Мы все разместились вокруг стола, Каспариан зажег свечу. По ней карабкался паук. Ниель сидел с сосредоточенным лицом, готовый выпустить наружу заклятие. Прежде чем первые капли упали со свечи, заливая злополучное насекомое, я уже плыл над морем снов.

Она просто дремала. Ее сон был таким призрачным и закончился так быстро, что я едва не упустил его. Но с момента, когда Ниель коснулся меня, я был полон силы и нашел бы ее, даже если бы сон Элинор был не длиннее жизни снежинки в знойной пустыне.

— Сейонн! — она вжалась спиной в лимонное дерево, сонливость покинула ее. — Что ты здесь делаешь? — Элинор казалась усталой, но не испуганной, что лишний раз доказывало ее мужество. Проснуться после легкого послеобеденного сна и обнаружить возвышающегося над собой мужчину, одетого только в перевязь меча и желтое сияние, было серьезным испытанием. Тем более что в ходе моих последних подвигов я разрушил здание, похоронив под ним ее сводного брата. Печально, но я не собирался сообщать ей что-либо утешительное.

— Я пришел за своим сыном. Настало время забрать его.

Лучше бы я ударил ее. Она вскочила на ноги, лицо вспыхнуло.

— Ты дал мне слово!

— Все изменилось.

— Ты сказал, что Эван должен жить в безопасности и любви. Я поверила тебе.

— Так и будет! Где он?

— Посмотри на себя, Сейонн! Ты испугаешь его. Ты всех нас пугаешь.

— Ты тоже сомневаешься во мне, госпожа? Что мне сделать еще, чтобы убедить вас? — Мы стояли лицом к лицу на крутом подъеме, под нами раскинулся городок из палаток, где я был, когда навещал своего ребенка. Солнце заливало мир красно-золотым светом, был вечер. — Я не собираюсь спорить. Настало время Эвану узнать меня и свое истинное место в мире.

Она презрительно скривила губы.

— Чему ты научишь его? Мы даже не знаем, что ты теперь такое. Даже принц опасается, что ты превратился в невесть кого. Как я могу отдать своего ребенка тому, кто…

— Эван мой ребенок. Он должен быть со мной, а не метаться по пустыне с бандой несчастных оборванцев, ведущих войну. С вашей глупостью и самонадеянностью вы не продержитесь и года. — Я призвал ветер, расправил крылья и сделал шаг по направлению к высокой женщине. — Лучше поверь в серьезность моих намерений и не испытывай мое терпение. Вспомни Парассу.

Румянец Элинор исчез, но она не отступила и не шагнула назад.

— Никто из нас не забудет Парассу. Разве не в Парассе твоя слепая жажда крови убила моего брата Фаррола, человека, называвшего тебя другом, человека чести, который принес себя в жертву, чтобы спасти твоего принца? Где семь воинов лорда Кирила погибли, потому что ты не соизволил поговорить с Аведди? Почему же ты считаешь, что сможешь воспитать своего ребенка?

Правда. Все это правда. Ее обвинения больно хлестали меня. Но сейчас я обязан нарушить клятву, которую считал нерушимой, я должен подвергнуть своего ребенка опасности. Я знал своих друзей, ничто иное не заставит их поверить… — Скажи мне, где он, или я подожгу все палатки и найду его сам. — Мой голос громыхал между холмов, угрожая разрушить скалы и повалить деревья. — Я буду уничтожать людей одного за другим, если ты не ответишь мне.

— Огонь небес. — Наконец-то она начала верить.

Я расправил крылья и взлетел, кружась над ней словно стервятник, ревя так, что все в поселении слышали меня.

— Где мой сын?

— Ладно, я покажу тебе. — Элинор побежала вниз, спотыкаясь на ходу. Но и сейчас она не переставала думать. — Ты заберешь его в Кир-Наваррин?

— Это его дом.

— Тебе понадобится кто-то, чтобы заботиться о нем. Он совсем мал…

— У меня есть слуги, которые будут делать все, что нужно. — Я махнул крыльями, засыпая ее пылью.

— Слуги… — Элинор посмотрела на меня так, что ее взгляд едва не пронзил меня насквозь, и покачала головой. — Разве ты не понимаешь? Он боится чужих. Это обычно для детей его возраста. Ты не можешь…

— Привыкнет.

Элинор оступилась на камне и едва не упала. Задыхаясь, она остановилась, чтобы осмотреть ногу и поискать более безопасный спуск. Люди из лагеря собрались под холмом и во все глаза глядели на нас.

