— Я никогда не отпущу тебя, — сказала Янтарка нежно; в ее стеклянных глазах отражались звезды. — Ты навсегда останешься моим рабом. Моим милым мышонком.

Бушмейстеру снилось, что он лежит в теплой и сухой норе, с животиком, набитым вкусными семенами.

Кругом резвились юные полевки, забирались ему на живот и, словно на батуте, подпрыгивали высоко в воздух, радостно пища.

Янтарка брела по темному тоннелю. Впереди звенела червиная песня, чистая и мелодичная, как журчание ручья.

Шлепанье ее маленьких лапок громовым эхом отдавалось от стен тоннеля.

Она шла между скал, покрытых какой-то жирной слизью, мимо тел мертвых мышей, гниющих в темноте. И среди них…

— Мама? — тихо спросила Янтарка. — Это ты?

Она наклонилась и, принюхиваясь, попыталась что-то разглядеть во влажном тумане.

Запах матери был сладким и утешающим. Но кучка костей и шерсти, разлагающихся на каменном полу, уже никому не могла подарить утешения.

Чувствуя, как в ней закипает ярость, Янтарка выпрямилась и вперила пылающий взор в глубину тоннеля.

Что-то огромное, склизкое и темное шевелилось в тенях.

Сжимая в кулачке копье, она ринулась в бой.

Изо всех спавших в норе Терну снились самые ужасные сны.

Ему снился шорох и шепот, шепот злой мыши, и какая-то часть его разума даже сквозь пелену сна внимательно прислушивалась к этим звукам.

Мыш по имени Голод стоял по пояс в снегу у входа в нору. Лапами он зажимал себе уши, чтобы не слышать песни червя, которую не мог заглушить даже вой ветра.

— Не ешь меня, мой господин, — шептал мыш, — пожалуйста, не ешь. Я нашел их, и теперь они спят, как я и обещал.

Словно бы его глазами Терн смотрел в вихрящуюся тьму. Ветер стонал в скалах, снег бешено плясал в воздухе, сугробы росли на глазах. От одной только этой картины можно было промерзнуть до костей.

— Пожалуйста, не ешь меня, — шептал и шептал Голод.

Во тьме Терн увидал глаза; белые тени текли к нему по белому снегу.

Горностаи! И сразу три!

— Ты хорошо поработал, — сказал самый крупный из них. — И в награду я сохраню тебе жизнь.

— Спасибо, господин. — Слезы облегчения брызнули из глаз Голода, замерзая на лету.

С улыбкой горностай схватил его крошечные лапки и без усилия отнял от ушей.

И в первый раз Голод услыхал червиную песнь, звенящую ясно и холодно над снежными полями, над горами, зовущую его…

— О да, господин, — пролепетал он. — Зови, и я приду!..

Он медленно повернулся и стал карабкаться по склону, прямо в слепящую бурю, повинуясь волшебному зову.

Огромный белый горностай поглядел на братьев и облизнул губы, словно на них уже алела теплая кровь.

— Давайте возблагодарим Повелителя Охоты за те жизни, что мы вскоре заберем, — прошептал он.

И все трое заскользили к скальному отвалу, где мыши мирно спали в сухой и теплой норе, битком набитой вкусной едой.

Тени расступились перед ней. Янтарка стояла, крепко сжимая копье и глядя на самого громадного на свете червя. Сердечко ее билось с частотой восемьсот ударов в минуту, а на лобике выступили бисеринки пота.

— Приди! — прошипел червь. — Приди и встреть свою судьбу.

— Ты меня не испугаешь. — Голос Янтарки предательски дрожал.

— Уверена?

Янтарка оказалась в небольшой пещерке. Кругом благоухал фураж, заготовленный жившими здесь некогда горными кроликами. Под ногами ее раскинулся ковер из сладких сухих трав, диких злаков и благоуханных цветов.

Глядя вниз, червь изогнулся и прошипел:

— Червей вы наелись и червями станете…

И Янтарка поняла, что то было заклинание.

