Юноша заглянул в следующую дверь — те же черные колонны, красный тер'ангриал и следы на пыльном полу. Провожатый снова обернулся. Мэт осклабился и сказал:

— Эй, ты, не думай, что тебе удастся меня провести. Вздумаешь меня дурачить, я с тебя шкуру спущу на попону.

Проводник встрепенулся, глаза его расширились. Потом он пожал плечами и, ухмыльнувшись, поправил отделанные серебром кожаные ремни, явно стремясь обратить внимание Мэта на это украшение. Из какой кожи сделана сбруя этого типа? Неужели… О Свет, скорее всего, так оно и есть. Юноша с трудом овладел собой и крикнул провожатому:

— Веди меня куда следует, козлиное отродье. Твоя-то шкура не стоит того, чтобы ее отделывать серебром. Делай, что тебе положено.

Провожатый что-то буркнул и, отвернувшись, поспешил вперед. Может, обиделся? Ну и пусть. А все-таки жаль, что не осталось ни одного хотя бы завалящего ножика. Чтоб мне сгореть, если я позволю этим козлам с лисьими мордами содрать с меня шкуру на упряжь.

Невозможно было сказать, сколько времени они шли. Вокруг ничего не менялось, все тот же коридор, те же светящиеся полосы, те же дверные проемы, за каждым из которых комната с колоннами, тер'ангриал и следы. Мэт забеспокоился: час, отпущенный им Ранду, наверняка уже прошел. Одежда почти высохла, в сапогах больше не хлюпало. Но юноша упорно шел вперед, уставившись в спину своего провожатого.

Неожиданно коридор кончился — уперся в дверной проем. Мэт заморгал — он готов был поклясться, что еще минуту назад коридор тянулся вперед и никакой двери здесь не было. Впрочем, он мог и ошибиться — ведь смотрел-то в основном в спину этого зубастого. Юноша оглянулся и чуть не выругался — позади тянулся коридор, светящиеся полосы сходились в точку где-то вдали, и на всем протяжении тоннеля в него не выходило ни одной двери. Ни одной.

Когда Мэт вновь повернулся к пятигранному дверному проему, проводника рядом уже не было.

Чтоб мне сгореть, не нравится мне все это. И, набрав в грудь воздуху, он шагнул через порог. Он оказался в комнате, имевшей форму звезды, с белым полом, чуть меньшей, чем те, с тер'ангриалами. Колонн здесь не было. В каждом углу, будто кусок одной из тех колонн высотой в два спана, стоял черный стеклянный пьедестал с восьмиконечной звездой наверху, по углам пьедесталов и комнаты вверх тянулись желтые светящиеся полосы. Неприятный запах усилился, и Мэт наконец сообразил, что так пахнет в логовище дикого зверя. Впрочем, беспокоило его не столько это, сколько то, что, кроме него самого, в помещении больше никого не было.

Медленно поворачиваясь, он разглядывал пьедесталы. На них должны находиться те, кто отвечает на вопросы. Они что, за нос его водить затеяли? Зря, что ли, он сюда забрался? Нет уж, он своего добьется во что бы то ни стало.

Неожиданно он снова повернулся кругом, глядя уже не на пьедесталы, а на гладкие серые стены. Дверной проем исчез. Выхода из комнаты не было.

И вдруг — откуда ни возьмись — на всех восьми постаментах появились четверо мужчин и столько же женщин, похожих на его проводника, но одетых иначе. Их жесткие волосы поднимались надо лбом гребнем, а сзади падали на спину. На всех были длинные, до пят, белые юбки, но на женщинах, кроме того, еще и белые блузы до бедер с кружевными воротниками и манжетами. Мужчины были перепоясаны еще большим количеством ремней, чем проводник, и украшало эти ремни не серебро, а золото. На пересекавших грудь каждого ремнях висело по два обнаженных ножа. Ножи были бронзовые — Мэт догадался об этом по цвету клинков, — но сейчас он отдал бы за любой из них все свое золото.

— Говори, — рокочущим голосом произнесла одна из женщин. — Согласно древнему праву и договору. Что тебе нужно? Говори.

Мэт заколебался: говорили они не совсем так, как те, в Великом Хранилище, да еще и смотрели на него, как голодные лисы на добычу.

— Кто такая Дочь Девяти Лун и с какой стати я должен на ней жениться? — выпалил он наконец, надеясь, что два вопроса сойдут за один.

Никто не ответил. Существа на пьедесталах лишь молча разглядывали его огромными бесцветными глазами.