— Неважно, чем ты стал, ты не можешь быть настолько жесток, чтобы так резко лишить ребенка его привычного окружения.

— Не говори мне, что я могу, а чего не могу! Разве я все еще раб? Все поучают меня, говорят мне: «сделай это, сделай то, ты должен, тебе нельзя». Но теперь все станет по-другому. Я нашел свой настоящий дом, свое истинное обличье. Я унаследовал такую силу, которую вы не можете даже вообразить, я еще не войду в средний возраст, когда вы, людишки, превратитесь в пыль. Я спасу мальчика от опасностей этого мира. Будь проклята ваша наглая…

— А в твоем новом доме разве нет опасностей? — вспылила Элинор.

Страх пронзил меня от головы до пят. Опомнись. Возьми себя в руки. Я собирался высказать ей все, напугать ее, но неистовая сила распирала меня, угрожая все испортить, и я с трудом удерживался, чтобы не наброситься на нее, что было бы, мягко выражаясь, излишне.

Я грубо одернул себя, заставив сосредоточиться. Окончательное превращение в мадонея состоится только по возвращении к Ниелю, когда мой спящий снова заснет. Придерживайся плана. Ниель наблюдает…

— Я не безумец. Кто-нибудь один может пойти с ним. — Пока все не закончится, для моего сына не будет безопасных мест.

Я взмыл в воздух, прежде чем она успела ответить, и полетел к поселению. Когда Элинор сбежала с холма, я опустился на землю в нескольких шагах от собравшейся толпы. Сложив руки на груди, я повернулся к ним спиной.

До меня донеслись шаги, перешептывания. Знакомый голос позвал:

— Поговори со мной, Сейонн. — Александр остановился на почтительном расстоянии от меня.

Я смотрел только на Элинор и молчал. Лишь через несколько минут, когда задыхающаяся от бега Элинор оказалась на дороге рядом с принцем, я повернулся к нему. Толпа расступилась, чтобы дать ему пройти. Он ступал величественно, словно король, принимающий посла неведомой, страны. Феид стоял неподалеку, низко наклонив голову, чтобы я не увидел его лица. Интересно, молодой сузейниец расстраивается, что я выбрал кого-то другого, или радуется, что я оставил его в покое? Рядом с принцем стоял Блез. Его лицо окаменело, он держал за руку моего сына. Эван смотрел на меня с любопытством, прижимаясь к худощавому эззарийцу.

Я вновь переключил внимание на Элинор.

— Кто пойдет с ребенком? — спросил я, словно кроме нас здесь никого не было.

Элинор перевела взгляд с меня на остальных, капельки пота блестели у нее на лбу.

— Сейонн пришел за Эваном, — пояснила она собравшимся. — Он хочет, чтобы мальчик жил в безопасности в Кир-Наваррине. — Ее слова мгновенно разлетелись по толпе, Блез с Александром возмущенно переглянулись. — Он… твердо решил… нет смысла спорить. Прошу вас, успокойтесь. Кто-то должен пойти с ними, чтобы Эван не боялся. Я собираюсь пойти сама.

— Линни, ты не можешь. — Блез с трудом сдерживал ярость. — Ты же слышала, что Фиона говорила о болезнях. Ты проживешь там не больше нескольких месяцев.

— Будем решать проблемы по мере их появления, — ответила она.

— Я пойду, — заявил Блез. — Мальчику со мной хорошо, я могу…

Элинор покачала головой:

— Ты нужен здесь. От тебя зависит Аведди и будущее Империи, которое гораздо важнее будущего любого из нас. Кроме того, Сейонн один раз уже доверил мне заботу о ребенке. Я не покину своего сына.

— Хорошо. — Я кивнул Элинор, словно кроме нее никто ничего не говорил. — Приготовь все необходимое. Я попрошу твоего брата проводить тебя через ворота Дворца Колонн к башне в гамарандовом лесу. После этого он откроет проход, как описывала Фиона, но только ты и ребенок подниметесь в комнату наверху. Я требую точного исполнения моих приказов. В комнате в башне ты просто попросишь открыть тебе вход в крепость, а потом пойдешь. Все ясно? — Элинор кивнула, и я продолжил: — Это ради безопасности ребенка. Ради его будущего. Отцы должны делать все необходимое для развития своих сыновей, а сыновья должны знать и помнить своих отцов.