Она передернула плечами под своей белой шалью, словно ей стало холодно.

— Тогда продолжай, если из всех гонцов он выбрал тебя, чтобы завоевать мое расположение. Каким еще отвергнутым женам является вестник, о котором говорят как о боге?

— Ах, моя госпожа…

— Ты знаешь, что Эдек больше всего опасается этих слухов? О крылатом духе, который покровительствует его противнику?

Мне нельзя отвлекаться. Какими бы ни были мои чувства, я должен передать слова Александра точно. И я должен буду потом уйти без слова или жеста, которые могли бы смягчить заключенную в этих словах жестокость. Он заставил меня поклясться, зная, что я не согласен с его решением. И вместо того чтобы рассказать ей, как он страдает при мысли о ее несчастиях, как ему важно обеспечить ее безопасность, прежде чем он пустится в рискованное приключение, я уставился на расходящиеся по воде круги и стал говорить о праве Александра взять себе другую жену, если первая оказалась бесплодной. Брачное соглашение, заключенное между Домами, требовало также, чтобы Лидия беспрекословно подчинялась обычаям Денискаров. Поэтому, говорил я, принц хочет, чтобы Император получил от нее официальное прошение о расторжении брака.

— Он сожалеет, — сказал я. — Но настаивает на своем.

— Неужели этот осел думает, что я поверю, будто он нашел еще одну женщину, способную терпеть его выходки?

— Он требует, чтобы вы поверили ему, госпожа. Он говорит, что у него больше нет времени на пустяки. Если вы не поверили ему, когда весной он прогнал вас из своего дома и из своей постели, то сейчас настало время одуматься.

Бледные щеки Лидии вспыхнули.

— А если я откажусь подчиниться?

— Тогда принц Александр сам отправит прошение Императору и совету Двадцатки, вместе с сообщением о нарушенном брачном соглашении между его и вашим отцом. Ваш отец будет опозорен, поскольку это вы нарушаете условия составленного им договора.

— Эдек посмеется над ним и сожжет его прошение. Какое ему дело до желаний Александра? И какое дело до них моему отцу? Никто из них и так не считает, что он подходящий муж.

— Моему господину безразличен принц Эдек. Но он хочет, чтобы всем при дворе стало известно положение дел, чтобы и его враги, и его сторонники знали о вашем прошении. Он предпочел бы, чтобы вы сами разрешили этот неприятный вопрос, поскольку не хочет причинять неудобств вашему отцу и братьям, чье расположение надеется сохранить. Но вы стоите на пути Александра, он хочет, чтобы вы отступились от него.

Глаза служанки, казалось, были устремлены только в книгу, но она поднялась по едва заметному жесту госпожи и поспешила к нам.

Лидия кивнула мне и произнесла ледяным тоном:

— Скажи мне только одно, Сейонн, его нога зажила? Тема разговора сменилась, и я не видел причин не отвечать на ее вопрос.

— Срослась хорошо. Он уже не пользуется костылями. А вчера первый раз бегал.

— Хорошо, ты можешь передать принцу койотов и скорпионов, повелителю шенгаров, что он может носиться по утесам со своей выздоровевшей ногой и со своей «новой женой». Скоро вы убедитесь, что я не собираюсь стоять ни на чьем пути. — Дерзийская принцесса оперлась на руку служанки и встала, белая шаль упала на землю. И мир для меня перевернулся. Жена Александра была очевидно, совершенно точно не бесплодна.

— О, моя госпожа, моя драгоценная госпожа… — Больше я ничего не мог произнести.

— Будь прокляты все, все, все мужчины!.. — Дрожащим голосом воскликнула она. — …И будь проклято это состояние, делающее меня мягкой, как медуза. Ты не расскажешь ему о моих слезах, Сейонн. Это не из-за него, просто я неважно себя чувствую и ноги совсем ослабели.

Слезы действительно никак не изменили гордого выражения ее лица, хотя у нее были все причины плакать навзрыд. Она знала, что малейшие слухи — и Эдек убьет и ее, и ребенка. Никаких вестей от Александра, кроме того, что он был очень болен, когда приехал в Драфу, кроме того, что люди Императора рыщут по всей стране, желая предать Александра страшной казни. И никакой надежды, в то время как ее положение делается все более опасным.

