Джил Маккарти кивнула.

– Да, – сказала она. – Показывай.

– Мария?

Лицо Марии свернулось в маленькое окошко вверху экрана, и на мониторе появилось изображение усыпальницы царицы в пирамиде Хеопса. Пол в помещении густо покрывали шнуры и кабели, уходившие одним концом куда-то в темноту, а другим стекавшиеся к большому круглому отверстию в дальней части комнаты. В нижнем углу картинки менялись цифры, отсчитывавшие дату и время съемки.

– Мы пытались замерить уровень неизвестной энергии, которую обнаружили в центре пирамиды, – сказал Гилкренски. – Билл установил датчики в золотой гробнице, и я начал эксперимент, попросив его отойти подальше от аппаратуры. Вот что произошло потом. Мария, ты можешь включить нам звук?

Из динамиков «Минервы» Гилкренски услышал собственный голос:

– Я начну с самого низкого уровня. Проверим, насколько чувствительны сенсоры. Что-нибудь не так?

Билл Маккарти направился к отверстию в стене.

– Билл! Ты что делаешь?

– Я оставил там свою модель, Тео. Хочу забрать ее оттуда, пока все не началось.

– Забудь об этом, Билл! Осталось всего три минуты!

Но Билл Маккарти уже стоял возле проема и заглядывал внутрь гробницы.

– Он вошел и забрал деревянную модель, над которой работал в последнее время, – объяснил Тео. – Это был новый прототип самолета, и он не хотел его потерять.

Запись в «Минерве» спросила голосом Гилкренски:

– Сколько осталось до подачи импульса?

– Одна минута сорок пять секунд, – ответила машина.

– Мы можем прервать эксперимент?

– Голографический дисплей уже активизировал феномен, Тео, теперь он вне нашего контроля. Нам остается только наблюдать.

На экране компьютера снова появился Билл Маккарти – он вылезал из узкого отверстия в стене. Подхватив лежавший на полу пиджак, Билл бросился к выходу. Потом он упал. Джил ахнула и прижала ладонь ко рту.

– Я пытался его вытащить до начала опыта, – сказал Тео. – Но никого не оказалось рядом.

Билл Маккарти встал с пола. Он оглянулся на круглое отверстие. Весь проем заполнило странным теплым светом, который как бы всасывал в себя все находившееся в комнате. Секунду Билл стоял в оцепенении, потом медленно двинулся с места, словно человек, увидевший вдалеке своего друга, шагнул в дыру и исчез внутри.

Эфир наполнился звуками и голосами.

– Он вошел в гробницу! – крикнул Гилкренски. – Билл, уходи оттуда! Кто-нибудь меня слышит? Мы можем посмотреть, что за стеной?

– Энергия зашкаливает, – объявил компьютер. – Импульс вышел за предельные значения.

– Боже, вы посмотрите на эти цифры! Странно, что мы…

На экране замелькали помехи. Вместо голосов послышалось ровное шипение. Только цифры внизу продолжали отсчитывать время.

Гилкренски спросил:

– Билл?

– Камеры в усыпальнице царицы опять работают, – отозвался чей-то голос. – Но там никто не движется.

– Пошлите людей и проверьте, что с ним!

Тео включил быструю перемотку. Счетчик времени превратился в сплошную полосу, но картинка оставалась той же самой. Никаких движений. Гилкренски промотал минут десять, пока в комнате не появились двое людей, направивших ся к круглому отверстию в стене.

– Билл в порядке? – крикнул Гилкренски.

Один из техников повернулся лицом к камере.

– Что-то не пойму, – сказал он.

Гилкренски взорвался:

– Что вы не поймете? Идите туда и вытащите Билла!

У мужчины был недоуменный вид.

– В том-то и дело, сэр. Гробница пуста. Вся аппаратура словно растворилась в воздухе. И никаких следов мистера Маккарти. Он пропал!

Запись оборвалась, и на экране снова появилось лицо Марии.

– Мы обыскали всю пирамиду сверху донизу, – продолжал Гилкренски. – Спасатели проверили каждую трещину, каждую щель. Наружу вел только один выход, и там на каждом шагу стояли камеры. Он просто исчез внутри гробницы.

Джил Маккарти продолжала смотреть на экран, сгорбившись и прижав ко рту ладонь.

– О Боже! – выдохнула она. – Прости, Тео… я не могу!

