дрожат коленки и слегка трясутся руки.

Но никаких красот, никакого наслаждения прогулкой, о котором столько говорили. Вообще ничего. Это открытие меня поразило. Что со мной не так? Почему я опять хуже всех? Ведь, судя по оживленной болтовне Тины и Тони, они удовольствие как раз получили.

– Мира, ну как? – спросила Настя, и я вздрогнула.

Возникло искушение сделать вид, будто я порядке – просто для того, чтобы не выделяться, не выглядеть дурочкой. Нужно только улыбнуться или кивнуть, сказать что-то вроде: «Все прекрасно! Отличная прогулка… потрясающие виды».

Я же не облажалась по-крупному: не свалилась с коня, справилась с управлением, выполнила задание самым тщательным образом, если рассматривать прогулку как урок. А то, что не получила удовольствия, – мое личное дело и абсолютно не обязательно этим с кем-то делиться.

Я открыла рот, чтобы произнести: «Все прекрасно…»

Однако неожиданно для самой себя сказала:

– Не знаю. Я все пропустила… И реку, и виды. Все.

– Ты относишься к выезду очень ответственно, – заметила Настя и внезапно заговорщицки понизила голос: – А давай устроим индивидуальную прогулку! Поедем сегодня вечером и только вдвоем.

– А так можно?

– Нужно. – Она улыбнулась. – Я договорюсь с вожатым, не волнуйся. Приходи после ужина, в восемь, к конюшне. И кофту возьми, будет прохладно.

– Ладно, – отозвалась я.

Ноги до сих пор были слегка деревянными, а меня беспокоила мысль, что и вечером ничего не получится. Настя возится со мной, а может, зря? Что если это бесполезно для нас обеих?.. Наверное, у меня напрочь отсутствуют всякие способности…

Вечером, за полчаса до назначенного времени, я была готова. На футболку накинула легкую белую кофточку на молнии, надела черные бриджи, сапоги на каблуке и перчатки с раструбами – краги, волосы заплела в тугую косу, чтобы не мешали. Если посмотреть в зеркало – вполне обычная всадница. Конечно, не такая эффектная, как Вита, но костюм для занятий верховой ездой многим идет. Он стильный и нравится мне гораздо больше, чем платья. Я и в обыденной жизни предпочитаю штаны – джинсы или спортивки, хотя мама изо всех сил старается привить мне любовь к юбкам. Глядя на свое отражение, захотелось сделать селфи и выложить его, но пока я держусь: глупо хвастаться, ведь, собственно говоря, и нечем.

Я даже не написала в соцсетях, что еду в конно-спортивный лагерь – именно для того, чтобы одноклассники меня не спалили. А то начнут задавать неудобные вопросы, на которые и ответить нечего.

Справившись с искушением, я спрятала мобильный в тумбочку и отправилась к конюшне.

Дневной зной и вправду спал, набежали легкие облака, а небо стало ярко-синим, насыщенным и лишилось бледно-голубого, выцветшего оттенка, который бывает при солнцепеке. Сделалось гораздо свежее, и я мысленно поблагодарила Настю за совет насчет кофты.

Самое изматывающее – это ожидание. Я послонялась у конюшни, села на лавочку, но не могла оставаться в неподвижности. Волнение, как кислота, разъедало изнутри, даже вспотели ладони. Осознав свое состояние, я поняла, что пора брать себя в руки. Если буду волноваться, ничего хорошего точно не получится – тревога предсказуемо передастся лошади, и прогулка опять сорвется. А главное, будет стыдно перед Настей, которая сохраняет веру в меня.

Если бы можно было расслабляться по первому желанию! Я вспомнила, что мне советовали глубоко и медленно дышать, считая каждый выдох, поэтому встала и приступила к дыхательным упражнениям. Несколько раз сбивалась, но досчитала до ста двадцати шести и увидела Настю. Она несла шлем для меня – их в лагере выдавали всем, у кого не имелось своей экипировки, перед началом занятий.

– Поедешь на Шуше? – предложила Настя, и я очень обрадовалась. Скучала по доброй и смирной лошади.

Шуша при виде нас качнула головой, словно здоровалась, и мне показалось, что она мне рада. Может, я придумываю или сочиняю, но хотелось бы, чтобы все так и было.

На сей раз Настя разрешила мне помочь ей седлать лошадь. Было приятно водить скребком по гладкой, чуть поблескивающей в свете лампы шкуре. Шуше внимание нравилось, она чмокнула губами и покосилась на меня удивительно умным темно-карим глазом, в котором отражались и лампа, и деревянные перила, и я сама. Сразу же захотелось нарисовать это – помню, какое удовольствие получала, изображая стеклянные и металлические предметы, которые заполнялись отражением окружающего пространства, – а глаз у Шуши живой, выразительный…

Пришлось одернуть себя: я ведь здесь совсем не для того, чтобы рисовать…

– Хорошо, теперь можно седлать, – сказала Настя. – Вначале кладем вальтрап[10], а затем потник[11]. Положи немного выше, чем нужно, осторожно потяни назад – тогда ткань хорошо ляжет на волоски на шкуре и не будет их дергать.