— Госпожа, если бы мы знали… — Нет, я не могу сказать ей. Не сейчас. Я не мог взять обратно слов, которые поклялся сказать, хотя все это не имело теперь никакого значения. Лидия сможет появиться перед Императором, чтобы расторгнуть брак, не раньше чем через два-три месяца. А тогда все станет еще хуже. Ребенка прятать сложнее, чем живот, если только не отослать его прочь, как это сделали с моим ребенком. — Мы должны вывезти вас из Загада, моя госпожа. Вы и ребенок в ужасной опасности.

— И куда я поеду? К мужу, который ясно дал понять, что не хочет меня видеть? Едва ли. То, что он был не прав, не исправит его слов. Куда еще мне ехать? Я вряд ли смогу жить где-нибудь на краю света и сама заботиться о себе. Пусть я и не глупа, едва ли я сумею вырастить и выучить ребенка одна. Нет, за стенами дома моего отца мне будет достаточно хорошо.

— Нет, моя госпожа. Вы должны верить мне. Ни вы, ни ребенок не будете в безопасности нигде в Империи. Вы достаточно умны, чтобы понимать это, а скоро опасность возрастет в сотни раз. Если вы хотите спасти ребенка, то должны поехать со мной или же готовиться к тому, что вам придется расстаться с младенцем сразу после его рождения.

— Я не расстанусь с ним ни за что.

— Так я и думал. Значит, мы должны найти для вас убежище, чем быстрее, тем лучше. Я знаю место…

— Он там?

— Да, пока что. Но там есть и другие люди. Путешествие будет нелегким. Это место лишено удобств, к которым вы привыкли, но это лучшее, что приходит мне в голову. .

— Если этот проклятый принц может там жить, смогу и я. Когда мы едем? — Она в очередной раз ошеломила меня.

Я посмотрел на ястреба на ветке.

— Мне нужно переговорить с товарищем. Вы можете ездить верхом?

— Не стала бы делать этого ради удовольствия, но если надо, смогу. Не быстро.

— Мы выедем в сумерках. Я должен приготовить все, найти дополнительную лошадь, запасти воды, а потом я вернусь за вами. Вас не должны видеть едущей верхом по улицам, поэтому вам придется пешком дойти до южных ворот. Правда, я не знаю, как мы проведем вас через них…

— Я проведу ее через ворота. — Голос служанки звучал уверенно и авторитетно. — Со мной ей будет безопаснее. Мы встретимся с вами за воротами после захода солнца и будем готовы к трудному путешествию. Я поеду с госпожой, поэтому мне тоже нужна лошадь.

— Госпожа? — Я обращался к Лидии, но что-то в голосе служанки заставляло меня смотреть только на нее.

— Делай, как она сказала, — ответила принцесса.

— Вас не должны узнать. Все это очень опасно. Вы должны дождаться…

— Я позабочусь об этом, — снова вмешалась служанка с закрытым вуалью лицом. — Неужели ты по-прежнему веришь только одному себе, упрямый мальчишка? — Теперь я понял, что звучало в ее голосе. Эззарианский акцент… Она смеялась надо мной.

Я недоверчиво покачал головой:

— Катрин?

— Тьенох хавед, Смотритель. Приветствую тебя от всего сердца, мой первый и самый лучший ученик. — Мой друг и наставница опустила вуаль и обняла меня.

Катрин, член Эззарианского Совета, руководящего войной с демонами, могла выехать за границы страны только в исключительном случае. Но сейчас у меня не было времени выяснять, почему она вдруг стала играть роль служанки дерзийской принцессы. Учитывая то, что в последнюю нашу встречу она тоже ратовала за мою казнь, ее рассказ едва ли уместился бы в пять минут. А учитывая то, что сейчас сказала мне эта обычно сдержанная женщина, похлопывая меня по спине, я не был уверен, что очень хочу тут же выслушать этот рассказ.

— Да придаст тебе сил святой Валдис, Сейонн.

Я тоже неловко обнял ее, не понимая, что это значит, не зная, что думать о друге, обрекшем меня на смерть. Но все объяснения, и ее, и мои, необходимо отложить на потом.