– Ты сошел с ума, Тео, – сказала она. – Неужели ты веришь, что какая-то большая куча камня может поворачивать время вспять?

Но Теодор Гилкренски упрямо твердил свое. Он считал, что у него есть веские доказательства.

– Ладно, Джесс, – отвечал он. – А как быть с моим другом Биллом Маккарти? Во время одного из опытов он попал внутрь объекта и бесследно исчез! А что ты скажешь о сконструированной им модели самолета, которую мы обнаружили потом в Каирском музее, где ее возраст составлял две тысячи лет? А как насчет помеченного радиоактивными изотопами песка, который мы отправили в прошлое и получили обратно?

– Все это слишком похоже на фантастику, Тео.

– Люди сотни лет верили, что Великая пирамида – нечто большее, чем просто сооружение из камня, а теперь у меня есть факты – настоящие, научные факты. Мы имеем дело с гигантской линзой, которая способна с невероятной силой концентрировать энергию Земли, искажая ткань пространства и меняя направление потока времени. Я это сделал, Джесси. Я видел все, что там произошло, и не успокоюсь до тех пор, пока не выясню, как этим можно управлять.

Потом он снова засел за телефон, и его остановили только Рождество и собственная усталость. Той же ночью она уговорила его остаться с ней, чтобы им не пришлось проводить праздник в одиночестве, и он согласился перебраться в ее вместительную спальню, поставив одно непременное условие – что они и впредь, как все эти годы после Бостона, останутся просто друзьями.

Во второй день Рождества он послал вертолет за кипой книг, оставшихся в его островной лаборатории у побережья Уэст-Корк. Вместе с ними прибыл мощный ноутбук, и Джессика косилась на него с подозрением, пока он не сообщил, что новый прототип «Минервы-3000», предназначенный для хранения компьютерной модели с «живым» интерфейсом, которую он захватил с собой из Каира, все еще испытывает проблемы с совместимостью программного обеспечения.

Джессика немного расслабилась, и следующие дни прошли в деловой рутине. Тео работал с телефоном, факсом и электронной почтой в ее номере, а она уединилась в штаб-квартире на берегу Темзы, пыталась разгрести последствия его недавних приключений.

А заняться было чем. В наступившем после Рождества затишье газеты охотно муссировали известия о том, что многие аэропорты и авиакомпании, в том числе в Соединенных Штатах, по-прежнему не желают верить, будто созданный Тео автопилот «Дедал» и вправду так безупречен, как уверяли в пресс-центре «РКГ». Одна из статей вышла под сенсационным заголовком: «Беспилотный самолет пропал в Бермудском треугольнике». В ней приводились заявления властей Майами и Орландо, утверждавших, что проблемы преследовали их еще до катастрофы под Каиром. Надо было отвечать на вопросы журналистов, умиротворять египетское посольство, вести патентные войны в Штатах и готовиться к иску со стороны семьи Билла Маккарти.

Зато после работы она возвращалась домой, к Тео.

На третий вечер она застала его на своем диване в окружении бумаг и книг. Он лежал без ботинок, задрав ноги кверху, с растрепанными волосами, в беспорядке падавшими на воротник рубашки. Выцветшие джинсы и редкая бородка делали его больше похожим на свободного художника, чем на миллиардера и главу международной корпорации. Под глазами Тео виднелись черные круги, а в руке блестел большой бокал с ирландским виски.

– Джесс, как ты думаешь, я сумасшедший?

Она бросила на стул портфель, сняла пальто и присела у дивана.

– Не знаю, Тео. Честное слово.

– Все говорят, что это невозможно. Даже если египтяне разрешат мне сделать новую попытку и провести повторный опыт, никто не сможет его контролировать. На земле нет такого компьютера, который способен просчитать бесчисленные комбинации пространства и времени. Все кончено, Джесс. Я ее не спас. Она погибла…

Джессика взяла его за руку:

– Мне очень жаль, Тео. Правда жаль.

Гилкренски молча смотрел на нее с дивана. Она увидела искаженное отчаянием лицо и хотела его обнять, но он резко отпрянул, схватил бутылку виски и побрел в свою спальню. В его глазах блестели слезы.

