— Ты здесь, чтобы помочь мне спасти Стефана. Ты прошел через… —   Елена остановилась и начала искать в своих рукавах чистой носовой платок, пока Деймон не предложил ей один, черного шелка.

— Ладно, — сказал он, — мы не будем вдаваться в это. Извини. Я думаю о том, что сказать, а затем я просто говорю, не важно, на сколько неправильно я думаю о человеке, я принимаю во внимание личность, с которой разговариваю.

— И ты никогда не слышал еще один маленький голос? Голос, который говорит, что люди могут быть хорошими, и они могут не пытаться тебя обидеть? — спросила Елена задумчиво, задаваясь вопросом, насколько маленький мальчик сейчас был загружен цепями.

— Я не знаю. Может быть. Иногда. Но, поскольку этот голос чаще всего ошибается в этом злом мире, почему я должен обращать на него внимание?

— Мне хочется, чтобы ты иногда хотя бы пытался, — прошептала Елена.

— Я мог бы быть в более подходящей позиции, чтобы согласиться с тобой.

«Мне очень нравится эта позиция», — телепатически сказал ей Деймон, и Елена осознала — как это может происходить снова и снова? — что они таяли в объятьях.

Хуже того, на ней был утренний наряд: длинное шелковое платье и пеньюар из того же материала, и обе вещи были очень бледного жемчужно-голубого цвета, который превратился в фиолетовый в лучах никогда не садящегося солнца.

«Мне… это тоже нравится», — заметила Елена, и почувствовала волну, проходящую через Деймона с его поверхности, через тело, и все глубже и глубже в бездну, которую можно увидеть, взглянув в его глаза.

«Я только пытаюсь быть честной», — добавила она, почти испугавшись его реакции. «Я не могу ожидать от других честности, если сама не буду такой».

«Не будь честной, не будь честной. Испытывай ко мне ненависть. Презирай меня», — умолял ее Деймон, и в тоже время гладил ее руки и два слоя шелка, преграждавшие путь для его рук к ее коже.

«Но почему?»

«Потому что мне нельзя верить. Я — свирепый волк, а ты — чистая душа, белоснежная новорожденная овечка. Ты не должны позволять мне делать тебе больно».

«Почему ты должен делать мне больно?»

«Потому что я могу… нет, я не хочу кусать тебя… я только хочу поцеловать тебя, совсем немного, как сейчас», — в мысленном голосе Деймона было откровение.

И он так сладко поцеловал; он всегда знал, когда колени Елены подкашивались, и подхватывал ее до того, как она упадет на пол.

«Деймон, Деймон», — думала она, чувствуя себя очень приятно, потому что она знала, она доставляла ему удовольствие, когда вдруг осознала: «о! Деймон, пожалуйста, отпусти меня… Я должна идти на примерку прямо сейчас!»

Густо покраснев, он медленно неохотно опустил ее, подхватив прежде, чем она упадет, и снова опустил ее.

— Кстати, я думаю, мне тоже стоит прямо сейчас пойти на подгонку, — сказал он ей, выходя из комнаты спотыкаясь, с первого раза не попав в дверь.

— Не подгонку, а примерку! — сказала Елену ему вслед, но, так и не узнав, слышал ли он ее.

Она была довольна, хотя, он отпустил ее, в действительности не понимая ничего, кроме того, что она сказала «нет». Это было совсем небольшое уточнение. Потом она прибежала в комнату Леди Ульмы, которая была наполнена самыми разными людьми, включая двух моделей-мужчин, которых только что одели в брюки и длинные рубахи.

— Одежда для Сейджа, — Леди Ульма кивнула в сторону крупного мужчины, — а это, для Деймона. — Она кивнула на меньшего мужчину.

— О, они прекрасны!

Леди Ульма посмотрела на нее с толикой сомнения в глазах.

— Они сделаны из натуральной мешковины, — сказала она. — Убогой, низшей ткани в рабской иерархии. Ты уверена, что они будут носить их?

— Они их оденут или вообще никуда не пойдут, — твердо сказала Елена и подмигнула.

Леди Ульма рассмеялась.

— Хороший план.

— Да, но что Вы думаете о другом моем плане? — спросила Елена, искренне заинтересованная во мнении Леди Ульмы, даже когда она покраснела.

