Соркор теперь сам встал к штурвалу. Кеннит сразу определил это, ибо в некоторый момент корабль перестал сражаться с каждой набегающей волной — наоборот, «Мариетта» как бы даже с удовольствием взлетела на очередной гребень, все набирая и набирая ход… Кеннит прищурил глаза и попытался разглядеть впереди облюбованную жертву. «Мариетта» перевалила через целых три волны, прежде чем ему это удалось… Он увидел живой корабль — и почти одновременно ушей Кеннита достиг отчаянный визг Проказницы.

Как же туго ей, оказывается, приходилось! Паруса, которыми никто не занимался, бешено хлопали, она штурмовала валы чуть ли не боком. Кеннит пришел в форменный ужас, глядя, как она соскальзывала в ложбины между волнами… исчезала, казалось бы, навсегда… но потом, тяжело переваливаясь, все-таки появлялась. Кеннит изо всех сил напрягал зрение, силясь разобраться, что же там происходит. Палубы «Проказницы» были скверно освещены, но все же он рассмотрел метавшихся людей — очень много людей, вот только никто из них и не думал заниматься спасением корабля. Кеннит подавил стон отчаяния. Подобраться настолько близко к живому кораблю!.. И только для того, чтобы увидеть, как несчастное судно тонет у него на глазах из-за дурости команды!.. Невыносимо…

— Соркор! — взревел он, тоже умудрившись превозмочь рев шторма. Планы следовало срочно менять; никаких обгонов и попыток отрезать — если преследуемые будут идти так, как шли сейчас, для них дело кончится очень просто — на скалах. — Соркор! — выкрикнул Кеннит. — Догоняй их! И готовь абордажную команду из лучших матросов!

Ветер и дождь все-таки унесли его слова прочь. Держась за фальшборт и кое-как прыгая на здоровой ноге, Кеннит попробовал пробраться на корму. При каждом неуклюжем подскоке ему казалось, будто он сует несчастную культю в кипящее масло. Одновременно его затрясло еще и от холода — волны становились все выше, и каждый гребень неминуемо окатывал его, а Кеннит ничего не мог сделать — только крепче цеплялся за поручни. Наконец произошло неминуемое — очередная оплеуха волны вышибла из-под него здоровую ногу. Миг, пока он висел на руках, а вода утекала в шпигаты, растянулся на целую вечность… Потом подлетела Этта. Сгребла его в охапку — безо всякой осторожности, без оглядки на раненую ногу. Она подлезла под его руку, обхватила Кеннита поперек тела и помогла выпрямиться.

— Давай я тебя вниз отведу!..

— Нет! Помоги лучше к штурвалу добраться. Я сам руль возьму, а Соркор абордажную команду пускай ведет…

— Какой абордаж в такую погоду?!

— Просто… отведи меня… на корму!!!

— Кеннит, тебе вообще сегодня не стоило бы на палубу выходить. Ты же горишь весь! Ну пожалуйста, разреши мне…

Его гнев невозможно было передать никакими словами.

— Ты что, — сказал он, — вообще уже за мужика меня не считаешь? Вон он, мой живой корабль, моя мечта! И он вот-вот окажется у меня в руках! А ты хочешь, чтобы я в каюте лежал?! Проклятье, женщина!.. Или помоги мне, или хоть на дороге не стой!..

Она выбрала первое и принялась ему помогать. Это было кошмарное путешествие по палубе, то и дело выскакивавшей из-под ног. По короткому трапу Этта втащила его, словно мешок с картошкой. В ее усилии чувствовался гнев. И, когда обрубок его ноги въехал прямо в ступеньку, так что Кеннит едва не вырубился от боли — она даже не подумала извиняться. Преодолев трап, Этта буквально взвалила его к себе на плечи, и так, на трех ногах, они худо-бедно доковыляли до штурвала.

Соркор круглыми от изумления глазами смотрел на своего капитана…

— Я беру штурвал, — коротко распорядился Кеннит. — Наш живой корабль попал в переплет! Готовь абордажную команду, да смотри, бери пополам бойцов и матросов! Надо нагнать ее, и как можно быстрее, пока она в Хаузер слишком далеко не забралась…

Далеко впереди них очередная волна подняла «Проказницу» на гребень. У несчастного корабля был вид совсем покинутого командой: волны и ветер подталкивали и несли ее куда им было угодно. Порыв ветра донес до слуха пиратов очередной отчаянный вопль — и судно вновь кануло в пропасть между волнами…

А направлялась она — вернее, ее несло — по западному фарватеру.