На следующий день, позавтракав, она предложила ему отправиться в штаб-квартиру «РКГ» и занять свой рабочий кабинет, который пустовал со дня гибели Марии. Казалось, в корпорацию снова вернулись старые времена, когда Джессика и Тео работали бок о бок, превращая чахлую радиокомпанию Гилкренски в международный гигант с филиалами почти во всех странах мира. Тео – вновь подстриженный, с аккуратной бородой – оживленно вникал во все детали бизнеса, изучал сыпавшиеся отовсюду жалобы на «Дедал» и следил за тяжбой против «Гиббтек». Он даже собирался посетить поминальную службу по Биллу Маккарти во Флориде и попытаться объясниться с родными Билла.

Дела явно пошли на лад.

В канун Нового года, как раз перед тем, как «Биг Бен» готовился ударить двенадцать раз, Джессика сидела с Тео у рождественской елки и вспоминала их студенческие годы в Бостоне. Память живо воскрешала посещения аквариума, визиты в Музей естественных наук и, конечно, незабвенное путешествие на вертолете в Салем, где они впервые занялись любовью.

Джессика поставила на камин шампанское и, расстегнув верхнюю пуговицу блузки, бережно взяла в руки кулон, подвешенный на золотой цепочке. Полированный кусок агата тепло блестел в отсветах огня.

– Я всегда его храню, – сказала она. – Ты купил мне его в тот день, когда… помнишь? Ты еще сказал, что…

– Что он идет к твоим волосам, – закончил за нее Гилкренски. – Так оно и есть.

Он погрузил пальцы в густую волну ее каштановых волос. Она увидела его печальные глаза с золотыми искрами огня. Насколько глубоки шрамы на его лице и на руках? Доходят ли они до самого сердца? И найдется ли в нем когда-нибудь место для нее? Ей хотелось получить ответ прямо сейчас.

– О, Тео, – прошептала она, заливаясь слезами. – Какой же я была дурой!

Гилкренски попытался ее обнять, но она быстро повернулась к нему лицом и впилась в него поцелуем. Она целовала его отчаянно, с мокрым от слез лицом. В первый момент Тео отпрянул, ошеломленный ее порывом. Но потом призрак Марии исчез, и он окунулся в сиюминутный поток жизни, ответив ей глубоким поцелуем, в котором чувствовалась его собственная жажда. Пока Джессика расстегивала пуговицы на его рубашке, руки Тео ласкали ее тело под тонким шелком. Через минуту они лежали нагими в объятиях друг друга.

На пике взаимного блаженства она не удержалась от крика, наслаждаясь уже забытым ощущением подлинного счастья. В тот вечер, слившись в одно целое, они словно отпраздновали долгожданную минуту, когда волна страсти смыла все старые преграды, снова сделав их любовниками.

Выходные прошли восхитительно. Джессика сделала только один звонок, пригрозив лично кастрировать администратора отеля, если им кто-нибудь помешает. Испуганная обслуга оставляла еду в коридоре, не решаясь даже постучать в дверь.

В те счастливые дни она поверила, что обрела свой прежний мир…

Но теперь, сидя в темной спальне и глядя на яркую щель под дверью, она чувствовала, что он снова разваливается на части. Да, они занимались любовью под рождественской елкой. Да, он работал в уютном мирке ее офиса. Возможно, даже его сердце принадлежало ей… на какое-то время. Но разве потом оно не вернулось на свое прежнее место, к его жене Марии?

Недавний кошмар подсказал ей правильный ответ. Теперь она знала, как глубоки были его раны в тот злосчастный день, когда умерла Мария Гилкренски…

Джессика ушла из офиса около четырех часов, чтобы не попасть в час пик, и двинулась по автостраде М4 на юго-запад, в частный санаторий, где Тео приходил в себя после взрыва, убившего его жену.

– Поверхностные раны на голове и тыльной стороне рук, – описал ей доктор состояние пациента в телефонном разговоре. – Он может вернуться домой, хотя я на всякий случай подержал бы его здесь еще несколько дней. Но беспокоиться не о чем.