— Ты уже достаточно намучился со мной. Уйдешь, когда захочешь.

А что будет делать он? То же самое, но один.

— Не сейчас. Скоро, но не сейчас. — Мне не хотелось Думать о собственном путешествии.

Мы не собирались скрываться в Андассаре. Мария, молодая приземистая женщина с горбом, нашла нас на холме за деревней как раз тогда, когда я собирался прикончить дикую свинью. Она собирала неподалеку травы и перепелиные яйца. Я не хотел показываться деревенским жителям, но и свинью упустить я не мог. Мы с принцем не ели уже два дня.

— Ты сошел с ума, незнакомец?! — воскликнула она. — Ты хочешь погубить из-за свиньи целую деревню?

— Я не сошел с ума. Я голоден, — ответил я. — Да и какое кому дело до диких свиней?

— В этих лесах запрещено охотиться, с тех пор как хозяином земель стал лорд Горуш. Лорд Наддасин позволял каждому мужчине деревни добывать за сезон одного кабана и одного оленя, а Горуш присылает своих людей каждые несколько дней смотреть, нет ли следов охоты. — Свинья почувствовала, что моя хватка ослабла, и начала вырываться. — Если тебя не найдут, в убийстве свиньи обвинят всех мужчин деревни.

Я со вздохом выпустил животное, сел на траву и посмотрел вслед быстро удирающей свинье.

— Тогда скажи мне, где я смогу найти что-нибудь другое. Я сожру собственную грязную рубаху, если не получу сегодня что-нибудь на обед. За еду я могу заплатить работой, и со мной друг.

— Ладно. — Она бросила мне дикую сливу из тяжелой корзины, которую прижимала к бедру. — Приводи своего друга в крайний дом. Я вас накормлю.

Мария настояла, чтобы мы остались с ней и ее мужем Аврелем. Только год назад они смогли обеспечивать себя сами и переехали из дома отца Авреля в собственное жилище.

— Это пчелы моего мужа, — с гордостью сообщила женщина, указывая на конусы из глины на зеленой траве за домом. — Аврель один раз был в Вайяполисе и разговорился на рынке с человеком, у которого были бочонки меда, и тот научил его. Муж решил, что луг за домом будет прекрасным местом для пчел. После зимних дождей там вырастает густой клевер, который цветет до осени. Тот человек на рынке не рассказал Аврелю, как заставить пчел остаться, но он долго наблюдал за ними и догадался сам.

У молодых супругов не было детей, но Мария надеялась, что Панфея скоро благословит их, теперь, когда у них есть своя крыша над головой. Если деревня заплатит оброк в этом году, все будет хорошо. Аврель сделает новые ульи и научит остальных ухаживать за пчелами. Тогда в следующем году они выплатят весь оброк деньгами.

Мы сказали жителям, что Александр, я назвал его Кассианом, обнищавший родственник Наддасина. Бездомный, как я намекнул, пришедший к первому лорду просить о приюте. Они смотрели на него, дерзийца, оказавшегося в таком жалком положении и вынужденного скрываться в их деревне, с почтением и состраданием. Наддасина они уважали больше других дерзийцев и вскоре засыпали принца советами, как ему следует обратиться к богатому родичу, когда тот вернется из Загада.

— Наддасина всегда уважали. Достойный человек, — говорил Керо, отец Авреля. — Имей в виду, он не любит, когда трусливо бормочут себе под нос. Я, бывало, смело подходил к нему и говорил: «Вот ваша доля, мой добрый лорд» или «Сегодня я убил полагающегося мне кабана, ничего больше». И он отвечал: «Отлично, Керо», «Прекрасный выстрел, старина», словно мы были с ним на равных. А этот Горуш… Император, будь он проклят, ох, простите, господин Кассиан, так вот, Император прислал свои войска отнять земли Наддасинов, все их дома, кроме этого, и отдать все Горушам. Моя сестра служит в доме старого лорда. Она говорит, что сыновья опасаются за его жизнь.

— Из его слов получается, что старый дерзиец опасается погибнуть от руки Императора, — сказал Александр, когда вечером мы остались одни. — Даже после всего увиденного не могу поверить, что такое возможно. Эдек просто чума. Если бы мог, я выпустил бы из себя всю кровь, которая роднит меня с ним.

