— Пожалуйста! Пожалуйста! — она услышала свой слабый, умоляющий голос, но эта мольба еще больше разожгла желание сэра Гая. Он опять стал ее целовать и поднял на руки. В первый раз она осознала, насколько он силен. Прижав к груди драгоценную ношу, сэр Гай собрался ее нести в глубь леса.

Наконец к ней вернулись силы.

— Отпустите меня, — воскликнула она. — Сэр Гай, вы сошли с ума! Отпустите меня!

Она боролась с ним изо всех своих сил, но понимала, насколько это неэффективно. Салли была в панике, она опять закричала, и, наконец, он вроде бы услышал ее мольбы. Поставив ее на землю, он отступил назад. Они стояли на небольшом расстоянии друг от друга, освещенные лунным светом.

— Ну, что же, — сказал он с такой циничной усмешкой, какую ей еще не приходилось у него видеть. — Вы хотите поспорить? Пожалуйста, я слушаю вас. Все женщины перед сдачей сопротивляются.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — прошептала Салли.

Теперь, когда он отпустил ее, она почувствовала такую слабость, что ей показалось, она может потерять сознание. Салли протянула руку, пытаясь найти опору, но ничего не обнаружив, прижала руки к груди, едва прикрытой приведенным в беспорядок платьем.

— Вы все прекрасно понимаете, — возразил ей сэр Гай.

— Но это не так! — пыталась протестовать она. — Пожалуйста, отпустите меня! Я хочу вернуться в дом.

— Вы уверены, что достаточно позанимались сегодня любовью? Ночь еще только начинается.

В его голосе было что-то зловещее, и Салли вдруг поняла, что он пока еще не оставил ее в покое. Сэр Гай стоял рядом, готовый опять схватить и прижать ее к себе. Она боялась настолько, что могла только стоять, не шевелясь, и смотреть на него. Ее била дрожь, а глаза вдруг наполнились слезами.

— Что я сделала? — неожиданно спросила она тихим, почти детским голосом. — Вы, казалось,

ненавидели меня, и теперь.., и теперь целуете. Я ничего не понимаю. Пожалуйста, прошу вас, позвольте мне уйти!

Сэр Гай протянул руки и обнял ее. Салли дрожала, но не делала попыток сопротивляться-, потому что поняла, что это бесполезно. Но он не стал ее целовать. Вместо этого взял Салли за подбородок и повернул ее лицо так, чтобы лунный свет осветил его.

Сэр Гай долго и очень внимательно всматривался в ее глаза, а она не делала попыток вырваться из его рук, и только смотрела на него, не переставая дрожать, и пыталась поймать его взгляд, чтобы понять, найти хоть какое-нибудь объяснение происходившему. Его губы были очень близко от нее, и она думала, что он сейчас опять начнет ее целовать. Но сэр Гай вдруг пробормотал:

— О Господи! Неужели я ошибся?

Он отпустил ее. Салли стояла и смотрела на него, по щекам текли слезы, растрепанные волосы рассыпались по плечам. И вдруг так резко и громко, что она вздрогнула, он сказал:

— Уходите в таком случае, если это то, чего вы хотите. Слезы застилали ей глаза, когда она, не разбирая дороги, побежала к дому.

Салли открыла глаза, потом снова закрыла, и опять открыла. Наверное, это был сон. Она так думала уже сотню раз, с тех пор, как покинула Англию.

Но был слышен гул моторов самолета, а внизу расстилался Атлантический океан. Серое небо сливалось с серым океаном, создавая мистическое, безграничное пространство. Весь мир, казалось, состоит только из самолета со скучавшими пассажирами и этого бесконечного, серого пространства.

То, что происходило, не могло быть правдой, и все-таки было. Она находилась здесь — Салли Сент-Винсент была в самолете над Атлантическим океаном, на полпути в Нью-Йорк. Но самым удивительным был факт, что рядом с ней сидел сэр Гай.

Никогда, даже в самых своих невероятных фантазиях, Салли не могла бы представить себе такую ситуацию, в которой она оказалась сейчас. Присущее ей чувство юмора заставило ее улыбнуться. Но волнение и страх за Линн преобладали над всеми другими ощущениями, и заставляли ее желать, чтобы самолет как можно скорее доставил их к месту назначения.