— Моя дорогая благодетельница, —   сказала Леди Ульма. — Я раньше видела, как моя мама составляла такие костюмы, после того как мне исполнилось тринадцать, и она говорила мне, что они всегда делали ее счастливой, так как она приносила удовольствие сразу двум людям, и что этом не было никакой другой цели, как доставить удовольствие. Я обещаю, что мы с Люсьеном успеем вовремя. Теперь, ты не должна готовиться?

— О, да… о, я так люблю тебя, Леди Ульма! Это так забавно, чем больше людей ты любишь, тем больше ты хочешь любить! —   И с этой мыслью Елена побежала обратно в свою комнату. Все ее служанки были там и полностью готовы.

Елена приняла самую быструю и освежающую ванну в своей жизни (она была очень взволнованна), и очутилась на кровати посреди улыбающихся, с проницательным взглядом девушек, каждая из которых аккуратно выполняла свою работу, не мешая остальным. Ей делали депиляцию, конечно, более того на каждой ноге и каждой подмышке делали разные девушки, и еще одна выщипывала брови. Пока эти женщины и женщины со смягчающими кремами и мазями были за работой, создавая необыкновенный аромат для Елены, другая женщина внимательно осматривала ее лицо и тело. Эта женщина подретушировала брови Елены, чтобы сделать их темнее, и покрыла веки Елены тенями металлического цвета перед тем, как нанесла что-то, что удлинило ресницы Елены, по крайней мере, на четверть дюйма. Затем она удлинила глаза Елены карандашом для век экзотичными горизонтальными линиями. Наконец, она аккуратно накрасила губы Елены насыщенным блеском красного цвета, который почему-то придавал им вид, будто они все время сложены бантиком для поцелуя. После этого женщина обрызгала все тело Елены чем-то, отчего оно стало слабо переливаться. И в довершении всего, на ее пупок прочно прикрепили большой ярко-желтый алмаз, который прислали из ювелирной лавки Люсьена. Когда парикмахеры осматривали последние маленькие кудряшки на ее лбу, от женщин Леди Ульмы принесли две коробки и алый плащ. Елена искренне поблагодарила все своих служанок и косметологов, заплатив им всем бонус, от которого они захихикали, и затем попросила их оставить ее одну. Когда они начали возмущаться, она попросила их снова, также вежливо, но уже немного громче. Они ушли.

Руки Елены дрожали, когда она взяла костюм, созданный Леди Ульмой. Он был также приличен, как купальник, но выглядело это так — ювелирные украшения стратегически расположенные на клочках золотой тюли. Все это гармонировала с бриллиантами канареечного цвета: от ожерелья до браслетов на предплечьях и до наручников, которые означали, что как бы дорого не была одета Елена, она все еще рабыня.

И это все.

Она шла, одетая в тюль и драгоценности, надушенная и накрашенная, чтобы увидеть ее Стефана.

Елена накинула алый плащ очень, очень аккуратно, чтобы не помять и не испортить наряд под ним, и сунула ноги в изысканные золотые сандалии с очень высокими каблуками. Она побежала вниз по лестнице и успела как раз вовремя. Сейдж и Деймон были одеты в плотно закрытые плащи, которое означали, что под ними на них была одета одежда из мешковины.

Сейдж уже приготовил карету Леди Ульмы. Елена прикрыла свои сочетающиеся золотые браслеты на   запястьях, ненавидя их, потому что она должна носить их, довольная тем, что они рядом с белой меховой отделкой на ее алом плаще.

Деймон протянул руку, чтобы помочь ей сесть в экипаж.

— Я поеду внутри? Означает ли это, что я не должна носить…

Но, взглянув на Сейджа, ее надежды были разбиты.

— Если мы не хотим занавесить все окна, — сказал он, — фактически, внешне, ты путешествуешь без рабских браслетов.

Елена вздохнула и подала свою руку Деймону. Стоя против солнца, он казался темным силуэтом. Но затем, когда Елена моргнула из-за яркого света, он выглядел удивленным. Елена знала, что он увидел ее позолоченные веки. Его взгляд опустился до ее губ, сложенных, как в поцелуе. Елена покраснела.

— Я запрещаю тебе приказывать мне показать то, что находится под плащом, — сказала она торопливо.