Прат забормотал извинения, полез по карманам мантии Громфа, извлек разнообразное эзотерическое барахло из запрятанных там межпространственных хранилищ и разложил его на столе. Среди прочих вещей был и забирающий души дергарский топор. По обуху его клубились тени, неясные лица, неслышные крики.

Громф запрятал все магические компоненты под своей новой одеждой. Топор он взял тоже и прицепил к поясу. Оружие тяжелым грузом повисло у него на талии, но в мантии Прата не было межпространственных карманов, в которых можно было бы носить подобное.

Он полез в другой ящик стола и достал несколько склянок со снадобьями, свиток и молочного цвета окуляр на серебряной цепочке — взглянув в него, Громф сможет видеть сквозь определенные типы иллюзий. Он взял также несколько жезлов, все они были из кости, каждый венчал окаменевший глаз раба, обладавшего острым зрением. Он растратил так много собственных заклинаний, что ему может понадобиться сила окуляра и жезлов для пополнения их запаса.

Собрав все необходимое и удобно разместив все это, он взглянул на Прата и указал на кресло из кости с высокой спинкой.

— Присаживайтесь, Архимаг, — сказал он с улыбкой.

Прат с явной неохотой подошел к столу и опустился в кресло Громфа.

— Никаких колебаний и нежелания, — предостерег его Громф. — Ясраена заметит это. Пока я не вернусь, ты Архимаг Мензоберранзана.

Прат глянул Громфу в глаза, сжал зубы и кивнул.

Теперь Громфу оставалось сделать лишь еще одну вешь.

Хотя Нозрор и Прат оба были Бэнр, Громф был не настолько глуп, чтобы надеяться, что родственные связи обеспечат ему их повиновение. Ему нужно было внушить им страх. Проникнув в Дом Аграч-Дирр, он будет уязвим для любого предательства. У Нозрора и, возможно, даже у Прата возникнет искушение совершить его, если только Громф не покажет им, что плата за неудачу будет больше, чем выгода от успеха. Сойдет простейшая ложь.

— Кроме вас двоих я сообщил свой план лишь Мастеру Миззриму, — сказал Громф. — В случае, если меня постигнет неудача, я поручил Фарону предупредить Верховную Мать Триль и самым тщательным образом разобраться в причинах провала.

Ни Нозрор, ни Прат не промолвили ни слова. Смысл сообщения Громфа был ясен: изменника ждет неминуемая и жестокая кара, даже если Громф будет мертв.

— Ясраена не узнает про обман, — заверил Нозрор.

— Удачи, Архимаг, — сказал Прат.

— Поддерживайте иллюзию, пока я не вернусь или пока не узнаете, что я погиб, — велел Громф.

Оба кивнули.

Удовлетворенный, Громф произнес слова силы и с их помощью ослабил самую прочную из защит, окружавших его кабинет. Маги Ясраены скоро отыщут способ проникнуть внутрь.

Смирив гордыню, он поклонился своим «наставникам», как сделал бы всякий юный ученик.

— Мастера, — произнес он и, пятясь, покинул кабинет.

Изменяющее облик заклинание будет действовать всего лишь около двух часов. За это время он должен успеть сделать все, что нужно.

Настоящая работа только начиналась.

По-прежнему в облике Прата, Громф покинул кабинет и двинулся по сводчатым залам Магика. Завешенные гобеленами коридоры были по большей части пустынны. Почти все мастера и ученики Магика были заняты в северных туннелях, добивая оказавшееся на редкость упорным войско дергаров. Громфу повстречался лишь один Мастер, Хавел Даскрин.

Проходя мимо, Громф поклонился и произнес:

— Мастер Даскрин.

— Прат Бэнр, — отозвался долговязый, тощий Мастер, потирая узкий подбородок; он явно был слишком погружен в то, что беспокоило его, чтобы интересоваться при этом «Пратом».

Громф спешил по череде коридоров, украшенных рядами картин, скульптур и магических документов в рамках, пока не добрался до отведенного новичкам крыла здания. Там ему повстречались одна-две группы учеников, роющихся в библиотеке для начинающих в поисках нужных томов. Никто не заговорил с Громфом, и он прошел в аскетичное жилище Прата.

