Земледельцы и рыбаки против цвета рыцарства? Разве не безумие думать, что у них есть хотя бы один шанс? Уолес попытался. И куда это его привело? Его голова красуется на пике, а тело разорвано на части и отправлено в разные концы Англии. У Брюса от отчаяния замерло сердце.

— Мы не сможем победить, — сказал он, обозленный сей неоспоримой истиной. — Не сумеем одержать верх в генеральном сражении; когда армия пойдет на армию. Англичан больше, они лучше организованы и оснащены.

Ламбертон кивнул. Пока Брюс не сказал ничего такого, чего епископ не знал.

— Мы должны изменить свой подход к войне, — наконец выговорил Брюс. — Больше никаких открытых столкновений, кавалерийских сражений. Мы должны найти способ обратить их силу против них же. — Епископ не спускал с друга внимательных глаз. — Мы должны вести нашу войну на наших условиях.

— Ты говоришь о пиратской тактике? — спросил Ламбертон и удивленно поднял бровь. — Это не по-рыцарски.

Реакция прелата была понятна. Брюс сам едва мог поверить, что предложил такое. Он величайший христианский рыцарь, и благородство неизменно было его основным жизненным принципом.

— Сражаясь, как рыцари, мы потерпим поражение, — решительно проговорил Брюс. — Англичане слишком сильны. Но Уолес доказал, как можно добиться победы — применив пиратскую тактику на суше.

— Уолес тоже потерпел поражение, — напомнил Ламбертон.

— Но у нас будет то, чего не было у Уолеса, — сказал Брюс, сделал паузу и достал из сумки сложенный клочок пергамента.

Ламбертон развернул его. На пергаменте было написано около дюжины имен.

— Что это?

— Моя тайная армия.

Епископ в полном недоумении уставился на графа, решив, что он шутит.

— Армия из дюжины человек? — Он еще раз взглянул на пергамент и добавил: — И, насколько я могу судить, среди них только один рыцарь.

— Рыцари у меня есть. Чего у меня нет, так это людей, которые будут сражаться, как пираты.

— Горцы, — задумчиво протянул Ламбертон.

Теперь он понял, почему попали в список некоторые имена.

— Совершенно верно. А число людей отражает стиль боя — быстрая смелая атака небольших групп, использующих всевозможные уловки и внезапность, чтобы вселить страх в противника.

— Но почему тайная?

— Страх может быть очень мощным оружием, а загадка только увеличит страх в сердцах врагов. Они реальны, или это миф? К тому же этих людей будет очень трудно найти, потому что никто не будет знать, кого искать.

Ламбертон снова принялся изучать список, задумчиво почесывая подбородок. Брюс ждал. Суждение епископа было для него очень важно.

Наконец Ламбертон сказал:

— Должен признать, идея занимательная.

Видя, что епископ еще не до конца убежден, Брюс добавил:

— Ты вдумайся. Речь идет не о банде разбойников-пиратов. Перед тобой имена величайших воинов Шотландии. Что бы нам ни потребовалось, с какой бы невыполнимой задачей мы ни столкнулись, в моем распоряжении будут лучшие люди Шотландии. Они многое могут в одиночку. Представь себе, что они смогут вместе.

Глаза Ламбертона загорелись, и он улыбнулся. Хитрое выражение его лица являло странный контраст с молодостью и одеянием священнослужителя.

— Это очень дальновидно. — Он взглянул на Брюса с восхищением. — Революционная идея для революции.

— Совершенно верно.

Брюс тоже улыбнулся, довольный реакцией друга.

— Это будет непросто, — сказал Ламбертон, словно прочитав мысли друга. — Объединить этих людей почти невозможно.

— Также как объединить Шотландию под моими знаменами?

Ламбертон задумался. Да, задачи перед ними стоят сложные. Но они не могут позволить себе отступить перед трудностями.

— Кто будет командовать тайной армией?

Брюс указал пальцем на первое имя в списке.