Соркор только головой покачал… Они с Кеннитом стояли рядом, но все равно приходилось кричать:

— Таким манером, как она сейчас движется, ее не перехватишь! И даже если бы могли выделить матросов, как же можно идти на абордаж в такую погоду? Отступись лучше, кэп! Другой встретим!.. А этой пускай распорядится судьба…

— Я — ее судьба! — проорал в ответ Кеннит. Его охватывал ужасающий гнев. Весь мир — все стихии, все люди — сговорились между собой, чтобы отнять у него его мечту. — Я возьму штурвал! — повторил он. — Я хорошо знаю этот пролив, я уже водил здесь корабли, помнишь? А ты заставь команду добавить чуток парусов, чтобы настигнуть ее. Помоги мне хотя бы догнать ее и заставить выброситься на мель! Если и тогда мы ничего не сможем поделать, я отступлюсь!..

Она — там, впереди — опять закричала. Это был нескончаемо долгий, жуткий, западающий в душу вопль смертной тоски. Он звучал в ушах, звучал и звучал… И наконец смолк.

— Ох! — выдохнула Этта, содрогнувшись. — Спасите же ее, кто-нибудь!.. — Прозвучало это, словно молитва. Она переводила взгляд с одного мужского лица на другое. Дождь промочил и прилизал ее черные волосы и потоками сбегал по лицу, точно слезы. Она объявила: — Штурвал могу держать я! Силы у меня хватит! Если Кеннит встанет со мной и будет направлять мои руки, мы удержим «Мариетту» на курсе!

— Точно, — возликовал Соркор, и Кеннит запоздало сообразил, что это-то и была настоящая причина его упрямства и возражений. Он просто боялся, что Кеннит на своей единственной ноге не справится с корабельным штурвалом.

Пришлось — нехотя и сугубо про себя — признать, что, возможно, старпом был не так уж не прав.

— Угу, — сказал он таким тоном, будто именно об этом все время и думал. Соркор уступил ему свое место. Подмена получилась бы очень неловкой, но Этта вовремя ухватилась за рукоятки штурвала. Кеннит встал у нее за спиной. Одну руку он положил на штурвал, чтобы помогать ей, а другой обхватил Этту, чтобы удерживать равновесие. Он чувствовал напряжение ее тела, но присутствовало и кое-что иное. Возбуждение. Бешеный азарт… На миг Кенниту показалось, будто не Этту он обнимал, а сам корабль.

— Говори мне, что делать! — крикнула она через плечо. Он ответил:

— Просто держи как держишь. Когда придет время, я дам знать.

Он не отрывал глаз от серебристого живого корабля, сражавшегося с волнами.

Он плотно прижимал ее к себе, временами наваливаясь на спину, но его тело было для нее не обузой — скорее, защитой от дождя и пронизывающего ветра. Правая рука обхватывала ее, левая крепко держала штурвал… И все равно ей было страшно. Ну зачем она на это вызвалась?… Этта так стискивала рукоятки, что пальцы скоро начало ломить. Она как могла напрягала руки, чтобы противостоять любому неожиданному движению корабля. Всюду вокруг была только тьма, и ревущий ветер, и дождь, и вода, несущаяся за бортом. Только впереди время от времени вспыхивали белизной буруны: это волны разбивались о заросшие ракушками скалы. Этта понятия не имела, что делает. Быть может, вот прямо сейчас она правит прямехонько на скалу — и не сможет даже догадаться об этом, пока не раздастся удар… Она могла стать причиной гибели всей команды — всех, до последней души на борту!..

Потом у ее левого уха тихо прозвучал голос Кеннита. На сей раз он не кричал, а почти шептал, но все равно она слышала.

— На самом деле ничего страшного и даже очень сложного здесь нет… Подними глаза, посмотри кругом! Попробуй почувствовать сквозь штурвал весь корабль. Вот так… А теперь расслабь руки. Будешь так душить дерево — нипочем не успеешь отреагировать. Вот, вот… Теперь чувствуешь ее? Она с тобой разговаривает, ведь так? «И кто это там такой, — думает она сейчас, — чья это там такая легкая рука на руле?…» Так что держи курс и постарайся ободрить ее. Вот так, вот так, отпусти чуточку… именно чуточку… Вот так и держи!