– Возможно.

– Мы поменяем блюда сегодняшнего ужина, – решила Нефрет, вспомнив как таинственный убийца пытался отравить Пазаира рыбой[9].

Хладнокровие жены восхищало Пазаира. Зарождавшееся в нем желание заставляло забыть о тревогах и опасностях.

– Ты сменила цветы в нашей спальне? – с улыбкой спросил он.

– Ты хочешь полюбоваться ими?

– Это мое самое страстное желание.

Они пошли по коридору, соединявшему массажную комнату и спальню. Пазаир не спеша раздел Нефрет, покрывая ее тело горячими поцелуями. Всякий раз в моменты любви он с наслаждением смотрел на ее нежные губы, тонкую длинную шею, упругую округлую грудь, стройные бедра, изящные ступни и благодарил небо за подаренное ему безумное счастье. Нефрет ответила на его пыл, и вместе они познали тайную радость, которой богиня Хатхор, владычица любви, вознаграждала своих приверженцев.

Огромное поместье было погружено в тишину. Пазаир и Нефрет лежали рядом, держась за руки. Странный звук насторожил визиря.

– Ты ничего не слышала? Будто удар палкой.

Нефрет прислушалась. Звук повторился. Потом снова тишина. Девушка сосредоточилась, в памяти оживали отдаленные воспоминания.

– Это справа от меня, – определил Пазаир.

Нефрет зажгла фитиль масляной лампы. Там, куда указывал муж, стоял бельевой сундук с набедренными повязками. Он хотел уже открыть крышку, как вдруг в памяти Нефрет возникла картина. Она схватила Пазаира за руку и удержала его.

– Позови слугу, пусть придет с палкой и ножом. Я поняла, зачем приходил тот, кто выдавал себя за торговца сыром.

Она словно вновь переживала каждое мгновение испытания, когда ей нужно было поймать змею и отобрать яд, чтобы приготовить лекарство[10]. Змея била хвостом о стены корзины, куда ее спрятали. Именно этот звук только что и услышал Пазаир.

Визирь вернулся с управляющим и садовником.

– Осторожно, – предупредила Нефрет. – В сундуке – разъяренная змея.

Управляющий приподнял крышку концом длинной палки. Из корзины высунулась шипящая голова черной гадюки. Садовник, привыкший справляться с подобными непрошеными тварями, разрубил ее надвое... Пазаир несколько раз чихнул и закашлялся.

– Пойду принесу лекарство, – сказала Нефрет.

Они не прикоснулись к аппетитному ужину, приготовленному поваром. Смельчак, напротив, воздал должное жареной корейке. Насытившись, он положил морду на лапы, наслаждаясь заслуженным отдыхом у ног хозяина.

В хранилище, уставленном пузырьками самых различных форм из дерева, слоновой кости, разноцветного стекла и алебастра, Нефрет выбрала бриониевую настойку, снимавшую хроническое воспаление, которым страдал Пазаир.

– С завтрашнего дня, – заявил визирь, – я прикажу Кему обеспечить охрану нашего дома надежными людьми. Подобного больше не произойдет.

Нефрет накапала десяток капель в кубок, добавила воды и подала мужу:

– Выпей это. Через час выпьешь еще такую же дозу.

Пазаир в задумчивости взял кубок:

– Этот убийца, видимо, находится на содержании Бел-Трана. Не было ли его среди тех заговорщиков, что похитили Завещание богов? Вряд ли. Пожалуй, он не связан с заговором напрямую. Из этого следует, что существуют еще и другие...

Смельчак зарычал, оскалив зубы. Это удивило супругов: никогда собака не вела себя так по отношению к хозяевам.

– Спокойно, – приказал визирь.

Смельчак поднялся на лапы и зарычал еще громче.

– Что с тобой?

Смельчак подскочил и схватил Пазаира за запястье. От удивления тот выронил кубок и замахнулся на пса.

Нефрет, бледная как полотно, встала между ними:

– Не бей его! Кажется, я поняла...

Глядя на хозяина с любовью, Смельчак лизнул его ногу.

– Это не запах бриониевой настойки, – голос Нефрет дрогнул. – Убийца подменил лекарство, которое ты обычно принимаешь, ядом, украденным в лечебнице. Заботясь о тебе, именно я должна была тебя убить.