Едва держась на ногах от ужаса, она посмотрела на то, что только что было семенами. Земля была покрыта сотнями крошечных белых опарышей, извивавшихся среди гнилой соломы, выпрастывавшихся из зерен и ягод, которые она совсем недавно ела.

Янтарке стало дурно.

«У меня внутри черви, — подумала она. — Я чувствую, как они там извиваются, как ползают у меня в кишках».

И она действительно чувствовала их — сотни мерзких, склизких червей, пытающихся найти выход из нее.

Она снова обратила взгляд на огромного чудовищного червя, возвышавшегося над ней. Это он наводнил ее паразитами. Это он звал навстречу гибели мышей, он — великий и могущественный волшебник Подземного города.

— Я убью тебя, — пообещала она, крепче берясь за свое копье.

— Попробуй, — отвечал он, вздымаясь еще выше в воздух, словно собираясь напасть. — Сейчас самое время.

Янтарка уже готовилась кинуться на монстра, когда…

— Проснись! — кричал сзади Терн. — Проснись, Янтарка! Ты просто видишь сон!

Но кругом все было такое настоящее, такое реальное, что поверить ему она не могла.

«Нет, это не сон, — сказала она себе. — Все взаправду».

Кто-то тряс ее за плечо:

— Тут горностаи! Горностаи! Они пришли нас убить!

Янтарка открыла затуманенные глаза, увидала Терна и поняла, что, кажется, и вправду спала. Но какая-то ее часть до сих пор стояла перед врагом в темной пещере. Словно бы она была сразу в двух мирах одновременно, и значит… тот червь действительно был тут.

Это он послал ей сон, чтобы отвлечь ее от реальной опасности.

— Я до тебя еще доберусь, — пригрозила она червю, отвернулась от него и окончательно проснулась.

Янтарка вскочила со своего травяного ложа. Тьма снаружи стала еще плотнее; ветер завывал еще отчаяннее. Струи ледяного воздуха уже пробрались и сюда, так что по спине у нее побежали мурашки.

Но в норе было все так же тепло от преющего сена. Мыши просыпались, но Янтарка смотрела кругом и пыталась понять, что же тут не так. Пещера выглядит как всегда; магический свет на клочке соломы все так же ярко пылает. Но что-то все-таки изменилось…

— Голод! — позвала она. — Голод, ты где?

— Он ушел, — сказал на это Терн. — Ушел, чтобы привести горностаев. Скоро они будут здесь.

Кипя от ярости, Янтарка обернулась к Терну. Тот весь дрожал, словно от страха, а глаза его выглядели стеклянными, словно он видел то, чего в этом мире не было.

— Как ты такое можешь о нем говорить? — вспылила Янтарка. — Да как ты такое даже думать можешь? Ты заснул до того, как он вообще здесь оказался. Ты с ним даже не знаком!

Янтарка едва не дымилась от гнева. Мыши не могут быть плохими! Мышь никогда не предаст своих и не станет якшаться с горностаем!

Или все-таки станет?..

Голод, в конце концов, был этим, как его… мешотчатым прыгуном. Она никогда раньше не встречала мешотчатых прыгунов и понятия не имела, что они за ребята.

А кроме того, он был глухой, и это делало его особенно уязвимым для всяких там хорьков и горностаев, которые могли проникнуть в его нору.

Мог ли он действительно купить свою жизнь за Янтаркину?

— Я могу читать у него в сознании, — немного нетерпеливо пояснил Терн. — Ты сделала меня умнее Альберта Эйнштейна, и это, видимо, побочный эффект. Когда я между сном и бодрствованием, я слышу мысли других. А когда ты во сне дерешься с гигантскими червями, я, как видишь, могу прийти на подмогу.

Когда Терн описал ее сон, Янтарка чуть не задохнулась от удивления.

— Так вот, Голод продал нас врагу, можешь мне поверить, — закончил Терн.

Янтарка смотрела на мышонка, не веря своим глазам. Она привыкла воспринимать его не то как тупицу, не то как клоуна, но теперь ей оставалось только благодарить судьбу за то, что та послала ей такого союзника.