– Остаются речные суда, которые полностью подчиняются Двойному Белому дому, – сказал Пазаир. – Не говоря уже о ведомстве, следящем за оросительными каналами, и исполнителях, которые на них работают, – их Бел-Тран вот уже не первый месяц пытается подкупить. Что касается сельских управляющих, то многие из них уже отдалились от него, но некоторые все еще верят его обещаниям. Я опасаюсь внутренних конфликтов, которые повлекут за собой многочисленные жертвы.

– Существует ли другое решение? – спросила царица-мать. – У нас всего два пути: либо мы снимаем с себя полномочия в пользу Бел-Трана и Египет богини Маат умрет, либо мы даем отпор самозванцу и храним надежду, пусть даже ценой наших жизней.

С помощью Баги, который сумел побороть враждебность своей супруги, недовольной тем, что ее муж опять привлечен к службе, Пазаир составил указы, связанные с работами в хозяйствах после половодья и приведением в порядок заброшенных оросительных водоемов. Он подготовил большой план государственных действий на три года вперед. Эти документы свидетельствовали о том, что визирь не собирался покидать свой пост и что никакие потрясения не угрожали царствованию Рамсеса.

Праздник обновления обещал быть грандиозным. Градоначальники и сельские управляющие прибывали в Мемфис один за другим, везя с собой статуи местных богов. Их расселяли с почестями, соответствующими их рангу, и все они беседовали с визирем, авторитет и учтивость которого оценили по достоинству. В Саккаре жрецы, посвященные в культовые таинства, готовили великий ритуальный двор, где Рамсес, владыка двойной короны, соединит в своем символическом существе Север и Юг. В этом магическом пространстве властитель сможет пообщаться со всеми богами, чтобы набраться сил и быть способным управлять царством.

Назначение Сути, слухи о котором распространились с огромной быстротой, вызвало большой подъем в казармах Мемфиса. Новый полководец немедля собрал свои отряды и объявил им, что войны с Азией удалось избежать, и что все они получат существенную надбавку к жалованью. Слава молодого вождя достигла своего апогея во время пиршества, организованного для всего его войска. Так кто же, как не Рамсес, мог гарантировать длительный мир, по которому так истосковались египетские воины?

Стражники проникались все большим уважением к Кему, о нерушимой верности которого визирю знал каждый. Нубиец не нуждался в красноречии, он своим примером мог сплотить своих подчиненных вокруг Пазаира.

Во всех храмах Египта, по совету верховного жреца Кани, действующего в согласии с царем и визирем, готовились к грядущему отпору новой власти. Тем не менее жрецы, посвященные в культовые таинства, не изменили своим ежедневным обязанностям. Ритуалы, которые они со времен первой династии вершили на заре, в полдень и на закате, соблюдались ими так же регулярно, как всегда.

Царица-мать дала не одну аудиенцию и побеседовала с наиболее влиятельными из своих придворных, с управляющими высокого ранга, преданными царскому дому, с писцами, в чью обязанность входило обучение элиты, и с благородными дамами, ответственными за соблюдение церемониала. То, что Бел-Тран, на которого смотрели как на возмутителя спокойствия, и Силкет, которую считали неуравновешенной, жаждали принадлежать к их кругу, выглядело, по мнению всех, чудачеством, над которым можно лишь посмеяться.

А вот самому Бел-Трану было не до смеха. Широкое наступление, которое вел Пазаир, приносило плоды. Даже от своих подчиненных главе Двойного Белого дома стало трудно добиться послушания, и он все чаще и чаще срывал на них раздражение. Ходили слухи, что сразу после праздника обновления визирь назначит нового распорядителя, а Бел-Тран, слишком властолюбивый, нетерпеливый и жадный, будет отослан назад в Дельту, где когда-то занимался выращиванием папируса. Некоторые распространяли слухи о том, что царица-мать якобы обратилась к визирю с жалобой на спекуляции, связанные с «Книгой мертвых». Взлет Бел-Трана оказался быстрым, так не будет ли еще более стремительным его падение? Ко всем его неприятностям добавлялось отсутствие супруги, удалившейся в свою усадьбу и жившей там в затворничестве. Поговаривали, что она страдает от какой-то неизлечимой болезни, не позволяющей ей посещать пиры, которые она совсем недавно так обожала.