Пантера жарила зайца, а Сути заканчивал мастерить лук из ветки акации, который походил на его любимое оружие, способное метать стрелы на шестьдесят метров при прямом выстреле и более чем на сто пятьдесят метров при навесной стрельбе. Еще подростком Сути проявил недюжинные способности к стрельбе, поражая дальние и малоразмерные цели. Он был счастлив, ощущая себя хозяином этого скромного оазиса, с чистой водой, сочными финиками и дичью, приходившей к водопою. Сути любил пустыню, ее мощь, ее пожирающий огонь, увлекавший мысли в бесконечность. Долгими часами он наблюдал восходы и заходы солнца, едва различимые движения дюн, танцующий с ветром песок. Погрузившись в молчание, Сути соединялся с обжигающей бесконечностью, где безраздельно властвовало солнце. Ему казалось, что он прикасается к абсолюту, неподвластному богам. Стоит ли покидать этот заброшенный людьми клочок земли?

– Ну и когда мы отправимся дальше? – спросила Пантера, прильнув к нему.

– Возможно, никогда.

– Ты хочешь навеки застрять здесь?

– А почему бы и нет?

– Сути, но это же безумие!

– А чего нам не хватает?

– Нашего золота.

– Ты не счастлива?

– Этого счастья мне недостаточно; я хочу быть богатой и повелевать армией слуг в огромном поместье. Ты будешь подносить мне дорогие вина и смазывать ноги ароматными маслами, а я буду петь тебе песни любви.

– И твое поместье обширней пустыни?

– А где здесь садовники, живописные водоемы, музыканты, пиршественные залы...

– Сколько всего, совершенно нам ненужного! – прервал ее Сути.

– Говори за себя. Жизнь нищенки мне отвратительна. Я не для того тебя вытащила из той тюрьмы, чтобы гнить в этой!

– Никогда еще мы не были так свободны. Оглянись вокруг: ничто не мешает, никто не досаждает, мир предстает перед нами во всей своей красоте и первозданности. Зачем расставаться с этим великолепием?

– Заключение сделало тебя слишком слабым, бедненький ты мой.

– Не смейся над моими словами, я влюблен в пустыню.

– А как же я, не в счет?

– Ты – беглая ливийка, кровный враг Египта.

– Чудовище, злодей! – гневно воскликнула Пантера и ударила его кулаком.

Сути схватил ее за руку и опрокинул на спину. Пантера отбивалась, но мужчина был сильнее.

– Либо ты станешь моей рабыней песков, либо я откажусь от тебя.

– Ты не властен надо мной, лучше умереть, чем подчиниться тебе!

Они ходили совершенно обнаженными, прячась от солнца в самые жаркие часы, наслаждаясь тенью пальмовых ветвей и листвы акаций. Когда желание охватывало их, их тела снова и снова сливались с неистощимой страстью.

– Ты все думаешь о той потаскухе, твоей законной супруге, о Тапени? – спросила Пантера.

– Иногда, признаюсь.

– Ты изменяешь мне в мыслях!

– Не обманывай себя. Если бы госпожа Тапени была поблизости, я бы принес ее в жертву демонам пустыни.

Пантера вдруг в беспокойстве нахмурила брови.

– А ты их видел?

– Ночью, пока ты спишь, я смотрю на вершину большого бархана. Они появляются там. Один с телом льва и головой змеи, другой – крылатый лев с головой ястреба, третий – с острой мордой, большими ушами и раздвоенным хвостом[11]. Ни одна стрела не сможет их настигнуть, ни один аркан – поймать, ни одна собака – догнать.

– Ты смеешься надо мной!

– Эти демоны нас защищают, мы оба из их породы, такие же непокорные и дикие.

– Тебе приснилось, таких существ нет.

– Но ты же есть.

– Отпусти меня, ты слишком тяжел.

– Ты действительно этого хочешь? – Он сделался нежным.

– Нет! – закричала Пантера и резко повернулась на бок.

Лезвие топора, едва задев висок Сути, вонзилось в песок в нескольких сантиметрах от места, где они находились еще секунду назад. Краем глаза Сути увидел нападавшего: рослый нубиец схватил свое оружие за рукоятку и одним прыжком оказался перед своей добычей. Их взгляды, наполненные жаждой смерти, встретились: бесполезно думать о переговорах.