— Тодд? — спрашиваю я.

Он дрожит всем телом, еле держится на ногах, и я слышу какой-то нездоровый пронзительный войв его Шуме. Он делает шаг вперед и пошатывается.

— Тодд? — Я пытаюсь встать на ноги, но эти дурацкие лодыжки…

— Ух, — говорит он, плюхаясь на землю рядом со мной. — Вот это да!..

Он с трудом дышит, и взгляд у него затуманенный.

— Ты цел? — спрашиваю я, кладя ладонь ему на руку.

Тодд кивает:

— Вроде бы.

Мы оба смотрим на мэра.

— Ты его победил, — говорю я.

—  Мыпобедили, — поправляет меня Тодд.

Шум его немного проясняется, и он чуточку расправляет плечи. Но руки у него все еще дрожат.

— Бедный клятый Дейви, — говорит он.

Я крепко стискиваю его руку.

— Корабль, — тихо напоминаю я. — Нельзя, чтобы она добралась до него первой.

— Мы ей не дадим, — говорит он, поднимаясь. Его шатает, но мысленно он уже зовет к себя Желудя.

Жеребенок,отчетливо доносится до меня, и через обломки к нам пробирается конь Дейви, твердя без конца жеребенок жеребенок жеребенок.

Жеребенок Тоддслышу я издалека, и за Желудем выходит Ангаррад. Они встают рядышком.

— Вперед, — ржет Ангаррад.

— Вперед, — отзывается Желудь.

— Полный вперед! — кивает им Тодд.

Он обнимает меня за плечи, готовясь поднять, а Желудь, увидев это в его Шуме, подгибает передние ноги и опускается на колени, чтобы мне было удобнее забраться в седло. Когда я сажусь. Тодд легонько шлепает его по боку, и конь встает.

Ангаррад подходит к Тодду и тоже начинает подгибать ноги, но он ее останавливает:

— Нет, девочка моя.

Он ласково гладит ее по носу.

— Что такое? — с тревогой спрашиваю я. — Ты не едешь?

Тодд кивает на мэра.

— Надо о нем позаботиться, — говорит он, пряча глаза.

— Что значит «позаботиться»?

Тодд смотрит куда-то вдаль, мимо меня. Я тоже оборачиваюсь. Черные жуки пустились в обратный путь.

Скоро армия будет здесь.

— Поезжай, — говорит Тодд. — Тебе нужно к кораблю.

— Ты не можешь его убить.

Он поднимает глаза на меня, его Шум по-прежнему похож на кашу, и он с трудом держится на ногах.

— Он это заслужил.

— Да, но…

Тодд уже кивает головой:

— Мы сами творим свою судьбу.

Я тоже киваю. Мы поняли друг друга.

— Тогда бы ты перестал быть Тоддом Хьюиттом. А я, знашь ли, больше не собираюсь тебя терять.

Услышав это «знашь ли», я тихонько хихикаю.

— В любом случае я должен остаться с ним, — говорю я. — А ты скачи к кораблю. Я подожду здесь возвращения армии.

Она кивает, но с грустью:

— А потом?

Я смотрю на мэра, развалившегося на камнях, — он без сознания, но едва слышно постанывает.

Ох, как же тяжело.

— Сдается, они не очень огорчатся, что мэра свергли. Сдается, они захотят выбрать себе нового вожака.

Виола улыбается:

— И им будешь ты?

— А если тебе встретится «Ответ»? — тоже с улыбкой спрашиваю я. — Что ты будешь делать?

Она смахивает со лба прядь волос:

— Сдается, им тоже нужен новый вожак.

Я делаю шаг вперед и кладу руку на спину Желудя. Виола не смотрит на меня, просто молча опускает руку, такшто кончики наших пальцев соприкасаются.

— Мы не расстаемся, понятно? Ты побудешь здесь, а я ненадолго уеду, но это не значит, что мы друг друга бросили.

— Нет уж, больше я с тобой никогда не расстанусь, — говорю я, глядя на наши руки. — Даже в мыслях.

Она сплетает свои пальцы с моими, и мы молча их рассматриваем.

— Мне пора, Тодд, — говорит она.

— Знаю.

Я забираюсь поглубже в Шум Желудя и показываю ему, где дорога, а где приземлился корабль, и что скакать надо во весь опор.

— Вперед! — ржет он громко и ясно.

