— Да, ты говорил. — Необычные нотки в ее голосе заставили меня взглянуть ей в глаза. — Я знаю, что могу на тебя положиться.

Как много прозвучало в этих простых словах. Вера. Понимание. Ее слова зарождали в моем сердце надежду. Я всматривался в ее прекрасное лицо и не замечал ничего, что противоречило бы словам.

Я быстро сунул Эвану в руку очередную горсть камешков и посадил его себе на плечи, моля богов, чтобы он и дальше занимался своей игрой.

— Госпожа Элинор, окажите мне честь прогуляться до рынка… выпить по чашке назрила.

Она наклонила голову, обдумывая мое предложение. Потом кивнула:

— Наверное, нам следует возобновить занятия. Сегодня прекрасный вечер для разговоров. — Уголки ее рта слегка приподнялись.

Прежде чем я успел взять Элинор за руку, из дома, зевая, выскочил босой Блез. Он молча подхватил хохочущего Эвана, стащил с моих плеч и исчез с ним в доме. Можно было подумать, что он все время стоял за дверью, выжидая момент.

Наши занятия разговором в тот вечер затянулись. Элинор хотела узнать как можно больше об Эззарии, подходит ли это место для ребенка, способного к превращениям. В следующие дни мы продолжали беседовать об Эззарии, но тот вечерний разговор был особенно приятен. Чрезвычайно.

Прошла неделя со Дня Суда, я стоял на освещенной закатным солнцем дюне и ждал короля Азахстана. Он сообщил, что собирается выехать этим вечером, провести часок вдали от советников, просителей, распорядителей и жаждущих получить работу. И этот часок он хотел бы провести в обществе человека, который не потребует, чтобы он что-нибудь делал.

Я улыбнулся, когда он появился на дюне с развевающимися по ветру рыжими волосами. Я совсем недавно расстался с Лидией и юным Совари Лидиязаром Александром Денискаром. Тонкие волосики младенца были того же рыжего цвета, он приветствовал меня беззубой улыбкой, способной растворить камень, а потом раскричался так пронзительно, как могут вопить только погонщики часту, ведущие своих упрямых животных по пустыне.

Александр грациозно соскользнул с седла и зашептал что-то своему белому жеребцу. Конь будет терпеливо ждать там, где его оставили. Это была собственная магия Александра.

— Святой Атос, мне пришлось угрожать им всем немедленным повешеньем, чтобы они не потащились вслед за мной. Ты ведь не принес мне никакого прошения от тех, кто знает о твоей встрече со мной?

— Нет, от них нет. Но, возможно, я сам попрошу тебя кое о чем.

Он застонал и замахал мне, чтобы я шел за ним за дюну, пока не скрылись из глаз его одетые в хаффеи охранники. Перед нами расстилалась пустыня, залитая золотисто-алым светом. Когда мы дошли до следующей дюны, где не было никого и не слышалось ничего, кроме свиста ветра, он облегченно вздохнул.

— Давай посидим здесь немного. Мне это просто необходимо.

Он расстелил на песке плащ и улегся на него, опираясь на локти. Потом покивал, чтобы я сел рядом.

— Значит, ты не останешься со мной, Сейонн? Я засмеялся и покачал головой:

— Как ты сумел сообразить так быстро? Мы не виделись неделю. Я принял решение только что.

— На этот раз я сказал наугад. Фиона говорила, что ты собирался в Эззарию. Что-то все время беспокоило тебя с тех пор, как ты вернулся. Значит, едешь домой долечиваться?

Конечно, Александр заметил. Я набрал пригоршню теплого песка и начал сыпать его между пальцами.

— Вроде того.

— Ответь мне, Сейонн. Ты должен сказать. Я едва не убил тебя, хотя прекрасно понимал, что совесть будет мучить меня до конца моих дней. Ты отвел туда своего сына, понятия не имея, как обернется дело. Из этого поступка я понял степень твоего страха, то, что ты взялся разрешить какую-то ужасную проблему, которую обычный человек не в силах даже представить. Что-то произошло между тобой и тем стариком, прежде чем он умер, и ты вернулся, и я благодарю за это богов. Но ты мой друг и брат, я хочу знать, что печалит тебя.