Закат догорел. Я не пошел с Александром в деревню, мне надо было подумать. Неожиданно справа от себя я заметил в сгустившихся сумерках яркую изумрудную вспышку. Завернув за высокий валун, я обнаружил ее.

— Моя госпожа, кто вы? — спросил я, стараясь даже не дышать, чтобы не спугнуть ее. — Что вы пытаетесь сказать мне?

Как и прежде, взгляд женщины в зеленом был полон тоски, но на этот раз она словно не находила себе места от беспокойства. Руки тоже все время двигались, пальцы сплетались, одна рука хватала другую. При виде ее тревоги у меня защемило сердце, хотя с чего бы это?..

Ее губы шевелились, но я слышал только половину слов.

— …быть осторожным… возлюбленное дитя… Двенадцать ослаблены… наверное, лучше не сражаться с неведомым… хуже, чем я думала… — Она оглянулась через плечо, словно к ней кто-то приближался. — Иди в гамарандовый лес. Что бы ни случилось, заклинаю тебя, иди! — И она исчезла.

— Подожди! — Но она исчезла, как и закат. Гамарандовый лес… Значит, я думал правильно, она из Кир-Наваррина, хотя и не всполох света, как известные мне рей-киррахи. Ее физическое тело не такое, как те тела, которые они создавали для себя по обрывкам воспоминаний о прежней жизни, оно казалось вполне человеческим, а ее свет походил скорее на феднах Александра, чем на свет демонов. Самым странным было смутное ощущение, которое сейчас превратилось в уверенность, что я знаю ее. Но я понятия не имел, кто она. Может быть, Денас знает? Может быть, она заманивает меня за Ворота, чтобы он мог одержать победу?

Глубоко погрузившись в свои думы, я с час просидел на склоне холма, тупо глядя в темноту, надеясь, что она появится снова, боясь и мечтая разгадать загадку, понять, снова услышать ее слова. …возлюбленное дитя… Может быть, она говорила о моем сыне? Закрыв глаза, я молился деве лесов, чтобы она защитила его и его приемную мать.

Очнувшись, я сразу понял, что в деревне происходит что-то страшное. Запах дымящих факелов. Горящая трава. Далекие крики боли и горя. Боги ночи, что творится? Я побежал в Андассар. Крики стали громче, вскоре я увидел огонь, горела куча корзин, сложенных в центре деревни. Зерно, половина годичного урожая, было объято пламенем.

Мария стояла на пороге дома, обхватив себя руками. Какие-то женщины рыдали, прижимая к себе детей. Двое мертвых мужчин лежали рядом с горящими корзинами, но больше никого не было. Никаких чужаков. Ни одного живого мужчины. Александра тоже.

— Это были воры, Мария? Всадники? Мужчины бросились за ними в погоню?

Она покачала головой. Животный ужас в ее глазах сказал мне, что все гораздо хуже.

— Расскажи мне, Мария. Ты должна рассказать мне все. Кто это был?

— Дерзийцы. Люди Горушей пришли за оброком.

— Но срок наступает только через десять дней.

Она еще крепче обхватила себя руками, ее била дрожь.

— Они сказали, что им донесли, будто мы отдаем зерно разбойникам, и они собираются забрать долю их господина прямо сейчас. Они заставили нас принести все, но оказалось, что этого мало. Мы хотели добавить еще картошки или меда, но они и слушать нас не стали. Сказали, что мы должны отправить с ними двух женщин и двоих мужчин. Они будут заложниками, пока мы не выплатим весь оброк. Керо и Валнар закричали, что у нас есть еще десять дней.

Остальное было понятно и так. Дерзийцы убили тех, кто осмелился протестовать, сожгли зерно и вместо четырех заложников забрали всех мужчин.

— И моего друга… Кассиана?..

Она смотрела на меня широко раскрытыми глазами.

— Всех забрали. Солдаты сказали, что они станут рабами. Аврель… мой Аврель…

Я взял Марию за руки. Ее трясло еще сильнее, весь ужас произошедшего обрушился на нее.

— Куда они пошли? Сколько их? Я могу им помочь, но должен знать все точно.

Собравшись с силами, Мария рассказала мне, что приходили два дерзийских воина и трое простых солдат, у них были ножи и мечи, но не было ни копий, ни топоров. Забрали пятерых мужчин, двух мальчиков двенадцати и четырнадцати лет и Александра. Пленников связали между собой веревками за руки и шеи и погнали по пересохшему руслу в сторону дороги на Вайяполис.