— Вперед, — киваю я.

И поднимаю глаза на Виолу.

— Я готова, — говорит она.

— Я тоже.

— Мы победим.

— Обязательно.

Последний взгляд.

Последний взгляд на ту, что близка и дорога.

Последний взгляд в самую глубь души.

И я с силой шлепаю Желудя по бокам.

Виола уезжает — сначала медленно пробирается через обломки, а потом бросается прочь по дороге, навстречу людям, которые (пусть это будет правдой, пожалста пожалста) нам помогут.

Я смотрю на мэра. Он все еще лежит на земле.

Я слышу армию, марширующую по дороге примерно в трех километрах отсюдова.

Ищу глазами веревку.

Нахожу, но беру не сразу: сначала нагибаюсь к Дейви и закрываю ему глаза.

Мы мчимся по дороге, а я изо всех сил пытаюсь не выпасть из седла и не свернуть себе шею.

— Будь начеку! — кричу я между прижатыми к голове ушами Желудя.

Понятия не имею, насколько далеко успела продвинуться армия «Ответа» и не взорвут ли меня сразу, как только увидят на дороге.

И как отреагирует госпожа Койл, если увидит меня…

Когдаувидит.

Когда я скажу ей и всем остальным все, что хочу сказать…

— Быстрее, прошу! — кричу я.

Желудь весь вздрагивает подо мной, точно заводит дополнительный двигатель, и припускает еще быстрей.

Она тоже спешит к кораблю. В этом я ни капли не сомневаюсь. Она увидела, как он приземлился, и теперь скачет навстречу. Если она доберется до переселенцев первой, она расскажет им о моей трагической смерти, о злобном тиране, которого «Ответ» идет свергать, и спросит, нет ли на корабле какого-нибудь оружия, которое можно использовать с воздуха.

А оно есть.

Я еще крепче прижимаюсь к спине Желудя, стискивая зубы от боли и мысленно пытаясь заставить его скакать еще быстрее.

Собор уже давно скрылся из виду, и мы скачем по улице, на которой все магазины закрыты, а двери домов крепко заперты на замки. Солнце окончательно село, и все вокруг превратилось в серые силуэты на фоне темнеющего неба.

Интересно, как «Ответ» отреагирует на весть о падении мэра…

И что они подумают, когда узнают, что поборол его один Тодд…

Я думаю о нем…

О нем…

О нем…

Тодд, думает Желудь.

И мы мчимся дальше, дальше…

Как вдруг неподалеку раздается оглушительный БУМ, от которого я чуть не вываливаюсь из седла.

Желудь резко разворачивается, стараясь не скинуть меня со спины, и мы видим…

Впереди на дороге полыхает пламя.

Горят дома.

И магазины.

И амбары с зерном.

Люди бегут сквозь густой дым — не солдаты, обычные мирные жители бегут мимо нас в темноте.

Бегут со всех ног, даже не глядя на нас.

Бегут от «Ответа».

— Что же она творит? — вслух спрашиваю я.

ОГОНЬ, испуганно думает Желудь, переступая с ноги на ногу.

— Она же спалит весь город, — говорю я.

Зачем?

Зачем?!

— Желудь… — начинаю говорить я.

И вдруг воздух над долиной сотрясает низкий трубный зов.

Желудь испускает резкое ржание — ни слова в его Шуме, только вспышка страха, чистого ужаса, от которого у меня самой замирает сердце. И, словно эхо этого ужаса, испуганные крики людей вокруг. Многие останавливаются, смотрят назад, смотрят на город и за его пределы.

Я оборачиваюсь. В темноте ничего толком не видно.

Вдалеке я различаю огни — они медленно спускаются по зигзагообразной дороге рядом с водопадом.

Но ведь армия мэра идет по другой.

— Что это?! — спрашиваю я неизвестно кого. — Что за огни? Что за звук?

И тут человек, бегущий мимо, останавливается как вкопанный. Его Шум от потрясения искрится и вертится, точно шутиха, и с отчетливым ужасом в голосе он произносит единственное слово:

— Нет. — А через несколько секунд добавляет: — Нет, не может быть.

—  Что? — кричу я. — Что происходит?!

И снова над долиной разносится оглушительный трубный зов.

Этот звук похож на конец света.

Мэр приходит в себя раньше, чем я успеваю связать ему руки.