— Не случится.

— Как ты можешь быть уверена?

— Я выяснила, кто предал его. — Кэтлин глубоко вздохнула. — Ты был прав. Это Логан.

У него оканемело лицо.

— Как я и предполагал. Когда ты решила поверить мне?

— Мэгин призналась, что Логан выдал местонахождение Тулли ловцу священников. Он клянется, что сделал это, потому что боялся за жизнь отца Тулли, но я не верю в это, — не сознавая что делает, она положила его руку себе на колени. — Ах, Весли, он мой зять. Мне больно думать о нем плохо.

Он поднял ее руку к губам.

— Будет еще хуже, если ты будешь продолжать доверять ему.

Звуки разбившейся посуды прервали их разговор. Это Рори швырнул кружку в стену и бросился на Тома Генди.

— Ты не посмеешь! — кричал Рори.

— Ну, Рори, я уверен, это прекрасная мысль…

— Закрой рот, ты, ошпаренный черт! — схватив Тома за плечи, Рори поднял его над столом и держал так, чтобы их лица были на одном уровне. Ноги Тома молотили по воздуху в бесполезном протесте. — Чтоб мы больше не слышали о твоем любвеобильном английском льстеце, Том Генди, — заявил Рори.

— Ха! Ты самый тупой варвар в мироздании. Говорю тебе, мы сделаем это.

— А я говорю, нет, — зарычал Рори.

— Сделаем.

— Нет.

— Сделаем что? — раздраженно спросила Кэтлин. Том вздернул подбородок.

— Сделаем Весли бойцом Фианны.

Вздох удивления пронесся по залу, затем наступила тишина. Не в силах взглянуть на Весли, Кэтлин сказала.

— Это нелепо.

— А мне кажется, это имеет определенный смысл, — подал голос Симус.

— Вот, — обрадовался Том, — слышишь? И отпусти меня, ты, большой неотесанный мужлан.

Рори бросил его.

— Я заодно с Кэтлин. Ни один англичанин не может вступить в Фианну.

Том поднялся с пола.

— А я говорю, что он заработал эту честь. Посмотрите в глаза всем этим священникам и откажите ему.

Рори уставился в пол.

— Том прав, — Симус Макбрайд подошел, встал рядом с Весли. — Он чуть не заплатил за свободу священников своей жизнью.

— Как? — заволновалась Кэтлин.

Отец Тулли выступил вперед, ведя за руку худого седовласого человека, на груди которого сверкнула цепь, свидетельствующая о его высоком положении. Подняв руку, чтобы указать на Весли, епископ сказал:

— Этот человек принял на себя удар саблей, предназначенный для меня.

Сердце Кэтлин ушло в пятки.

— Куда? — спросила она Весли.

— Слегка задело, — он дотронулся до плеча.

— А что скажешь ты, Кэтлин? — спросил Том. — Заработал он право вступить в Фианну?

«Да!» — кричало ее сердце, но гордость не позволила сказать это вслух.

— Поставим на голосование, как мы делаем со всеми вопросами клана.

Когда голосование закончилось, оказалось, что все, кроме Конна и Лайама, высказались за вступление Весли в Фианну.

А Кэтлин, раздираемая противоречиями и смущенная более, чем когда-либо прежде, воспользовалась правом воздержаться.

Утро следующего дня было ярким, холодным и, как обычно, одиноким. Весли поднялся со своего тюфяка и обнаружил, что Кэтлин уже ушла по делам. Боже, как много бы он дал, чтобы просыпаться, ощущая в руках ее теплоту, прикасаясь к ее крепкому шелковистому телу, делиться интимными секретами, составлять планы на будущее и мечтать о детях, которые у них родятся.

Если быть честным, у нее было много работы. Большую часть времени заняло распределение священников.

Протерев глаза, Весли подошел к тазику, чтобы побриться. Окоченев от холодной воды, он почти не почувствовал порезов от бритвы и боли в плече.

После бритья Весли снова почувствовал себя лучше и даже сумел выдавить улыбку, когда Кур-ран Хили постучал в дверь и вошел.

— Только что пришло, — юноша протянул письмо Весли. — Его принес курьер с востока, — взгляд Куррана остановился на обнаженной груди Весли и на серовато-багровой ране на верхней части руки. — Болит?

— Не очень сильно.

Курран пошел к двери, помедлил и вернулся назад.

