— Богиня зовет нас, Квентл Бэнр, — сказала она Квентл. И, обращаясь к Джеггреду, добавила: — Отнеси Мастера Миззрима вниз, на равнину, и оставь его там. Как сказала госпожа Квентл, его душа принадлежит Паучьей Королеве.
Фарону хотелось проклясть их, хотелось сотворить заклинание, хотелось выругаться, но он ничего не мог сделать. Сердце отчаянно колотилось в груди.
Джеггред ни о чем не спрашивал. Он злобно глянул Фарону в лицо и потянулся к нему боевыми ручищами.
Мага захлестнула волна надежды. Ультролот не уничтожил его заклинание непредвиденных обстоятельств. В тот миг, как дреглот коснется его, появится магический кулак. Им Фарон мог управлять мысленно. Он напрягся, готовясь.
Джеггред поднял голову и попятился.
— Он говорил, что произнесет заклинание на всякий случай и что если я дотронусь до него… — Джеггред умолк, глядя на Фарона.
Сердце Фарона оборвалось. Почему именно теперь дреглот решил продемонстрировать некое подобие ума? Данифай фыркнула.
— Вы всегда были слишком очевидны, Мастер Миззрим, — сказала она и произнесла контрзаклинание. Когда она закончила, магия Фарона на случай непредвиденных обстоятельств исчезла. — Давай, Джеггред, — велела она.
— Прощай, мужчина, — добавила Квентл, и в голосе ее не было и следа каких-либо эмоций.
Джеггред сгреб его боевыми руками и поскакал вниз по тропе. Добравшись до равнины, он перевернул Фарона так, чтобы оказаться с ним лицом к лицу.
— Я предпочел бы убить тебя сам, — сказал дреглот. — Как? Никакого оскорбления в ответ?
Дреглот рассмеялся, и его зловонное дыхание пахнуло Фарону в лицо.
Мастер Магика и представить не мог, что одним из последних ощущений в его жизни будет смрадное дыхание Джеггреда.
Джеггред прошагал немного дальше и бросил Фарона на каменистую землю. Маг упал на бок, лицом к Вечной Паутине, к городу Ллос, к полчищам пауков, скопившихся на Равнинах Пылающих Душ.
Откуда-то сверху и сзади он услышал голос Данифай:
— Спасайся, если сумеешь, Джеггред Бэнр. Меня призывают в обитель.
После этого до Фарона донеслись слова заклинания. Несколько мгновений спустя все три жрицы проплыли над ним в виде облачков серого тумана. Быстрые, как стрела, словно состязаясь друг с другом в скорости, они спешили предстать наконец перед Ллос.
Пауки внезапно ринулись вперед. Фарон смотрел, как они приближаются — стена глаз, когтей, лап и клыков. Они накатывались с шелестом, словно волна. На ходу они пожирали трупы павших, в считаные минуты начисто обгрызая мясо с костей. Фарон надеялся, что истечет кровью прежде, чем они доберутся до него.
Он слышал позади себя проклятия Джеггреда, сопровождаемые затихающим топотом, — это дреглот убегал по тропе обратно к Ущелью Похитителя Душ.
«Осел обзавелся наконец крупицами здравого смысла», — подумал маг.
Фарон не мог даже зажмуриться. Он мог лишь смотреть на приближающуюся волну и ждать, когда его съедят заживо. Кровотечение убивало его недостаточно быстро.
Он видел, как орда обгладывает один труп за другим. И знал, что последним его ощущением будет не вонь Джеггреда. Это будет боль.
ГЛАВА 22
Втроем, но не вместе, Данифай, Халисстра и Квентл мчались на крыльях ветра над Равнинами Пылающих Душ, над воинством Ллос, над Вечной Паутиной, прямо к вершине города Паучьей Королевы. Жрицы опустились на каменную дорожку, что шла вокруг обители, и снова вернулись в свою телесную форму.
Квентл метнула на Данифай ненавидящий взгляд.
При виде гигантской пирамиды у Халисстры возникло ощущение, что все это с нею уже было. Она заглянула в двери храма и поняла, что там все выглядит точно так, как в ее видении. Наклонные стены были затянуты паутиной. Процессия из помеси дроу с гигантскими «вдовами» выстроилась вдоль прохода, ведущего к помосту. По обе стороны от него стояли йоклол, их бесформенные скользкие тела были на удивление изящны, по бокам свисали восемь похожих на щупальца рук. У йоклол не было лиц, лишь по одному горящему красному глазу, которым они уставились на жриц с высоты своих бесформенных, похожих на колонны тел.
