«А делать всякие непристойности можно?»

«Нужно!»

«Тогда как мне им научиться, если нельзя пользоваться просветительной литературой?»

Серый улыбнулся:

«Хитрая, как лиса!»

«Которая поймает своего зайчонка и, прежде чем насладиться его вкусом, будет долго-долго с ним играться».

Есть! Сработало! Теперь милого можно брать голыми руками. Глазки смущенно потупились, щеки заалели, от былой напыщенности и следа не осталось. Сейчас, в предвкушении обещанного, мужчина легко даст любое обещание. Люблю, когда он такой. Что бы мне загадать?

Хотя, если быть до конца откровенной, мое кокетство наигранно. Понимаю, что сегодня, возможно, последняя ночь с этим человеком – потом, если врата откроются, никогда не увидимся. Я так решила. Самой горько расставаться. Но подумала и поняла, что так будет правильно. Надеюсь, он тоже поймет и простит.

А пока буду строить из себя… темную эльфийку – в понимании Вотара. И постараюсь, чтобы наш прощальный «танец любви» запомнился обоим на всю жизнь.

«И изворотливая, как змея», – отвесили мне очередной комплимент.

Извиваясь, подползаю к его ногам, выполняя одновременно три дела: имитирую того, кем меня только что обозвали; собираю пыль с пола и незаметно вытираю все-таки выскользнувшие из глаз мокрые капельки:

– Ш-ш-ш. Я опасная кобра! Ш-ш-ш.

Мидо

– Здравствуй, Олика! Как я рад тебя видеть, моя коро…

Дочка старосты не дала договорить, резко приложив указательный палец к моим губам:

– Тс-с. Достаточно: «Здравствуй, Олика! Рад тебя видеть!» Мы же договаривались: без ласковых обращений. По крайней мере, на людях. О том, что я твоя любимая, милая, нежная, рыбка, дорогая или даже бесценная, будешь информировать меня наедине. Ага?

– Да помню. Но я другое хотел сказать.

– Конечно, «моя королева» – это другое. Или ты так приветствуешь всех встречных девушек?

– Нет, ты не дала договорить мне слово «корова».

– Вот это комплимент! Спасибо!

– Да нет же! Давай начнем сначала.

– Хорошо. Вот я иду, задумалась, совсем не замечаю, как преследуешь, громко шурша в кустах. Вот хрустнула ветка, и ты внезапно выскочил с довольной рожей. Делаю вид, что все произошло внезапно, поэтому немного вздрагиваю от неожиданности. Твое слово.

– Здравствуй, Олика! Как я рад тебя видеть!

– Привет, Мидо. Взаимно.

– А почему так кисло? Чем-то обеспокоена? Или оскорбил кто?! Так скажи, я с ним быстро разберусь.

– Не говори глупостей. Кто может обидеть боевую девку? Да еще зная, что на ее защиту кинется преданная стайка еще не свирепых псов, но уже показывающих зубки щенков.

– Но я же вижу, что ты расстроенна.

– Стоп. Не заговаривай зубы. Кажется, ты жаждал поведать что-то насчет твоей королевы-коровы?

– Ах да. Моя корова повалила забор и сбежала к вам на задний двор.

– Неубедительно выкрутился.

– Слушай дальше. Пока я оттягивал эту скотину от сенника, услышал тайный разговор твоего отца и королевского гонца.

– Продолжай.

– Король Констаф собирается идти войной на Генурга Пятого.

– Его величество давно об этом кричал. Но дальше угроз его смелости не хватало. Потому что у Генурга непомерно сильная армия и хорошие отношения с оружейниками гномов.

– Теперь все серьезно!

– С чего ты взял?

– Во-первых, официально гонец доставил какие-то бумаги, касающиеся изменения налогов. Об этом Фатун позже объявит на площади. Во-вторых, разговаривали они шепотом. В-третьих, человек короля велел твоему отцу держать эту информацию в секрете и быть готовым по первому требованию Констафа предоставить из нашей деревни полторы сотни воинов.

– Ничего себе! Это ж половина взрослых мужчин Заозерья!

– В-четвертых, поступивших в армию его величества за счет казны полностью оденут, вооружат и даже станут выплачивать жалованье в размере пяти медяков в день!

– Есть еще и в-пятых? – догадалась и выжидающе посмотрела на меня Олика.

