Увидеть кончик языка на губах и резко выдохнуть, ощущая, как это движение отдалось в низу живота резким возбуждением. Прихватить зубами ее палец, сдерживая рычание, рвущееся из горла. Тыльной стороной ладони по щекам, утыкаясь носом в ее шею и пытаясь глубоко вдохнуть, сдерживая себя. Пытаясь это сделать.

Чеееерт… как же сложно, когда она настолько рядом. Когда задыхаешься от аромата ее волос. Выпустив ее палец из плена своего рта, одними губами по ее шее, осторожно гладя живот.

— Как же я хочу тебя сейчас, малыш…

Выдохнув в шею и ощущая, как кружит голову от близости ее тела.

— Изголодался… Бляяядь… как же я изголодался по тебе.

Сдерживая себя. Не позволяя убрать ладони с живота. Иначе сорвусь.

Минута умопомрачения, и горечь наполняет до краев стремительно быстро. Никогда раньше мне не приходилось с ним играть. Ни разу за всю нашу совместную жизнь я не была с ним ненастоящей. А сейчас понимала, что должна… прикасается ко мне дрожащими руками, даже улыбается, а я хочу закричать и зарыдать, чтоб не смел. Не смел радоваться так откровенно, а потом так же откровенно отказаться. Но ведь это потом, верно? Не сейчас… ты ведь тоже хочешь насладиться этой встречей. Хочет… я видела и чувствовала, как он хочет и не решается, потому что мое состояние повергло его в шок.

Ник дрожит, поглаживая мой живот… а я чувствую эту дрожь и понимаю, что должна дать ему то, что он хочет… У Сэми появится реальный шанс уйти, если я задержу Ника и его карателей здесь как можно дольше.

Взяла руку Ника и медленно передвинула к себе на грудь.

Подалась вперед и сама нашла его губы, едва касаясь, прижимая его ладонь сильнее и выгибаясь навстречу.

— И я изголодалась по тебе… невыносимо изголодалась.

Душа дрожит и стонет, потому что изголодалась именно она… потому что разодрал ее в лохмотья, а она все еще трепещет рядом с ним. А тело… оно пока онемело. Впрочем, я не сомневалась, что проклятое оживет под его ласками, едва он прикоснется к нему кончиками пальцев.

Передвинулась вперед, усаживаясь к нему на колени и обхватывая ногами его бедра.

— От тебя пахнет войной и кровью, от тебя пахнет тобой, — шепча на ухо, — я мечтала от твоем запахе каждую ночь.

Потом я вспомню именно это свое ощущение. Потом оно станет едва ли не главным доказательством ее лжи. Ощущение наигранности. Притворства. Обмана. Им завонял каждый сантиметр деревянной лачуги, в которой я слушал ее шепот и невольно отмечал странное шипение на заднем фоне. Потом я пойму, что именно так, наверное, шипят змеи, гипнотизируя свою жертву.

Но это будет позже. Гораздо позже. А сейчас меня вело. Вело от ее голоса. От тепла ее дыхания на моей коже. От умопомрачительной близости ее лона к моей эрекции. Стиснул зубы, ощущая, как дергается от возбуждения член в штанах. Как вдирается это возбуждение под кожу, прямо в мясо, вместе с дикой эйфорией. Как тают сомнения, подло закравшиеся в сознание, когда, стянув корсаж ее платья, ощутил жар женского тела.

Склонить голову и губами провести над лифом, оставляя влажный след, вжимая ее в себя и ощущая, как голод вырывается наружу.

Сдерживать его. Не сегодня. Не сейчас. Нельзя.

Все ниже опуская ткань, пока не обхватил губами острый сосок. Прикусил его, забираясь трясущимися пальцами под подол платья, касаясь осторожно резинки чулок. Проникая под нее и стягивая вниз.

Отстраниться на мгновение, чтобы поймать напряженный взгляд Марианны и тут же впиться в ее губы жадным поцелуем, сгоняя это гребаное напряжение. Заминка в несколько секунд, прежде чем она раскрывает губы, чтобы я проник языком… и застонал.

Колотит… Демоны, как же колотит от желания опрокинуть ее на спину и, закинув стройные ноги на свои плечи, ворваться в нее рывком, заполнить собой и вдалбливаться жестко, беспощадно, заставляя кричать, стереть эту отстраненность, которая исходит от ее кожи.