Он прав. Я обязан ему всем. Темные тени ложились на дюны, а я, хотя и не собирался этого делать, рассказывал о Кероване, Валдисе, Госпоже, о путешествиях по снам, о соглашении, позволившем мне участвовать в войне, о волшебной стене и моей жажде силы. Я рассказал ему о своей неразрешимой задаче: как я не мог ни оставить безумному Керовану его силу, ни позволить ему отнять ее у меня, если он решит, что я недостоин ее. Я рассказал, как не смог убить старого мага и сохранить силу в чистоте, о своей уверенности, что с такими возможностями я стану худшим из тиранов.

— Поэтому я должен был забрать силу у мадонея и умереть с ней. Твоя клятва была моей единственной надеждой.

А единственным способом убедить тебя было забрать с собой Эвана и позволить Элинор и Блезу стать свидетелями перемен, произошедших во мне. Благодаря Каспариану нашлось другое решение. Видите ли, у меня сохранилось достаточно воспоминаний о моей настоящей жизни и достаточно разума, чтобы понять, — я не хочу жизни без чувств. В таком существовании нет смысла. Против ожиданий Керована, я вовсе не хотел убивать людей. Я пообещал вернуть его имя, если он заберет то, что дал мне, и умрет вместе с ним… — Мой рассказ завершился, когда последний солнечный луч ушел с небосклона.

— И у тебя не осталось… о боги, Сейонн, у тебя нет мелидды!

— Ни капли. — Я попытался улыбнуться. — И на этот раз, кажется, навсегда. Хотя кто знает. — Эту потерю можно перенести. Я много лет прожил без силы. Меня расстраивало только то, что я никогда не смогу показать своему сыну, как добывать огонь пальцами, не смогу летать вместе с ним, чтобы подхватить, если он начнет падать. — Благодарен тебе за сочувствие, но не стоит волноваться. Мой отец прекрасно жил без мелидды. Я не собираюсь до конца своих дней оплакивать потерю дара, который большинству людей и не снился.

— Вроде потерянной Империи? Я усмехнулся:

— Но ты же не гниешь в джунглях Трида.

— Точно. — Он вздохнул и скорчил рожу, хотя беспокойство за меня все еще отражалось на его лице.

Был только один способ отвлечь его от переживаний. . Я уже и так много рассказал ему, можно рассказать и кое-что еще.

— Раз уж ты и так стал вместилищем моих сокровенных тайн, я поведаю тебе еще одну.

— Какую?

— Прошлым вечером я гулял с женщиной. Просто гулял и разговаривал, ничего больше. Но год назад ты заставил меня пообещать рассказать тебе, когда придет великий день.

Александр изумленно уставился на меня, потом захохотал, хлопая себя по бокам руками.

— Что тут такого удивительного, — спросил я, несколько смущенный его бурным весельем.

— Да будет благословен Атос, — произнес он, наконец немного успокаиваясь. — Неужели она сумела заставить тебя перевести взгляд с ребенка на нее? Боги, неужели ты и его взял с собой, когда пошел с ней гулять?

— За ним присматривал Блез, — ответил я, размышляя, удивился бы Александр так же сильно, если бы я сообщил ему об очередной угрозе миру. — А что значит «заставить перевести взгляд на нее»? Она очень долго терпеть меня не могла.

Мы проговорили до полуночи. Александр отправил своих встревоженных охранников с сообщением для жены и помощников, что дела подождут до рассвета. Наконец, когда луна залила пустыню серебристым светом, наш разговор завершился. Прекрасно осознавая, что отпущенное нам время давно прошло, мы поднялись. Я глядел с дюны, как он вскочил на коня и помчался в свое королевство. Один раз он оглянулся и поднял руку:

— Выздоравливай, мой хранитель, и будь счастлив. Я тоже закричал ему в ответ:

— Будь мудрым, мой король, и великодушным!

Не прошло и недели, как мы с Элинор и Эваном отправились в Эззарию. Блез проводил нас до границы, до каменистых холмов, за которыми начинались горы, спускающиеся к пологим зеленым холмам, заросшим лесами. Он мог бы так же быстро довести нас до нужного места, до безымянного поселения, где жила моя мать, Ткачиха, и мой отец, земледелец, которые научили меня жить. Но я не хотел пропустить ни одного мига возвращения, я показывал Элинор и Эвану каждую знакомую мне скалу, каждое дерево. Мы ехали целую неделю, и никогда еще я не знал дней, наполненных таким покоем и светом.