—Сэр?

—Да?

—Удачи вам, сэр.

Весли надел плотные кожаные штаны и длинные сапоги, натянул через голову простую белую тунику. Ему надо пройти посвящение в Фианну без головного убора и с обнаженной грудью, но сначала он пойдет помолиться.

Весли сломал печать на письме и прочитал его.

Кровь застыла, а из горла вырвался стон. Ругаясь, он смял письмо и бросил на жаровню. Наблюдая, как оно занялось пламенем, Весли постарался справиться с раздражением.

Будь проклят Кромвель! Будь проклят Титус Хаммерсмит!

Весли удалось на несколько недель выкинуть их из головы. Одурачил себя, а думал, что одурачил их. Очевидно, Титус Хаммерсмит решил увеличить прибыль, извлекаемую из транспортировки женщин. Весли надо было догадаться, что его угроза не будет действовать слишком долго.

Двадцать клонмурских лошадей, приказывалось в письме, надо передать в английскую кавалерию. Завтра.

Им овладела досада. Как раз тогда, когда он почти завоевал Кэтлин и мужчин Клонмура. Как раз тогда, когда они уже готовы были протянуть ему руку.

Отправить лошадей, бесценное сокровище Клонмура, значило потерять Кэтлин. Не выполнить приказ означало потерять Лауру.

Он прижал кулак к груди, словно не давая сердцу разорваться надвое.

Затем он стал искать возможность выйти из этого трудного положения, способ показать Хам-мерсмиту, что выполнил приказ, на самом же деле обманув его. Да, возможно, получится. Кэтлин еще не поверит ему, но мужчины Клонмура помогут.

Весли улыбнулся и отправился в молельню.

Опустившись на колени перед алтарем, он сложил руки и поднял глаза на улыбающуюся Деву. Им овладели прежние чувства, оставшиеся от времен, когда коленопреклонение в божьем доме означало для него прощение.

Кэтлин резко остановилась, когда увидела его. Незамеченная Весли, она тихонько двинулась в боковой придел и опустилась на колени в нескольких футах от него.

Боже, спаси ее душу, ибо он представлял собой прекрасное зрелище. Мерцание свечи окрасило золотом его массивные плечи и красивое лицо. Джон Весли Хокинс и во время молитвы волновал душу и заставлял сердце биться сильнее.

Наполненное болью, умоляющее выражение преобразило его строгие черты. Глубокие тени подчеркнули углубления под скулами, делая его похожим на статую. Однако сильный жар, исходящий от него, свидетельствовал о том, что это человек, а не холодный камень. Глядя на Деву, он сжимал руки, и, у нее возникло кощунственное желание ощутить эти руки на своем теле, эти губы на своих губах.

Весли заговорил.

— Великий Боже, умоляю тебя помочь мне. Пожалуйста. Сделай меня частью этого места. Сделай меня частью Кэтлин. Пожалуйста, Боже, я так люблю ее.

У Кэтлин от удивления открылся рот. Она быстро скользнула в тень круглой колонны, почувствовав головокружение от этих слов.

Он много раз говорил ей о своей любви, клялся в ней. Но она воспринимала его слова и клятвы с недоверием, уверенная, что это просто очередная ложь.

Но разве будет он лгать Всемогущему?

«Боже, я так люблю ее».

Она прислонилась спиной к колонне и вдохнула резкий запах выгорающего ладана. В ней поднялась волна радости, подобно фонтану, окутывая сердце и разум.

Ей хотелось подбежать к нему, обнять за шею и покрыть поцелуями лицо.

Она была главой Макбрайдов. Другие мужчины уважали ее и повиновались ей. А Джон Весли Хокинс любил ее.

Она уже собиралась подойти к нему, когда услышала чьи-то шаги.

— Весли, вот ты где, — Том Генди стремительно вошел в боковой придел. — Пошли, пора начинать.

Весли поднялся и повернулся к нему. У Кэтлин захватило дух. Он выглядел так же, как и тогда, когда она впервые увидела его: внушительный, уверенный в себе, окутанный героическим ореолом.

Казалось, Том тоже был поражен его видом.

— Боже, ты в своей лучшей форме сегодня. Я собирался пожелать тебе удачи, но вижу, ты в этом не нуждаешься.

Весли обнял Тома за плечи, и они пошли к выходу.