— Отвечайте! — воскликнул Мэт. Молчание.

— Отвечайте, сгори ваши кости! Кто такая Дочь Девяти Лун и зачем мне на ней жениться? Как это я умру и начну жить заново? Что значит поступиться половиной света всего мира? Вот мои три вопроса! Я жду ответа!

Ответом была мертвая тишина. Мэт слышал собственное дыхание, слышал, как кровь стучит у него в висках.

— У меня нет никакой охоты жениться и умирать тоже, оживу я потом или нет. У меня провалы в памяти, мое прошлое полно дыр, а вы, вместо того чтобы их заполнить, таращитесь на меня как идиоты! Я хотел бы узнать кое-что и о своем прошлом, но на худой конец согласен хотя бы разобраться в будущем. Вы должны мне ответить!

— Сделано! — рявкнул один из мужчин. Сделано? Что сделано? Что он имел в виду?

— Сгори ваши глаза, — пробормотал Мэт, — сгори ваши души. Вы такие же паскудники, как и Айз Седай. Ладно, нужно от Айз Седай отвязаться, да и от Силы. И от вас лучше держаться подальше. Если вы не ответите, я сейчас же возвращаюсь в Руидин. А ну-ка, откройте дверь и выпустите меня…

— Глупец, — промолвила одна женщина рокочущим шепотом, а остальные эхом повторили за ней:

— Глупец. Глупец. Глупец.

— Ни цены, ни условий не оговорил, а собрался уйти.

— Сперва надо было назначить цену.

— Теперь мы установим ее сами.

Они говорили так быстро, что Мэт не мог уследить, кто из них что сказал.

— О чем просил, то и будет дано.

— Цена будет уплачена.

— Чтоб вам сгореть! — закричал Мэт. — О чем это вы?

Внезапно все вокруг погрузилось в кромешный мрак. Что-то сомкнулось на горле Мэта. Он задыхался, ему не хватало воздуха. Он не мог…

Не замедляя шага. Ранд миновал первый ряд колонн и двинулся вдоль него. Пути назад не было, он даже не оглядывался, лишь гадал, что ждет его впереди. Что здесь вообще творится?

Прозрачные, как хрусталь, колонны примерно в фут толщиной стояли в трех-четырех шагах друг от друга. Все они светились, переливаясь пульсирующими радужными бликами. Здесь было куда прохладней, чем снаружи, и Ранд пожалел, что у него нет плаща. Гладкие каменные плиты покрывала пыль. Стояло полное безветрие.

И вдруг Ранд неожиданно увидел впереди неподвижно застывшего человека в серо-коричневом айильском одеянии. Должно быть, это Мурадин, брат Куладина, сообразил Ранд. Айилец словно окаменел. Ранд отчетливо видел его напряженное лицо с широко раскрытыми глазами. Губы воина были искривлены в беззвучном крике. Он что-то видел впереди, и то, что он видел, ему явно не нравилось. Но так или иначе Мурадин смог дойти досюда и остаться живым, а значит, это сумеет сделать и он, Ранд. Айильский воин стоял в шести-семи шагах впереди него. Удивляясь, как это они с Мэтом проглядели Мурадина, Ранд шагнул вперед.

Он смотрел на мир чужими глазами, ощущал свое тело, но не владел им. Сидя на корточках на склоне горы, тот, кому принадлежали эти глаза, смотрел на незавершенные строения внизу. Руидин, это, конечно же, был Руидин. Нет! Не так. Руидин, только не скрытый пеленой тумана; и строительство его только начато. Он — Мандейн, вождь септа, хотя ему минуло всего сорок лет. Сначала он смотрел на себя будто со стороны, но потом понял: он — Мандейн.

— Ты должен согласиться, — сказала Сиэлдра.

Но он ее не слушал, мысли его были о другом. Интересно, как Дженны ухитрялись добывать воду из недр и заполнять ею огромные каменные бассейны? И эти люди расхаживали с таким видом, будто вода не имела никакой цены, а между тем он не раз вступал в смертельную схватку лишь за глоток. Внизу поблескивали стеклянные колонны, а рядом с ними высилось дерево не ниже трех спанов. Каменные строения, находившиеся внизу, запросто вместили бы целый холд. Да что холд — целый род. Это казалось безумием, ведь Руидин невозможно оборонять. Но, с другой стороны, кому придет в голову напасть на Дженнов? Их сторонились и избегали, как избегали Пропащих, скитавшихся в поисках песен, которые, по их верованиям, должны были вернуть минувшие блаженные дни.