Все эти условия и мотивы успокоения на борьбе и для борьбы существуют в наше время, но их не было или почти не было в эпоху гейневского идеалиста. Поэтому, если бы, вопреки закону истории, к нему явился современный «реалист»-коллективист и попытался изложить свою точку зрения, молодой вопрошатель просто не понял бы, не нашел бы в своей психике тех переживаний, которые составляют действительный смысл и содержание нового понимания жизни. Он пожал бы плечами и сказал бы: «Вы говорите на моем родном языке, каждое слово мне знакомо, а ваша речь в целом совершенно мне недоступна, точно бессмысленный набор слов». Ему нельзя было бы помочь, потому что словами и аргументами нельзя создать нового жизненного содержания.

В 1848 году, среди грозы и бури «безумного года», гейневский идеалист умер, а еще в 1847 коммунистический манифест возвестил миру появление на свет современного «реалиста». Новое жизненное содержание создавалось быстро, его росту и развитию не предвидится конца.

Все изменилось. Теперь уже не «дурак ожидает ответа» от волн холодного, безжизненного моря, а сознательный пловец стремится овладеть волнами кипящего моря жизни, чтобы сделать их грозную силу средством движения к своему идеалу. И на этом пути зарождается новый мир, царство гармоничного и целостного человека, освобожденного от противоречий и принуждения в своей практике, от фетишизма — в познании.

Пусть этот мир не так близок, как думают те, кто слишком смутно представляет его себе; его красота и величие не делаются оттого меньше, борьба за него не перестает быть благороднейшей из всех целей, какие сознательное существо может себе поставить.

Социалистическое общество⁷

Эпоха промышленного капитализма еще далеко не завершилась; но неустойчивость ее отношений уже выяснилась вполне. Выяснились и коренные противоречия этого строя, которые все глубже его подрывают, и силы развития, которые создают основы для иного строя. Наметилось, в главных чертах, направление, по которому идет и это разрушение, и это развитие. Таким образом, уже теперь можно сделать выводы о том, каков будет новый строй, в чем его основные различия от нынешнего.

Может показаться, что наука не имеет права говорить о том, что еще не наступило и чему не было точного примера в прошлом. Такая мысль очень ошибочна. Наука существует именно для того, чтобы предвидеть. Чему не было еще точного примера, того она не может, разумеется, предвидеть вполне точно. Но если в общем известно то, что есть, и известно, в какую сторону оно изменяется, то наука должна сделать вывод о том, что из этого получится. Она должна сделать этот вывод для того, чтобы люди в своих действиях могли с ним сообразоваться, чтобы они не тратили бесплодно свои силы, действуя вопреки будущему, задерживая развитие новых форм, — но чтобы они могли сознательно работать для ускорения и облегчения этого развития.

Выводы общественной науки о будущем строе не могут быть вполне точными благодаря тому, что громадная сложность общественных явлений не позволяет в наше время охватывать их во всей полноте, со всеми частностями, но только — в общих чертах. Поэтому и картина нового строя может быть дана только в еще более общих чертах. Но они-то и являются наиболее важными чертами, особенно для человека наших дней.

При современном состоянии науки не только нельзя установить, хотя бы приблизительно, время коренного изменения общественных форм и замены их новыми, но даже сам переход к этим новым формам приходится принимать условно: новый, высший строй явится в том случае, если общество будет идти вперед в своем развитии, как шло вперед до сих пор. История древнего мира показывает, что человеческие общества могут иногда идти назад, приходить в упадок, разлагаться; история первобытного человечества, а также некоторых замкнутых восточных обществ говорит о возможности долгого застоя. Но для застоя или деградации нужны достаточные причины; в жизни современного общества их указать нельзя. Стать застойным оно не может при массе внутренних противоречий, при порождаемом ими стремительном ходе жизни. Вызвать коренную деградацию эти противоречия могли бы только в том случае, если бы налицо не имелось достаточных сил и элементов для развития; но они имеются, и до сих пор те же общественные противоречия развивали их и умножали. Производительные силы общества непрерывно растут, растет и организуется громадный класс общества, стремящийся осуществить новые формы. Поэтому нет никаких серьезных данных, чтобы ожидать обратного движения, деградации общества; неизмеримо больше оснований думать, что оно продолжит свой путь и создаст новые формы.

Развитие машинной техники еще в период капитализма приобретает характер такой последовательности и непрерывности, что становится вполне возможным определить тенденции, а стало быть и дальнейшие результаты этого развития. Основная тенденция уже была намечена — она направлена к автоматизму машинной работы. Машина старого типа, при которой более или менее значительная часть необходимых механических движений выполняется руками работника, уступает место новому типу — механизму автоматическому, при котором роль работника сводится почти исключительно к надзору и контролю над действием машины. Сам этот контроль все более упрощается и облегчается введением вспомогательных регулирующих приспособлений, становится все менее мелочным, все более приобретает характер лишь общего наблюдения за исправностью действий различных аппаратов, входящих в состав машины: механику нет надобности ежеминутно взглядывать на манометр или на измеритель тока и каждый раз самому принимать меры к установке надлежащего уровня давления пара или силы тока, если в машину включены регуляторы, автоматически поддерживающие то и другое на установленной высоте; он должен только время от времени осведомляться, действуют ли сами регуляторы, и в случае надобности менять их установку, а также заботиться о быстром их исправлении в случае порчи и т. под. Но при этом все более повышается уровень знания, понимания, сообразительности, общего психического развития, который требуется от работника. Труд при машине становится по своему типу все более «организаторским», все более интеллектуальным, все менее ремесленным, все менее требующим технической ловкости узкого специалиста. Работа мысли получает все большее преобладание над работой мускулов.

При этом количество машин и сумма развиваемой ими механической энергии возрастают в такой колоссальной степени, что физическая энергия людей становится почти несоизмеримо малою по сравнению с этой громадной величиной. Силы природы выполняют для человека исполинскую работу, — послушные мертвые рабы, мощь которых растет до бесконечности.

Особенное значение для развития новых общественных форм имеет техника сообщений между людьми. Ее стремительный прогресс, наблюдаемый в конце эпохи капитализма, явно направлен к тому, чтобы устранить все препятствия, которые ставят объединению и сплочению людей природа и пространство. Усовершенствование беспроволочного телеграфа и телефона в очень недалеком, по-видимому, будущем создаст возможность людей непосредственно сноситься на каких угодно расстояниях и на каких угодно естественных преградах. Возрастающая скорость всех способов передвижения будет физически сближать людей вместе с продуктами их труда в таком мире, как не могли и мечтать прошлые поколения. Наконец несомненно близок уже момент создания свободно управляемых воздухоплавательных аппаратов. Разрешение этой труднейшей задачи даст человеческим отношениям реальную независимость от географических условий земной поверхности, от ее строения и ее очертаний.

Действительная власть общества над природою, беспредельно развивающаяся на основе научно-организованной техники, — такова первая характеристика послекапиталистического строя.