А Волька подумал: какая из Райки учительница? Ну и ну! Райка — и вдруг учительница! Да ведь Райка… она даже когда в четвертом училась, в куклы играла. Даже в школу куклу таскала! Однажды Волька вынул куклу из ее портфеля и оторвал ей ноги. Райка увидала безногую куклу — и в рев, в три ручья слезы. Не выйдет из Райки учительницы. Вот из Елки — другое дело. Жалко, что она ходить не может… А Райка — пискля, жаловаться любит. Елка на нее нисколько не похожа. С Елкой обо всем можно поговорить: и про пиратов, и про индейцев…

Письмо от Елки пришло утром. Мама долго вертела его в руках, точно не верила своим глазам.

— Это тебе. — Она протянула Вольке сиреневый конверт. — Интересно, кто эта таинственная Е. Константинова? Я её знаю?

Волька промолчал и покраснел, вышел в коридор и распечатал конверт. Елка писала:

«Здравствуй, В!

Вчера мы с мамой ездили в школу. Я написала четыре контрольные. В первой четверти у меня все пятерки. А как учишься ты?

Никишка ведет себя плохо. Мать наказала его за двойки. Он обиделся на нее и убежал из дому. Сел без билета в автобус и доехал до Урюмина. Ночевал на железнодорожном вокзале. Там его задержала милиция. Потом его отправили в детскую комнату. В детской комнате узнали, что он ехал в Одессу, чтобы поступить на корабль моряком. Никишка хотел уплыть в далекие страны, потому что дома ему было неинтересно и скучно, а в школу ходить не хотелось. Потом за ним приехала в Урюмино мама и отвезла домой. Дома ему влетело. Я дала ему книгу «Путешествие Гаттераса». Он взял ее, но до сих пор не принес. А ведь книга из библиотеки, ее нужно сдавать. Мама ругает, что я отдаю библиотечные книги в чужие руки. Но разве Никишка чужой?

Шустрик не появлялся.

Прочитай книгу «Пещерный лев». Эта книга очень интересная. Про древних людей. Им было очень страшно, потому что вокруг были дикие и коварные звери. Но люди победили страх, победили зверей и стали жить лучше. Люди бы не выжили среди диких лесов и страшных зверей, если бы не победили страх, а когда победили — стали настоящими людьми.

Если в моем письме есть ошибки, ты их исправь. Потом пришлешь мое письмо мне. Я хочу знать, сколько у меня ошибок. Твои ошибки я тоже буду исправлять.

До свидания, Е. К.»

Волька еще раз прочитал письмо. Но не нашел ни одной ошибки. Наверное, они были, но он их не мог найти. Подумаешь, ошибки… Пускай их учительница ищет… Написать Елке письмо он не решился: вдруг будет много ошибок? Ему хотелось побольше узнать о Никишке. Но Елка написала о нем так мало!..

На Бермудских островах было жарко, как в протопленной бане. Негры слонялись нагишом и продавали ананасы. По тридцать пять копеек за штуку. Никишка никогда не пробовал ананасов. Купить бы! Да ведь денег в кармане — всего двадцать копеек. Пузатый негр — он торговал возле пивного ларька — словно отгадал Никишкины мысли:

— Зачем тебе ананас? Думаешь, вкусный? Тьфу! Трава травой. Хуже горькой редьки. Купи лучше кокосовый орех. По дешевке отдам. За двадцать копеек.

— Давайте, — согласился Никишка.

Кокосовый орех был с крупную тыкву.

— Уплетай на здоровье и помни наших. — Негр протянул Никишке орех. — Сам-то из каких мест?

— Из Борового, — признался Никишка.

— А сюда зачем?

— Так…

— Из дому небось убег? Сказывай, убег, да?

— Не…

— По зенкам вижу — нагольно врешь. Знаем мы вашего брата. Вот я сейчас милицию кликну!

Никишка бросил орех — и смазывать пятки.

Потом он стоял за штурвалом. Волны накатывались на палубу. Море шумело, ревело, рокотало. Посасывало под ложечкой. Ну и орех был!.. Как тыква! А теперь — ни ореха, ни двадцати копеек.

Корабль несло на айсберг.

— Лево руля! — сам себе скомандовал Никишка. И корабль послушно и быстро свернул влево. А за спиной громко сказали:

— Молодец!

Никишка оглянулся: неужели? Капитан Гаттерас! Он стоял рядом и смотрел в подзорную трубу.