Как и все начинающие, Прат жил один в каменной комнатушке, где от стены до стены было пять шагов. Его немногочисленную мебель составляли неудобная на вид койка и маленький деревянный столик со стулом.

На столе в полном порядке были разложены и расставлены книги, бумаги, чернильницы, светильник и три чернильных пера. В бытность учеником самого Громфа в его комнате вечно царил беспорядок.

Громф зашел в комнату Прата и закрыл за собою дверь. Едва щелкнул замок, магический голос прошептал:

— Добро пожаловать, Мастер Прат.

Громф улыбнулся. Начинающих могли высечь за вольное обращение с заклинаниями, хотя на практике мастера обычно закрывали на это глаза. По правде говоря, использование заклинаний забавы и развлечения ради делало тяжкую жизнь учеников чуть более сносной. Также оно развивало творческое мышление при использовании магии. Когда Громф был начинающим, он устроил в углу своей комнаты невидимый винный бар, дополнив его невидимым же слугой, наливавшим вино по команде. Тайно протащить вино в Магик было задачей не из легких. Вольность Прата выглядела ерундой в сравнении с проделками Громфа.

Громф опустился на стул у стола и пролистал записи Прата. Из заметок и формул он понял, что ученик находился в процессе последовательного изучения все более сложных расширяющих трансмутаций. Некоторое время Громф вчитывался в эти пометки.

Во-первых, он решил, что у Прата есть потенциал, а во-вторых, что пора приниматься за дело. Ему еще нужно было сотворить несколько подготовительных заклинаний.

На мантии самого Громфа имелись межпространственные карманы, в которых содержимое располагалось согласно мысленным распоряжениям хозяина. В мантии Прата ничего подобного не было, и Громф обнаружил, что рыться в поисках магических компонентов — дело непривычное и малоприятное. Тем не менее он отнесся к этому с юмором, отыскал всевозможные компоненты, которые могли ему понадобиться, и приступил к заклинаниям.

Сначала он рассыпал у себя над головой щепотку алмазной пыли и прошептал слова охранительного заклинания, которое должно было скрыть его от обнаружения. Это заклинание не было столь мощным щитом против провидения, как стационарный экран, но все же оно сумеет отразить большую часть попыток провидеть его.

Далее, подготавливая себя к магическим ловушкам, которые могут встретиться ему в Доме Аграч-Дирр, он сотворил серию заклинаний, на несколько часов защитивших его плоть от негативной энергии, огня, молний, холода и кислоты. Если вред от магических ловушек будет большим, чем способна отразить защита, магическое кольцо со временем восстановит его, при условии, что он не будет убит окончательно и бесповоротно. Воскрешать мертвых не под силу даже кольцу.

В-третьих, он достал из кармана крохотный пузырек из закаленного стекла, в котором находилась капелька ртути. Проведя кончиком пальца по острию дергарского топора, Громф выдавил несколько капель крови в пузырек. Он смазал получившейся смесью кончики пальцев и произнес одно из самых могущественных своих заклинаний — двеомер, который должен был мгновенно перенести его обратно в кабинет при определенных обстоятельствах, — обстоятельствах, которые Громфу надлежало четко сформулировать в качестве составной части заклинания.

Пальцы его начертали в воздухе светящиеся линии, и он вслух прочел заклинание. Теперь оно было почти готово, оставалось лишь перечислить активирующие его условия. Магия клокотала вокруг Громфа, ожидая его слов. Он мгновение размышлял над природой магических ловушек, с которыми может столкнуться, потом прошептал вслух:

— Если тело мое будет принудительно обездвижено или физически уничтожено магической энергией любого рода, если моя душа будет поймана в ловушку или лишена свободы иным способом, если разум мой будет ослаблен или по другим причинам не сможет функционировать.

Заклинание впиталось в него, чтобы там ждать наступления перечисленных событий. Громфу осталось предпринять еще шаг-другой, прежде чем выступить против Дома Аграч-Дирр.