А вместо этого подняться, обхватив руками ее спину, и отнести к кровати, стоящей в углу хижины. Осторожно уложить ее на постель и, не позволяя опомниться, впиться губами в изящную шею.

И медленно… адски медленно ласкать плоть под тканью трусиков, проводя пальцами по лепесткам, но не проникая.

Спускаться губами к груди, дразня языком тугую вершину, чувствуя, как катится пот по спине от напряжения, как стонут цепи, сдерживающие рвущегося и ревущего от нетерпения зверя.

Я могла сопротивляться внутренне его напору, его обычной агрессивности в сексе, его жадной голодности, когда страсть затмевает разум и похоть превращает его в животное… я ожидала именно этого. Я внутренне была к этому готова… Не к нежности. Я почти не знала с ним, что это такое. Никогда не знала до этого самого момента. А узнав, кажется, обезумела. Изо льда окунулась в кипящее масло жажды. От молчания к жалобным стонам. Каждый поцелуй медленный, тягучий, и я задрожала от самого первого. Не в губы, а над корсажем платья, когда осторожно вел кончиком языка по воспаленной коже и сжимал пальцами спину, так аккуратно, словно я сделана из хрусталя. И я не думала, что осторожность окажется эротичней его обычного адского безумия со мной.

Это было непривычно… это было дико настолько, что у меня захватило дух. Непередаваемо. Непредсказуемо.

Обхватил губами сосок, и все тело пронизало тончайшим, острым возбуждением… непохожим на то, что я когда-либо с ним испытывала. Медленно обводит языком затвердевшую вершинку, и я невольно выгибаюсь навстречу ласке. Напряжен до взрыва и в то же время сдерживает себя железным усилием воли… И я чувствую, как откликается тело, как оно оттаивает под его осторожными пальцами. Его трясет, как в лихорадке, а меня начинает опьянять вкус этого тягучего поцелуя на губах и ощущение его голода. Оно передается мне, пробиваясь сквозь броню отчуждения.

Перенес на постель, и я выгнулась навстречу ласке уже не наигранно… ошеломленная новизной осторожности ощутила покалывание на коже, словно следы от его пальцев потянули за собой искрящийся шлейф, сотканный из невыносимо болезненной нежности.

Все ниже и ниже, под подол платья, по шелку белья, заставляя судорожно выдохнуть ему в рот и закрывая в изнеможении глаза… Не выйдет… здесь играть не выйдет и сдерживаться не выйдет. Никакой фальши. Я не умею… а он не позволит. Его руки и его губы знали все тайны моего тела… мне оставалось лишь отдать то, что он так хотел взять.

Язык трепещет на возбужденном соске, и меня начинает трясти от ярости на себя и от дикого возбуждения. Я уже не могу думать ни о чем, кроме его пальцев на моей плоти и рта на моей груди.

Невольно прижать его руки и, впиваясь пальцами ему в волосы, жалобно простонать…

— Сильнее… пожалуйстаааа.

Приподнявшись к ее лицу, жадно вбирать в себя мольбу в ее голосе, чувствуя, как разливается триумф по венам, потому что теперь ее ведет так же, как и меня. Потому что теперь уже не я, а она в моей власти. И меня крошит на части от желания использовать эту свою власть по-полной… и от понимания, что должен взять ее именно так — медленно. Окунуть нас обоих в эту пытку нежностью.

Покачал головой, улыбнувшись разочарованию, вспыхнувшему в ее глазах, и опустился вниз, задирая подол платья на живот. Несколько секунд на то, чтобы выдохнуть воздух, когда увидел, как он подрагивает от возбуждения. Контраст молочной кожи и черного кружева, облегающего стройное тело. Стянув вниз белье, провести языком по обнаженной плоти, вцепившись пальцами в простыню, чтобы не застонать от ее вкуса. Мне казалось, я его помнил, но ни хрена. Ни хренааа… Он куда более насыщенный, куда более завораживающий, куда более пьянящий, чем я знал.

— Мой, — языком по влажным складкам, — личный, — смакуя ее желание, — наркотик.

Пальцами расстегивая пуговицы платья, чувствуя, как извивается, выгибаясь, в нетерпении стягивая одежду и тут же зарываясь ладонями в мои волосы, когда втянул в рот клитор.