Елена кивнула. Глубоко-глубоко в ее сознании всплыла мысль: «его слово, данное мне, что он позаботится о тебе. Его слово тебе, что он позаботится обо мне. Деймон всегда держит слово».

«Стефан» — сказала она, снова в самой глубине его сознания, там, где она могла поделиться информацией, как она надеялась, в тайне он всех, — «тебе стоило его увидеть, правда. Когда я накрыла его Крыльями Искупления и все плохое, что держало его или делало его жестоким, ушло. А когда я окутала его Крыльями Очищения и вся каменная оболочка, закрывающая его душу, раскрошилась на мелкие кусочки… не думаю, что ты можешь представить, какой он был. Он был таким совершенным — и таким обновленным. И потом, когда он заплакал…»

Елена почувствовала три слоя эмоций внутри Стефана, которые практически беспрестанно преобладали друг над другом. Неверие в то, что Деймон может плакать, не смотря на то, что Елена рассказывает об этом. Потом вера и удивление, как только он увидел образы из ее воспоминаний. И, в конце концов, необходимость утешить ее, когда поймал в ее сознании ее образ, смотрящий на Деймона, навсегда угодившего в путы раскаяния. Такого Деймона больше никто никогда не увидит.

— Он спас тебя, — прошептала Елена, — но он не стал спасать себя. Он даже не торговался с Шиничи и Мисао. Он просто позволил забрать им все его воспоминания о том времени.

— Возможно, они причиняли ему слишком много боли.

— Да, — сказала Елена, специально устраняя заслоны, чтобы Стефан мог почувствовать боль, нового и совершенного существа, которое она создала, боль, когда оно осознало, что совершало жестокие действия, предавало — это заставило бы передернуться от страха даже человека с очень сильным самообладанием.

— Стефан, я думаю, он чувствует себя очень одиноким.

— Да, ангел. Думаю, ты права.

На этот раз Елена думала намного дольше, прежде чем сказать:

— Стефан? Я не уверена, что он понимает как это — быть любимым.

И пока он думал, как ответить, она сидела как на иголках. Потом очень мягко и очень медленно он ответил:

— Да, ангел. Думаю, ты права.

О, как она любила его. Он всегда понимал ее. Он всегда был самым храбрым и галантным, и доверяющим, когда ей этого требовалось.

— Стефан? Можно мне снова остаться на ночь?

— А сейчас ночь, моя прекрасная любовь? Ты можешь остаться — если только они не придут, чтобы забрать меня.

Стефан сразу стал серьезным, удерживая ее взгляд.

— Но если они придут — ты обещаешь, что уйдешь тогда, правда?

Елена прямо посмотрела в его зеленые глаза и произнесла:

— Если это то, чего ты хочешь, я обещаю.

— Елена? Ты… точно собираешься сдержать обещание или нет? — внезапно его голос стал сонным, но не уставшим, а просто сонным, голосом того, кому дали силы, а потом убаюкали, и он погрузился в крепкий здоровый сон.

— Я буду очень стараться сдержать его, — прошептала Елена.

«Но тебя я точно буду держать очень крепко» — подумала она.

Если кто-то придет, чтобы причинить ему боль, она покажет им, на что способен бестелесный противник. Например, что если она внедрится в их тела, и на минутку войдет в контакт с ними? Интересно, достаточно ли будет времени, чтобы она успела раздавить сердце своими прекрасными белыми пальцами? Это было бы весело.

— Я люблю тебя, Елена. Я так рад, что… мы поцеловались…

— Это не в последний раз! Посмотришь! Я клянусь! — новые исцеляющие слезы упали на него.

Стефан просто нежно улыбнулся. А потом заснул.

Утром Елена проснулась в своей спальне в доме леди Ульмы, одна. Но у нее было воспоминание, которому она подыщет особое место на полочках своего сознания.

И где-то в глубине ее сердца, она знала, что однажды это воспоминание о Стефане может стать у нее единственным. Она могла вообразить, что эти наполненные сладким ароматом хрупкие воспоминания будут давать ей силы жить дальше — если Стефан никогда не вернется назад.