Бел-Тран рвал и метал, но готовил отмщение. Он сметет с лица земли всякого, кто окажет ему сопротивление. Стать фараоном означало обладать священной властью, перед которой преклоняется народ. Бунт против царя – тягчайшее преступление, которое достойно сурового наказания. Колеблющиеся сплотятся вокруг нового властителя, сторонники Пазаира покинут его. Бел-Тран, давно уже не хранивший верность своим клятвам и заверениям, больше не верил в обещания. Когда говорит сила, то слабость и трусость подчиняются.

Пазаир обладал властью, но ушел в тень, поставив эту власть в зависимость от устаревших законов. Это человек прошлого, цепляющийся за отжившие ценности, неспособный воспринять требований новых времен, он должен исчезнуть. Поскольку поглотителю теней не удалось его уничтожить, Бел-Тран устранит его сам. Он будет осужден за неповиновение и измену трону. Разве визирь не противился переменам, необходимым для преобразования царства?

Оставалось подождать всего две недели; две недели до триумфа, до падения непреклонного и упрямого визиря... Бел-Тран, терзаемый растущей нервозностью, больше не возвращался в свое поместье. Необратимая болезнь Силкет приводила его в ужас. Оформив необходимые бумаги о разводе, он более не желал иметь ничего общего с этой сумасшедшей увядающей женщиной.

Глава Двойного Белого дома остался в своей комнате после ухода подчиненных, размышляя о планах и многочисленных решениях, которые следует принять за короткое время. Он нанесет врагам последний внезапный и сокрушительный удар.

Четыре масляные лампы, которые совсем не коптили, создавали достаточное освещение. Страдающий бессонницей Бел-Тран провел ночь, продумывая детали своих нововведений. Несмотря на то что сферы его влияния частично вышли из-под контроля, греческие ростовщики и торговцы поддержат его и смогут навязать народу его взгляды. К тому же это будет легко сделать, ведь его главное оружие, о происхождении которого Пазаир и не догадывается, сработает вовремя и очень действенно.

Услышав какой-то звук, Бел-Тран вздрогнул. В этот поздний час здание пустовало. Удивившись, он поднялся и спросил:

– Кто там?

Тишина была ему ответом. Успокоившись, он вспомнил, что ночью округу охраняет патруль, поэтому можно не опасаться за свою безопасность. Он снова сел в позу писца, скрестив ноги, и развернул папирус с расчетами – прообраз новой системы податей.

Вдруг чья-то мощная рука сдавила ему горло. Задыхаясь, Бел-Тран стал отбиваться, пытаясь высвободиться.

– Не сопротивляйся, иначе я воткну тебе в бок кинжал.

Голос нападавшего показался ему знакомым.

– Чего вы хотите? – прохрипел он.

– Задать тебе один вопрос. Если ты на него ответишь, будешь жить.

– Кто вы?

– Знание не принесет тебе пользы.

– Я не уступлю угрозам.

– Ты недостаточно храбр, чтобы оказать сопротивление.

– Я знаю, кто вы... Сути!

– Военачальник Сути.

– Вы не сможете причинить мне никакого вреда.

– Не обманывай себя.

– Визирь накажет вас!

– Пазаир ничего не знает о том, что я предпринял, а для меня помучить такого, как ты, – одно удовольствие. Если достижение истины оплачивается подобной ценой, то я готов ее заплатить.

Бел-Тран почувствовал, что его собеседник не шутит.

– Что за вопрос?

– Где находится Завещание богов?

– Я не знаю...

– Хватит, Бел-Тран. Сейчас не время для лжи.

– Отпустите меня, я все скажу.

Хватка ослабла. Бел-Тран помассировал шею и бросил быстрый взгляд на кинжал, которым угрожал ему Сути.

– Даже если вы вонзите этот кинжал мне в живот, все равно не узнаете ничего больше.

– И все же попробуем.

Острие кинжала поцарапало кожу Бел-Трана, выступила кровь. Улыбка на его губах удивила Сути.