– Да. Мне вот-вот стукнет семнадцать. А значит, я тоже смогу пойти на службу к королю.

– Зачем?

– Чтобы в бою применить перенятую у тебя науку. Доказать, что я уже не мальчик, а мужчина. А после войны возьму тебя в жены.

Свирепый взгляд любимой подсказал мне, что ей почему-то не нравится эта идея.

– Теперь слушай сюда, дружок. Во-первых, я готовлю тебя и остальных парней не в армию наемных убийц, а для защиты родины; во-вторых, не так уж многому вы и научились. В-третьих, записавшись добровольцем, ты докажешь, что являешься не умным, рассудительным мужчиной, готовым стать опорой семьи, а глупым пацаном, жаждущим добиться славы, играя со смертью. В-четвертых, если погибнешь, я себе этого не прощу.

– А ты при чем? Это мое самостоятельное решение.

– При том. Буду корить, что не сумела тебя, дурака, образумить.

– Но, Олика. Я уже решил. К тому же…

– Замолчи, не хочу слушать очередную браваду о том, как романтично завоевывать чужие земли и разорять дома мирных жителей. Ответь мне: перед тем, как сжечь очередное поселение, солдаты обычно насилуют женское население – чьих-то малолетних дочек, беременных жен, сестер, матерей? Зачастую происходит это на глазах плененных или рядом с трупом родного мужчины. Подумай, ты в состоянии отобрать жизнь у сына чьей-то матери? Сможешь зарубить чьего-то отца и оставить сирот? Ты готов к таким подвигам?

Мне нечего было сказать. Яркие краски плана сделать карьеру военного, добиться высокого положения в обществе и вернуться с победой меркли на глазах.

– Нет, Олика. Мне представлялось это чем-то вроде опасного, но интересного приключения. Может, ты все-таки преувеличиваешь? И твои страхи связаны с долгим пребыванием в плену у орков?

– Поверь, люди ничем не лучше. Разве что не едят поверженных. Одно дело – сражаться за отчизну, совсем другое – быть захватчиком.

– Я чуть не поступил глупо. Прости. Теперь даже если меня заставят идти на ту войну, обещаю, что сбегу в лес.

– Так-то. И еще есть в-пятых.

– Слушаю, – пробурчал я, уныло рассматривая муравьев под ногами.

– Иди ко мне, – крепко обняла меня Липа, поцеловала в щеку и шепнула: – В-пятых, я люблю тебя и не хочу потерять!

– Что ты делаешь? Нас же могут увидеть!

– Тебе не нравится?

– Очень. Но ты же сама говорила…

– Тогда сделаем так, – покрепче схватила меня Олика, выполнила бросок через бедро, перешла на удушающий захват и назидательным тоном произнесла: – Запомни, хороших войн не бывает. Это всегда чье-то горе. Понял?

– Хр-р, дха, – прохрипел я.

– Повтори! – ослабила захват дочка старосты.

– Любая война – это плохо.

– Молодец! – снова чмокнула меня и помогла подняться девушка.

– О! Вы уже и тут приемы отрабатываете? – внезапно появился Ресл.

– Ага! – кивнула Олика.

– Привет, Ресл. Куда спешишь? – потирая ушибленное плечо, поинтересовался я.

– Разве не слышите большой барабан?

Действительно, над деревней разносилось глухое: «Бум! Бум! Бум!»

– Народ собирают на площадь. Фатун объявит важные новости. Говорят, они связаны с приездом королевского гонца, – сообщил друг. – Идете?

– Конечно! – ответил я, потом притянул за руку подругу и тихонько, чтобы не услышал Ресл, произнес: – Олика, сегодня особый день! Счастливый. Я запомню его на всю жизнь!

– Почему? – не поняла дочка старосты.

– Ты призналась мне в любви!

Базирог

– Блин, никак не получается произнести заклинание, не глядя на свое отражение, – сетовал человек.

– Сконцентрируй внимание только на буквах. Ведь в прошлый раз у тебя получилось, – посоветовал я.

– Тогда условия открытия врат мне были незнакомы. А теперь, когда знаю, что проводнику запрещено видеть себя в зеркале, глаза сами косятся куда не следует.

– А если повернуть диск так, чтобы в нем отображалось не его лицо, а что-нибудь другое? – предложила Теона.