Ей казалось, что прошли годы с того момента, когда, проснувшись рано утром вчера, она решила немедленно уехать из «Убежища» и приступить к поискам работы. Салли была крайне шокирована поведением сэра Гая в лесу. Она никак не могла понять, на что он так сильно рассердился, почему из серьезного, рассудительного человека вдруг превратился в монстра, жестокого и грубого. Он заставил ее страдать и морально, и физически. Кроме того, в этом она не хотела признаваться даже себе, он унизил и оскорбил ее.

Когда прошлым вечером она прибежала в свою комнату, то бросилась на кровать, и лежала опустошенная, измученная, без слез, с громко бившимся сердцем, вглядываясь в темноту. Она говорила себе, что ей немедленно надо уходить отсюда. Она должна покинуть «Убежище», как можно скорее. Но переживания из-за каких-то весьма туманных, мучавших ее вопросов, не давали покоя.

Что случилось? Что она такого сделала? Ведь она всего-навсего сходила навестить дочку цыгана! Но потом ей вспомнилась история, рассказанная Гертрудой, и она поняла, что сэр Гай заподозрил ее в том, что она вела себя так же, как и леди Берил. Ее лицо вспыхнуло в темноте, и она почувствовала себя униженной. Медленно, очень медленно к ней пришло понимание и сочувствие к сэру Гаю. Как, должно быть, он страдал, если ему в голову приходили такие мысли! Она представила его ужас, когда он узнал, что его любимая девушка сбежала с другим. Любовник леди Берил был из того же табора, что и отец Зиты, Но разве можно было думать о нем, как о любимом человеке?

В этом Салли была солидарна с сэром Гаем, и могла понять его отвращение и возмущение. Но все-таки, у нее остались сомнения. Если это касалось леди Берил, то все было понятно, но она ведь совсем другое дело. Сэр Гай любил леди Берил, поэтому ревновал. Конечно, он должен бы ревновать ее к любому мужчине, который ей нравился.

Но Салли понимала, что в ее случае причина была другая. Если даже она и не имела никакого отношения к нему, то все-таки была гостем в его доме. А может быть, он приходил в ужас от одной мысли, что любая молодая женщина или девушка из его знакомых влюбилась в мужчину из цыганского табора. Причина должна была быть в этом, думала Салли. Она старалась свои доводы сделать убедительными, чтобы привести в нормальное состояние свое слишком быстро бившееся сердце и дрожавшие конечности.

Она села и посмотрела в дальний угол комнаты, где Ром тщетно пытался привлечь ее внимание, виляя хвостом и повизгивая. Ей так нужно было тепло и ласка, что она подошла к нему, взяла на руки и прижала теплое тельце к груди.

— Ох, Ром, Ром, — прошептала она, — может быть, только ты сможешь мне все объяснить. Я ничего не понимаю. Все так сложно. Наверное, я слишком глупа.

С тех пор, как умерла тетя Эми, люди вели себя самым неожиданным образом. Сначала мисс Моусон прогнала ее с фермы, потом Линн хотела, чтобы ее дочь вышла замуж, прежде чем она уедет в Южную Америку. Тони, исчезнувший в день свадьбы, а теперь еще и сэр Гай без предупреждения показал себя с такой стороны, что она и представить не могла, что такое возможно.

— Я — дура, — сказала она Рому. — И абсолютно ни в чем не разбираюсь.

Он ткнулся мокрым носом ей в шею, а она поцеловала его в макушку и почесала за ушком.

Салли могла бы представить себе Эрика, поступившего подобным образом, но только не сэра Гая. Она все еще чувствовала силу его рук, сжимавших ее, а на губах были синяки и они очень болели из-за его грубых поцелуев. Почему он так рассердился на нее? И что он имел в виду, когда после того, как долго смотрел ей в глаза, сказал, словно разговаривая с собой:

— О Господи! Неужели я ошибся?

Салли прекратила попытки найти ответы на свои вопросы. Она знала только одно, что сэр Гай усилил ее неуверенность в себе в тысячу раз, и ей хотелось сейчас больше всего уехать отсюда, покинуть «Убежище» и начать где-нибудь все сначала.