Зато к своей персоне я заметила повышенное внимание со стороны тренируемого. Сначала казалось, будто Мидо задерживает взгляд на моей фигуре, пытаясь лучше понять технику демонстрируемых приемов. Затем почувствовала, как изменились захваты: во время приседаний парень держал меня уже не как мешок с картошкой, а более нежно, что ли. Потом ученик попросил для закрепления материала повторить некоторые броски, которые хитрец якобы недостаточно четко отработал.

Так уж «совпало», что такими оказались только те приемы, при выполнении которых необходимо тесно прижиматься к моим выпирающим округлостям. И опять я не придала этому значения. Было даже забавно наблюдать за взволнованным подростком. Признаюсь, пару раз специально дразнила его: чересчур выгибала спинку, дольше обычного сидела сверху поверженного на лопатки соперника или демонстративно поправляла выпрыгивающую из-под блузки непослушную грудь.

Мидо стойко выдерживал борьбу с самим собой, пока я буквально собственной шкурой (в районе нижней части спины) не почувствовала возбуждение молодого самца. Мы отрабатывали движение, когда атакующий резко шагал за спину противника, плотно подходил к спине и брал удушающий захват.

Парень выполнил все точно: одной рукой обнял сзади мое туловище, а другой обвил шею так, чтобы предплечьем давить на сонную артерию. Я попыталась вывернуться, но парнишка ловко сделал подсечку, и мы грохнулись на песок. Положение мое только ухудшилось: теперь Мидо навалился сверху. Его большой вес работал против меня. Кое-как удалось развернуться к парню лицом и освободить руку. Однако ученик превзошел учительницу, не дав провести контрприем. Он ловко перехватил запястье, обвил мои ноги своими, напрягся и полностью обездвижил меня. Чувствовала себя наполовину придушенной, наполовину распятой дурой.

Пустила в ход женское оружие, но и тут не успела: зубки мои только звонко клацнули на том месте, где миг назад находилась зажимавшая рот чужая ладошка. Укусить не получилось, зато снова можно говорить.

– Хорошо-хорошо, ты победил, – кряхтя от напряжения, прохрипела я.

Но парень не спешил отпускать. Наконец до меня, идиотки, дошло, что он испытывает ко мне влечение. Причем это читалось не только в обезумевших глазах Мидо, но и ощущалось телом (по давлению чем-то затвердевшим и горячим чуть ниже и левее того места, где у меня находился шрам от аппендицита).

– Вставай немедленно! – скомандовала я.

Самый послушный ученик не отреагировал, а только уткнулся носом мне в шею и томно задышал.

– Перестань, тебе говорю! – уже перешла я на крик и беспомощно задергалась. – Отпусти!

Но большой вес и крепкие захваты (научила же на свою жэ) не позволяли ничего сделать. Сейчас мое беззащитное тело полностью во власти возбужденного молодого мужчины.

Мидо поцеловал меня в надключичную ямку и, прежде чем я успела возмутиться, жадно впился губами в мои уста.

Сумела выдернуть левую руку и яростно заколотила парня по спине. С таким же успехом можно разбивать ворота средневекового замка, используя вместо тарана надувной «банан» с черноморских пляжей. Тогда стала кусаться, но это только раззадорило насильника.

«Только бы не услышал возню Тузик. Иначе придется как-то объяснять в деревне, почему от толстячка осталась кучка пепла. На меня и так многие смотрят с опаской. А то, что может произойти, заступись за меня дракончик, никоим образом не добавит мне очков», – мелькнула в голове глупая мысль.

А вот помощь Вотара действительно не помешала бы – уверена, что мастер спорта по борьбе сумел бы вывернуться. Ну почему сегодня Серому снюсь не я? «Хотя, может, это и к лучшему», – решила я, вспомнив, что сотворил земляк с напавшей на меня пьяной компанией. Мидо хоть и одурел, но калечить его многочисленными переломами (меньшей кровью насильник от Тарасова не отделался бы) не хочется.

Спустя минуту подросток насладился и оторвал от меня окровавленные уста. Потом вдруг, словно его окатили ведром колодезной воды, резко вскочил и попытался поднять меня. В ответ я отвесила звонкую пощечину. Пелена сумасшествия сошла с глаз Мидо, и теперь он смотрел на меня виноватым взглядом. Испуганный парнишка залепетал:

– Прости, сам не знаю, что на меня нашло.