— Кто, если не человек, прославившийся как величайший воин Западных островов, Тормод Маклауд, глава клана Маклаудов. Никто не может одолеть его в сражении на мечах. Как и Уолес, это человек впечатляющего телосложения, без малейших усилий орудующий большим двуручным мечом. Говорят, он как-то раз одолел десяток воинов, которые окружили его и попытались захватить в плен.

У епископа дрогнул уголок рта. Почему-то только один.

— Преувеличение?

— Конечно. — Брюс тоже криво улыбнулся. — Но миф может обладать такой же силой, как правда. Барды уже воспевают отвагу Маклауда, сравнивая его с Финном Маккулом[2]. Как и легендарный ирландский герой, он заботился не только о собственном мастерстве в бою, но и о тренировках своих людей.

Ухмылка исчезла с лица епископа. У кельтов не было более известного и уважаемого героя, чем Финн Маккул.

Брюс улыбнулся, довольный, что друг оценил сравнение.

— Кстати, Маклауд заработал целое состояние, тренируя в Ирландии будущих наемников — галлоглассов[3].

— Значит, его можно купить?

— Возможно, — Граф пожал плечами и нахмурился. — Ты же знаешь этих островных вождей. В лучшем случае они непредсказуемы, в худшем — открыто враждебны.

Подчиненные шотландской короне лишь два десятилетия назад, упрямые вожди с островов все еще считали себя независимыми правителями, «морскими королями», правившими обширными изолированными территориями. Недостаток верности раздражал Брюса, но, в отличие от своих предшественников, он знал: чтобы победить англичан и завоевать корону, ему необходима поддержка горцев и жителей островов.

— Я что-нибудь придумаю.

На круглом лице Ламбертона появилось скептическое выражение.

— Ты уверен, что это правильный ход? Эти вожди кланов не любят, когда их к чему-то принуждают.

Брюс мрачно ухмыльнулся.

— Я вовсе не собираюсь его принуждать. Незачем. Деньги, земли, красивая женщина — у каждого мужчины есть своя цена. Нам просто надо будет узнать, какова цена Маклауда.

Ламбертон кивнул, хотя убежденным не выглядел.

— Значит, ты твердо решил?

Брюс задумался. Сможет ли он полностью отказаться от рыцарских идеалов прошлого и начать войну нового типа, прямо противоположную всему, к чему он привык с детства?

Чтобы победить, сможет. В любом случае он должен быть готов.

— Да. Свести этих людей вместе будет нелегко. Делай что хочешь, но ты должен добиться успеха. Мне они могут понадобиться раньше, чем мы рассчитываем.

Ламбертон встретился взглядом с другом. Оба понимали, что перед ними длинная дорога. И ее конец теряется в тумане.

Епископ почувствовал озноб.

— Тучи сгущаются, милорд.

— Я знаю, — не стал спорить Брюс.

Они уже дошли до точки, откуда нет возврата. Он вспомнил слова Цезаря, сказанные им перед началом гражданской войны против Помпея, и добавил:

— Alea iacta est.

Ламбертон послушно перевел:

— Жребий брошен.

Замок Данвеган, остров Скай

День святого Михаила, 1305 год

Он убьет его. Медленно.

Как только писарь закончил чтение послания, в зале все стихло. Такая мертвая тишина обычно наступает после оглушительного удара грома. Воины, собравшиеся в большом зале замка Данвеган, застыли словно каменные изваяния, ожидая его ответа:

Тормод Маклауд, глава клана Маклаудов, сидел на возвышении один. Он слегка подался вперед, и теперь его взгляд был устремлен на несчастного юношу, переминавшегося перед ним с ноги на ногу.

— Что он сделал?

Ледяное спокойствие его голоса отнюдь не уменьшило сгустившегося напряжения.

Писарь испуганно вздрогнул и издал тоненький звук, который можно было назвать разве что писком. Послание выскользнуло у него из рук и спланировало по наполненному дымом воздуху на устланный камышом пол. Тор наступил на в общем-то ни в чем не повинный клочок пергамента. Наклонившись, чтобы вытащить его из-под своего каблука, он увидел знакомые каракули: Торквил Маклауд, его младший брат-близнец, родившийся через две минуты после него.