И о святем дусе отцу своему и богомольцу, великому господину святейшему Иоакиму, патриарху московскому и всея России, и преосвященным митрополитам, и архиепископам, и своим государевым боярам, и окольничим, и думным людям изволил он, великий государь, говорить: «Сего боголюбезного и всему нашему царствию доброполезного дела на вечное непременное укрепление, изволяем мы, великий государь, нашея царския десницы приписанием утверждение учинити; такожде и вы б, святейший патриарх, и все архиереи, и наши бояре, и окольничие, и думные люди то деяние руками своими подписали. А которые выборные столники, стряпчие, дворяне московские и жильцы, и городовые дворяне ж, и дети боярские от всех чинов челобитье доносили, и те б по тому ж руками своими приписали».
И тех всех архиереев и своих государевых бояр и окольничих, и думных людей, и выборных стольников и стряпчих, и дворян московских, и жильцов, и городовых дворян, и детей боярских имена великий государь указал под сим деянием для приписания рук написать. Да и то великий государь указал написать: «Который ныне есть в Розряде и в Посольском и в иных приказех и в городех записки, приличны к случаям отеческих дел, или впредь по его, великого государя, указу на Москве в Розряде и в Посольском и в иных приказех будут какия записки ж о полковых и о посольских и о всяких делех, и теми прежними записками и который впредь будут, никому никого не безчестить и не попрекать, и в укоризну и в потерку, также и себе в находку не ставить, и мест не всчинать никакими мерами. А быть полатным и всех чинов ратным людям у ратных и у посольских, и у всяких дел без мест, как о том пространно написано выше сего. А буде кто, забыв его царское повеление и указ, прежними какими ни есть записками или которые такия ж записки впредь будут дерзнет кого тем безчестить и попрекать, а себе то в находку ставить и от него, великого государя, тем людям по тому ж быть в опале и в разорении безо всякий пощады, как писано о том выше сего.
А у стрелецких полков впредь быти полковникам, а головами им не зватися, а сотникам зватися капитанами».
Вышеписанное соборное деяние великий государь царь и великий князь Феодор Алексеевичу всея Великия и Малыя, и Белый России самодержец, изволил утвердить своею государевою самодержавною рукою сице: божиею милостию царь и великий князь Феодор Алексеевичь, всея Великия и Малыя, и Белый России самодержец, во утверждение сего соборного деяния и в совершенное гордости и проклятых мест искоренение моею рукою подписал.
Отмена местничества являлась важным шагом на пути реформ государственного управления, необходимость которых диктовалась складыванием в России абсолютной монархии.
Служебное родовое местничество имело глубокие корни. Оно складывалось в период централизации Русского государства, когда на службу к московскому великому князю шли князья присоединенных к Москве княжеств вместе со своими боярами и дворянами, чтобы не оскорбить достоинства вновь прибывших, среди которых были князья, считавшие себя Рюриковичами (первыми из них были потомки князей киевских, черниговских, тверских, суздальских и др.)[134], но и Гедиминовичи, а также сыновья и внуки ханов — Казанского, Крымского и Астраханского ханств. При московском дворе складывался порядок, при котором при назначении на службу учитывалась знатность рода. Местничество регулировало служебные отношения между членами служилых фамилий. Обычаем определялась сложная система местнического счета. Место зависело от чести, происхождения служилого человека и его карьеры. Служилый человек, занимавший более высокое место, не мог служить под началом менее знатного — то есть честного (по чести). В противном случае он, а иногда и весь его род могли потерять свое место, принизиться, поскольку при определении на службу учитывалось прежнее место в иерархической лестнице чинов. По этому поводу возникали споры по поводу неправильного назначения на службу.
Сложным было урегулирование отношений между служилыми людьми, расписанных по разным службам (разрядам), но по роду деятельности связанных друг с другом, например между служившими в Посольском приказе и полковыми воеводами. Особенно опасны были споры во время войны: воевода, считавший себя более знатным, отказывался помогать другому, менее родовитому военачальнику. Войско в целом могло из-за этого понести большие потери и даже проиграть сражение. Неудобна была и практика назначения на чин в зависимости от происхождения. Это стесняло царя и правительство в выборе подходящих для службы лиц и командного состава. Выбор ограничивался узким кругом знатных бояр, родовитых, но зачастую бесталанных. И только Иван IV запретил местнические счеты в период боевых действий (например, в походе на Казань в 1552 г.), но и он не отменил местничество, а вместе с тем и разногласия между развитой аристократией.
К концу XVII в., когда Россия вышла на арену международной политики, государственный аппарат потребовал большего количества толковых исполнителей. Местничество становилось тормозом в общественно-политическом развитии страны.
Местничество особенно отрицательно сказывалось на развитии военного дела, военной службы. Реорганизация войска (армии), начавшаяся в середине XVII в., вела к созданию многочисленного войска, руководство которым было невозможным при существующей системе определения мест (чина) по родовитости.
Проводя отмену местничества, царь указывал бережно относиться к опыту прошлого, чтобы «прежде бывшее воинское устроение, которое показалось на боях не прибыльно, переменить на лучшее», а что оказалось приемлемым и показало себя с лучшей стороны, оставить без изменений.
ПРИЛОЖЕНИЕ 15
О книге «Учение и хитрость ратного строения пехотных людей»
В 1904 г. книга, ввиду ее библиографической редкости, была переиздана военным историком А.З. Мышлаевским в количестве 200 экземпляров, которые сейчас являются раритетами.
В русском издании в восьми частях книги 54 главы посвящены: обучению солдат в составе роты и полка, боевым порядкам, караульной службе, походному строю, устройству лагерного стана. Книга содержит 32 рисунка с изображением различных построений и способов стрельбы солдата из мушкета.
В основе строевой части «Учения и хитрости…» изложены правила перестроения рядов и шеренг, приемы с мушке-том и т. д. Эти правила предназначались для выучки, а вернее муштровки солдат и наемников в странах Западной Европы и были весьма сложными. Так, при стрельбе из мушкета с подсошкой подавалось 38 команд.
Тактическая часть устава 1647 г. отличалась неимоверной замысловатостью — 19 построений, в том числе крестообразных и многофигурных (с. 208–209), что было очень трудным не только для солдат полков «нового строя», но и для наемников-профессионалов.
Русский переводчик внес в текст значительные изменения, пытаясь учесть опыт Тридцатилетней войны (1618–1648) и приспособить книгу к отечественным условиям. Несомненно, устав 1647 года сыграл значительную роль в формировании военных знаний Петра I. Его особенно привлекал тезис «Учения и хитрости…», который утверждал, что долг государей «подданных своих ратному делу и как оружием владеть научить», а долг подданных — изучать военное дело, ибо только ратное учение приводит к победе (с. 48–49).