Она вскочила с дивана и выбежала из комнаты.

На минуту наступило молчание. Потом «Минерва» спросила:

– Почему ты не сказал мисс Маккарти о временном сдвиге?

Гилкренски смотрел на дверь, за которой исчезла Джил.

– Потому что она реалист, как и ее отец, – ответил он. – Она бы в это не поверила. К тому же египтяне все равно не позволят мне вернуться в пирамиду и продолжить опыты… Честно говоря, я уже и сам себе почти не верю.

– Возможно, профессор Маккарти не умер, – напомнила «Минерва». – Полученные нами данные подтверждают теорию, согласно которой он просто переместился во времени по мосту Эйнштейна – Розена. Если мы воспроизведем исходные условия, то сможем вернуть его обратно. Почему ты не сказал об этом мисс Маккарти?

– После эксперимента я разговаривал со многими людьми, от египтологов до специалистов по квантовой физике, и все в один голос твердят, что это невозможно. Быть может, тело Билла действительно испарилось в той гробнице. Кто поверит человеку, который заявляет, что пирамида была построена для сворачивания пространственно-временной ткани? Никто!

– Но у тебя есть доказательства, – невозмутимо заметила «Минерва». – Модель самолета, которую сделал профессор Маккарти, обнаружили в Сахаре, и ее возраст насчитывает две тысячи лет. Она хранится в Каирском музее. А радиоактивный песок, который ты отправил в прошлое, постарел на целых четыре тысячелетия! Предоставь эти факты мисс Маккарти. Она ученый. Она поймет.

– Нет, Мария, – покачал головой Гилкренски. – Прежде всего она просто человек. И я тоже.

Он встал с дивана и направился к выходившим в сад дверям.

Джил сидела на скамейке под деревом и тихо всхлипывала. Гилкренски постоял рядом, не зная, что делать дальше, потом тоже сел.

– Мне очень жаль, Джил, – сказал он.

Джил Маккарти вытерла слезы тыльной стороной ладони.

– Все в порядке, Тео. Просто у меня немного сдали нервы.

– Я понимаю, – кивнул Гилкренски, и несколько минут они сидели молча, глядя на сад и болотистые земли, простиравшиеся до самого моря.

– Значит, это правда, – сказала она наконец. – Он погиб.

Гилкренски вспомнил, что «Минерва» говорила ему о доказательствах. Все равно это только глупая мечта. И ничего больше.

– Да, – отозвался Тео. – Он погиб.

– Всплеск энергии. Наверное, он уничтожил все, что было в помещении. Ты сказал, что аппаратура тоже исчезла?

– Верно. Это единственное логическое объяснение.

– Я его обожала, – продолжала она, по-детски хлюпая носом. – Хотя он больше любил Энджи. Она была его первым ребенком, Мак – единственным сыном. А я – так, просто Джил. Поэтому я из кожи вон лезла, чтобы ему понравиться. Я даже поступила в летную школу, лишь бы он меня заметил. Свою пилотскую лицензию я получила ради него, да и за Гордона вышла замуж только потому, что хотела его задобрить.

– Да, я знаю. Пилот из НАСА.

– Но кажется, это не сработало.

– Нет. Билл говорил мне, что вы расстались. Мне очень жаль.

– Тео, обними меня, пожалуйста.

Гилкренски прижал ее к себе, и она положила голову ему на плечо. Ее снова стали душить слезы. Он чувствовал их горячие капли на своей руке.

– Прости, Тео. У меня вправду плохо с нервами.

– Все в порядке. Ты отлично держишься.

– Как ты пережил смерть Марии?

– Боюсь, я ее так и не пережил. Вот почему я поместил ее образ в свою машину. Твой отец говорил, что я спятил. Он хотел, чтобы я принял свое горе, оплакал его и забыл. Но я не смог. Я все время думаю о ней. Наверное, мне пора остановиться.

Джил выпрямилась и вытерла слезы рукавом рубашки.

– То же самое я часто говорю себе, – сказала она. – Мой отец был помешан на безопасности полетов. После того, как Энджи с детьми погибла в авиакатастрофе, он не мог думать ни о чем другом. Но тебе это было известно, правда? Поэтому ты взял его для разработки «Уисперера». Мы вложили в «Дедал» всю душу, чтобы больше никто не погибал из-за аварий.