– Пошел вон, – сдерживая слезы, ответила я и отвернулась.

– Олика, обещаю, это никогда не повторится. Извини, пожалуйста. Никогда себе не прощу. Ты такая… такая… а я… позволил… Прости… Олика…

– Уходи!

Мидо страдальческим голосом сбивчиво запричитал:

– Не гони меня, Олика, прошу тебя… Просто, думал… до этого я никогда… не смел… и я не хотел… Не гони меня, Олика…

Я молчала.

Парень повесил голову и промолвил:

– Ты, наверное, думаешь, что я еще ребенок? Но это не так! Я уже мужчина и люблю тебя! По-настоящему люблю, как взрослый!

Уничтожающим взглядом я посмотрела на «как взрослого мужчину» и процедила сквозь зубы:

– Да, ты не дитя. Ты – не умеющий сдерживать позывы к размножению молодой и глупый самец. Чем ты лучше тех, что недавно на этом самом месте избили тебя и пытались меня изнасиловать? И откуда тебе знать, что такое любовь?

Мидо поник и побрел в деревню. Провожая его взглядом, я испытывала двоякое чувство: с одной стороны, теряю преданного друга, но позволить ему остаться безнаказанным тоже нельзя.

Да, мальчишка перегнул палку. Но не более, чем остальные в этом мире. Его ведь никто не учил, как правильно ухаживать за дамами. Подобное проявление чувств к противоположному полу – норма для Пангеи. Если женщина не особо против, то такое грубоватое обращение не считается чем-то из ряда вон выходящим. Может, обернуть все в шутку и забыть произошедшее? Кроме того, мне даже чуточку понравились его неумелые поцелуи.

Парень уже взобрался на взгорок и обернулся.

– Я люблю тебя, Олика! – крикнул он, а потом чуть тише добавил: – Прости еще раз.

Смотрю на него, не отводя глаз, но по-прежнему молчу. Не выдержав моего взгляда, Мидо отвернулся, снова сгорбился и пошел прочь.

Что я наделала? Ведь сама же виновата – зачем дразнила и «вертела хвостом»? Не знаю, может, поступила неправильно, но решила простить. Пробивающиеся сквозь толщу падающей воды два светящихся красным зрачка только обнадежили в том, что приняла верное решение. Получается, Тузик за всем наблюдал, но не выскочил из пещеры и не вступился за меня – значит, не почувствовал, что от Мидо исходит настоящая опасность?

– Подожди, – промолвила я чуть слышно.

Однако мой горе-воздыхатель замер, сам не понимая, почудился ему мой голос или нет. Так он и стоял без движения, боясь пошевелиться и спугнуть робкую надежду. Подошла, обняла сзади могучие плечи и шепнула:

– Целоваться ты не умеешь, но я тебя научу.

Мидо

– Подожди, – донесся до меня слабый голос Олики. Или показалось?

Остановился и замер. Сзади раздаются ее легкие шаги. Девушка подходит все ближе и ближе. Что делать? Закрыл глаза и жду, что произойдет. Вздрогнул от неожиданного прикосновения и услышал, как та, которую я так бессовестно обидел, ласково шепнула мне на ухо:

– Целоваться ты не умеешь, но я тебя научу.

Удивлен! Не верю! Это она мне сказала?! Развернулся, и, прежде чем успел открыть рот, Олика кинулась мне на шею, и наши уста соединились…

Ух ты! Не знал, что в этом деле можно использовать не только губы, но и языки! Уж не сон ли это? Неуверенность моя постепенно исчезла, и я начал дрожащими руками гладить спину Олики. А она в порыве страсти впилась ногтями в мои лопатки. Жутко больно, но безумно приятно! Потом я осмелился и опустил руку на ягодицы девушке, а пальцами другой нежно прикоснулся к упругой груди подруги. Она не против?! Неужели это происходит со мной? Не верю своему счастью!

Но тут дочь старосты резко меня оттолкнула со словами:

– Нет! Это неправильно! Так нельзя!

– Почему?! – опешил я.

– Потому что я взрослая женщина, а ты мальчик.

– Я мужчина! Мне почти семнадцать!