Ллос сидела на помосте в облике восьми пауков, восьми гигантских «черных вдов». Она излучала такую силу, что Халисстра едва не рухнула на колени. От тел богини во все стороны расходилась паутина, она тянулась к стенам, проникала сквозь них и исчезала во вселенной.
Весь мир — ее сети, вспомнила Халисстра.
Рядом с нею Данифай и Квентл благоговейно взирали на богиню. Все три униженно распростерлись ниц перед дверью.
Голоса Ллос зазвучали в голове Халисстры, — несомненно, в головах всех трех жриц.
Входи, Йор'таэ.
Как одна, жрицы поднялись и ступили через порог. Халисстра не заметила, кто из них сделал первый шаг.
Бок о бок они зашагали по проходу. Вдовы Абисса зашевелились, когда они проходили мимо. Восемь пар глаз Ллос следили за их приближением. Халисстра не могла отвести взгляда от этих глаз. Самый крупный из восьми пауков сидел в центре. Как и в видении Халисстры, он казался странно неподвижным, будто выжидал.
Она осознала, что беззвучно шепчет слова молитвы при каждом шаге. Данифай и Квентл делали то же самое. Все три сжимали в руках священные символы Ллос — разные священные символы.
Они приблизились к помосту и остановились, маленькие и ничтожные, перед восьмью телами своей богини. Каждый из пауков был размером с Джеггреда, а восьмой — в полтора раза больше его. Халисстра не могла оторваться от пустых глаз этого восьмого паука.
Восемь тел Ллос взирали на них с высоты — воплощение хищников. На их блестящих черных телах не было ни пятнышка. Каждая длинная грациозная лапа оканчивалась острым когтем длиной в руку Халисстры. В черных фасетчатых бесстрастных глазах отражался окружающий мир. Семь мандибул медленно шевелились в семи зубастых пастях. Восьмой паук стоял неподвижно и ждал.
Взгляд Ллос обратился сначала на Данифай, потом на Халисстру, на Квентл.
Каждая из жриц по очереди опустилась на колени. Каждая склонила голову и уставилась в пол. Никто не осмеливался заговорить.
Халисстра обливалась потом. Ей было трудно дышать. Голова кружилась.
Неужели Ллос выбрала ее? Эта мысль была и волнующей, и отталкивающей одновременно.
Лишь одна из вас покинет мою обитель живой, — мысленно произнесла Ллос, и ее семь голосов вонзились в виски Халисстры, будто шипы.
Каждая из жриц искоса взглянула на остальных.
С жуткой внезапностью восьмое тело Ллос пришло в движение, метнулось вперед и схватило Данифай в пасть.
Бывшая пленница лишь вскрикнула.
Паучья Королева оторвала Данифай от пола, вонзила в ее тело клыки и высосала его досуха. Кровь струилась по брюху богини, растекаясь лужей вокруг Квентл и Халисстры. Ноги умирающей Данифай судорожно подергивались. Высосав из нее все соки, Ллос поглотила ее мясо и кости и выплюнула одежду и оружие, со стуком упавшие на пол.
Остальные пауки наблюдали, неподвижные, как ранее восьмой.
Халисстра подумала, что сейчас потеряет сознание, так часто она дышала. Она почувствовала, что Квентл смотрит на нее, и повернула к ней голову. Жрица Бэнр исступленно улыбалась, продолжая молиться.
Лишь одна из вас покинет эту обитель живой.
Восьмой паук скользнул к Халисстре и навис над нею. Она могла бы пересчитать волоски на лапах Ллос. Она крепко зажмурила глаза и продолжала молиться. До нее дошло, что она все еще держит в руке меч Сейилл. Остальные семь пауков решительно шагнули вперед.
Халисстра стиснула меч с такой силой, что заныли пальцы.
Она ожидала удара клыков. Тянулись долгие мгновения.
Хруст. Влажный звук чего-то рвущегося. Ллос вскрикнула у нее в мозгу, и этого звука оказалось достаточно, чтобы Халисстра и Квентл распластались ничком на залитом кровью полу. Халисстра с трудом поднялась на четвереньки, открыла глаза и посмотрела наверх. Она должна была видеть.
Перед нею семь тел Ллос рвали на части восьмое, пожирая собственную сестру. Они впивались мандибулами в конечности своей восьмой сестры. Та билась на помосте, сотрясая паутину, заставляя содрогаться всю вселенную. Ее наружная оболочка полопалась во многих местах.