— Молодец! — повторил Гаттерас. — Так держать!

— Есть так держать!

Но вдруг Гаттерас повернулся к Никишке, дохнул на него жареным луком и рявкнул:

— Дур-рак!

Он произнес это слово точь-в-точь как дядя Коля, брат Никишкиной матери.

Дядя стоял возле кровати и тряс его за плечо. В руках он держал Никишкин дневник с двумя крупными хвостатыми двойками — по арифметике и пению.

— Это что?

— Где? — будто не понял Никишка.

— Продери глаза. — Дядя сунул ему под нос дневник. — Я тебя спрашиваю, что это?

— Двойки, — уныло ответил Никишка.

— Вздуть бы тебя.

— А чего? Я ничего…

— Мать потачку тебе дает. Я бы на ее месте не церемонился. Где она?

— В больнице дежурит.

Мать работает санитаркой в больнице. Отца у Никишки нет. За Никишкой присматривает дядя. Уж очень строгий! Если бы не он, Никишка давно бы убежал в Одессу и поступил на корабль. Это ведь дядя заявил в милицию, что он, Никишка, убежал из дому. Мама тогда была на дежурстве. Пока бы она хватилась, Никишка бы уже подъезжал к Одессе. А там — на корабль! И уплыл бы!..

Но теперь ничего не остается, кроме как каждый день ходить в школу. Хорошо Елке, она в школу не ходит, сидит себе дома… Скорей бы каникулы! Наверное, приедет Волька. И они найдут дорогу в Птичий лес…

Скрипит под ботинками снег. Никишка шагает в школу. Вдоль берега Невиляхи. Вон он вдали, Птичий лес. Странное место! Даже зимой, будь какой ни на есть лютый мороз, туда не добраться. Потому что болото вокруг острова не замерзает. Одни говорят, там, в лесу, бьют горячие ключи. А вода в них целебная. Раз выпил — и здоров на всю жизнь. Другие говорят, будто болото вокруг острова сильно преет и выделяет теплоту. Оттого ни снега, ни льда вокруг Птичьего леса нет.

Над лесом зимой всегда белесый туман, будто там разложили большущий костер из сырых дров.

Попасть бы туда! Скорей бы приезжал Волька!

Когда мама ушла на работу, Елка снова села возле окна. От мороза на стеклах выросли льдистые леса — еловые, сосновые. А если долго вглядываться в рисунки мороза на стеклах, увидишь, что захочешь: вон среди леса избушка, а вот узор, похожий на лилию…

Елка долго разглядывает морозные рисунки — каждый день они новые, — а затем ладошкой прогревает стекло. Появляется небольшое окошечко. Теперь видна маленькая часть улицы: два деревянных дома, заборы, к которым жмутся сугробы, телеграфный столб, куст акации под окном — и ничего больше.

Размахивая портфелями, пробежали из школы мальчишки. А вон и Никишка. Какой-то мальчишка подставил ему ножку, и Никишка — кувырк лицом в снег. Пока вставал, мальчишка убежал, а Никишка — за ним. Догнал или не догнал — из окошка не видно.

Завидно. Хочется быть, как Никишка, — так же бегать по улице, кидаться снежками или просто идти и смотреть на лохматые от инея провода, на встречных мальчишек и девчонок, на бегущие над головой облака…

А вон почтальонка — пожилая женщина с черной сумкой через плечо. Может быть, в сумке письмо от Вольки? Нет, почтальонка прошла мимо дома. Почему Волька не пишет? Она ведь отправила ему два письма… Может, он не приедет летом? Но ведь он так хотел в Птичий лес… Говорят, там необыкновенные лилии. Взглянешь на них — все болезни как рукой снимает. Так хочется верить! Потому что хочется быть, как все: ходить в школу, самой выбирать интересные книжки в библиотеке, кататься на коньках, залезать на забор, как вон тот маленький мальчик в серой пуховой шапочке: залез на забор, уселся на нем, болтает ногами — упадет ведь! Но малыш не упал, а спрыгнул в сугроб, провалился по пояс — ой, смешной! Он же валенки в снегу потерял!..

Какой день недели самый лучший? Конечно, воскресенье! В воскресенье тебя не будят рано, чтобы проводить в школу. Можно в кино на десять тридцать или на двенадцать сходить. А потом, если приготовил домашнее задание, бегай весь день на улице и делай что хочешь.