— О, я хочу взглянуть только одним глазком, — простонала Бонни, смотря на забытый альбом, в котором Леди Ульма нарисовала их роскошные наряды для первого приема, который должен состояться сегодня вечером.

Кроме того, на расстоянии вытянутой руки, лежали квадратные образцы кусков ткани из блестящего атласа, струящегося шелка, прозрачной кисеи и мягкого, роскошного бархата.

— У тебя будет возможность посмотреть на это на последней примерке через час, и в этот раз двумя глазами! — засмеялась Елена. — Но не забывайте, что сегодня вечером не время для игр. Мы должны будем станцевать несколько танцев, конечно…

— Конечно! — с упоением повторила Бонни. — Но наша цель — найти ключ. Первая половинка двойного лисьего ключа. Мне бы только хотелось иметь звездный шар, который показал бы нам интерьер дома, в который мы сегодня поедем.

— Что ж, мы достаточно много о нем знаем; мы можем обсуждать его и пытаться представить, — сказала Мередит.

Елена, крутившая в руках звездный шар с воспоминанием другого дома, положила слегка туманную сферу и сказала:

— Хорошо. Давайте пораскинем мозгами.

— Можно мне присоединиться? — спросил со стороны двери тихий, колеблющийся голос.

Девушки, вставая, повернулись, чтобы поздороваться с улыбающейся Леди Ульмой.

Перед тем как сесть на стул, она очень искренне обняла Елену и поцеловала в щеку, и Елена не смогла удержаться от сравнения женщины, которую они видели у доктора Меггара, с изящной дамой, которой она стала теперь. В то время она была практически кожа да кости, с глазами робкого дикого существа, выражающими огромное переутомление, одетая в женский халат и мужские домашние тапочки. Теперь же она напомнила Елене Римскую матрону — с ее спокойным лицом, которое начинало округлятся под венцом блестящих темных кос, удерживаемых гребешками с драгоценными камнями.

Ее тело тоже округлилось, особенно ее живот, хотя она сохраняла свою природную грацию, садясь на бархатный стул. На ней было надето платье из шелка-сырца шафранового цвета, и нижняя юбка мерцающего абрикосового цвета, отделанная бахромой.

— Мы так взволнованны предстоящей вечерней примеркой, — сказала Елена, кивнув в сторону альбома.

— Я сама взволнована, как ребенок, — призналась Леди Ульма. — Я только желаю, что смогу сделать хоть десятую часть того, что сделали вы для меня.

— Вы уже сделали, — сказала Елена. — И если мы сможем найти лисьи ключи, то это будет только благодаря тому, что вы так сильно нам помогли. И это… Я не могу выразить словами, как много значит для меня, — она закончила практически шепотом.

— Но вы никогда не предполагали, что я смогу вам помочь, когда нарушали закон ради испорченной рабыни. Вы просто хотели спасти меня, и сама сильно пострадали из-за этого, — тихо отозвалась Ульма.

Елена шевельнулась, чувствуя себя неловко. От пореза пересекавшего ее лицо остался только тонкий белый шрам вдоль скулы. Раньше, когда она впервые возвратился на Землю из загробной жизни — она была бы в состоянии избавиться от шрама простым использованием Силы. Но теперь, хоть она и мог направить свою Силу через все тело и использовать это, чтобы усилить чувства, она не могла подчинить ее своим желаниям в любых других формах.

Вдруг она задумалась, представив ту Елену, которая стояла на автомобильной парковке Старшей школы Роберта И. Ли и «пускала слюни» на «Порше», она бы считала царапину на лице — величайшей катастрофой в ее жизни. Но помимо всех почестей она приобрела — прозвище от Деймона «белая рана чести» и уверенность в том, что это так незначительно для Стефана, поскольку шрам на его скуле для нее не имел бы значения, и она полагала, что она просто не смогла бы относится к этому очень серьезно.

«Я уже не тот человек, которым я была раньше», —   думала она. — «И я рада».

— Ничего, сказала она, игнорируя боль в ноге, которая все еще беспокоила ее время от времени. — Давайте поговорим о Серебряном Соловье и ее торжестве.

— Верно, —   сказала Мередит — Что мы знаем о ней? Елена, повторишь снова подсказку?