Получается, разрушение образования — это не только предательство по отношению к будущему страны, её народу, но и по отношению к тем, кто этим народом правит. Я уже не говорю о таком факторе дестабилизации, как социальное недовольство, в том числе и недовольство, вызываемое «реформой» образования и её результатами. Социальная несправедливость нынешней «реформы» образования очевидна, она встроена в эту реформу, является одним из её моторов. И в этом плане «реформа» работает на рост недовольства и социальной напряжённости — в тем большей степени, что власть не реагирует, например, на массовые протесты общественности и профессионалов против ЕГЭ, не реагирует на требования общественности отрешить министра образования от занимаемой должности.

Как избежать эффекта бумеранга? Думаю, для начала в этом плане «реформаторы» образования должны покаяться. Рвануть тельник на груди, поклониться и сказать нечто вроде «Прости, народ русский. Бес попутал. Заморочили нам головы басурмане заморские. Не со зла делали, от помугненья и одуренья». И — повинную голову меч не сечёт. А в качестве конкретного предложения, которое должны сделать сами же реформаторы образования во искупление грехов, должно быть следующее: максимально широкое обсуждение закона об образовании, прежде всего профессионалами, специалистами, а не «манагерами за всё», обсуждение, за которым должна последовать кардинальная переработка закона об образовании в интересах общества в целом, страны, нашего будущего. И это только первый шаг на пути исправления курса на разгром образования.

Ну а если нет, если будет продолжаться начатое, то, значит, движутся наши «реформаторы» образования по опасной дороге. И как пел бард, «а в конце дороги той — плаха с топорами». И хорошо, если в переносном, а не в прямом смысле. Впрочем, как говаривал блаженный Августин, наказания без вины не бывает. И да воздастся упорствующим в неистине — по закону, разумеется. Только по закону.

«Русская линия», 07.11.2011

ФИНАНСОВО-ЭКОНОМИЧЕСКИЙ КРИЗИС, начавшийся в 2007 г. в США и сегодня охвативший, по сути, весь мир, часто сравнивают с кризисом 1929–1933 гг. Последний, в свою очередь, был финальной фазой затяжного кризиса 1873–1933 гг. Кстати, с этим длительным кризисом, эпоху которого голландский историк Я. Ромейн назвал «водоразделом», нередко сравнивают кризисную хронозону, начавшуюся в 1970-е, а ещё точнее — в 1973 г., и продолжающуюся до сих пор. Кризис «водораздела» 1873–1933 гг. был временем «пересдачи карт социальной игры» (Ф. Бродель), «пересдачи Карт Истории», и те, кто ухватил главные козыри, оказались «на коне» вплоть до новой пересдачи, начавшейся в 1970-е годы. Более того, у них неплохие шансы в новую эпоху добавить к старым козырям новые. Так сказать, «деньги к деньгам». Впрочем, может оказаться и «пепел к пеплу» — это как Бог бросит кости.

Значение кризиса 1873–1933 гг. неоспоримо. Именно тогда сформировались основные субъекты (игроки, агенты) XX века: финансовый капитал, его брат-враг — революционное социалистическое движение, спецслужбы, организованная преступность. Именно тогда сформировались основные противоречия, которые пришлось разрубать XX веку: британско-немецкие, американобританские, немецко-русские. Именно тогда была определена философская и научная повестка дня XX в., рухнули последние империи Старого Порядка, который буржуазия ломала с конца XVIII в., оформились государственномонополистический капитализм (ГМК), коммунизм — системный антикапитализм, фашизм, национал-социализм и национально-освободительное движение. И, тем не менее, более правильным представляется сравнивать «водораздельный» кризис конца XX — начала XXI в. не с «ромейновским», а с кризисом 1490-1560-х годов, кризисом намного более масштабным, чем таковой 1870-1930-х годов, а главное — системным.

«Ромейновский» кризис был структурным, то был переход от одной структуры капсистемы к другой, тогда как в конце XV — начале XVI в. рождалась сама капсистема, возникали её базовые институты: рынок, государство, политика и другие. То есть возникало то, что слабеет, тает и отмирает в условиях кризиса конца XX — начала XXI в., одним из эпизодов которого является финансово-экономический кризис, стартовавший в 2007 г. Выходит, «водораздельный» кризис конца XX — начала XXI в. — системный, и знаменует кризис и конец капитализма как системы? Скажу сразу — да, это конец капсистемы, причём процесс этот происходит не только стихийно. Он также является результатом сознательных действий верхушки мирового капиталистического класса, нескольких сот (максимум тысячиполутора) семей, «властелинов колец» капиталистического Мордора, которые демонтируют капитализм в своих собственных интересах — интересах сохранения власти, привилегий и богатств. Но прежде чем разбирать этот вопрос, взглянем на другие системные кризисы — это необходимо для лучшего понимания того кризиса, в котором мы живём, и который, подобно водовороту, способен унести нас в Мальстрим Истории.

ХРОНОЛОГИЧЕСКИ БЛИЖАЙШИЙ к нам системный кризис — кризис феодализма и возникновения капитализма, кризис «длинного XVI века» (1453–1648 гг.), решающая фаза которого пришлась на 1490–1560 годы. Главная загадка этого кризиса — генезис капитализма.

Среди различных концепций генезиса капитализма есть две базовые — Карла Маркса и Макса Вебера. Веберовская концепция возникновения капитализма из духа протестантизма несостоятельна прежде всего эмпирически: она базируется на материале одной из германских земель, хронологически отражающем очень короткий период времени.

В марксовом объяснении проблема заключается в следующем. Согласно общей теории Маркса, переход от одной системы к другой — социальная революция — происходит тогда, когда производительные силы старой системы перерастают её производственные отношения, последние ломаются, и возникает новая система таких отношений, которые адекватны производительным силам-переросткам. Если бы Маркс был прав, то каждая новая социальная система («формация») стартовала бы с уровня производительных сил, более высокого, чем тот, что был характерен для прежней. В исторической реальности всё наоборот. Феодализм достиг уровня производительных сил поздней Античности только в XI–XII вв., т. е. ранний феодализм по уровню развития производительных сил уступал поздней Античности; капитализм достиг уровня развития производительных сил позднего феодализма только в начале XVIII в., т. е. 300–400 лет он догонял прошлое. По-видимому, истоки кризиса, как и корни генезиса капитализма, надо искать — кстати, вполне в марксовом духе — в другом, а именно в классовых интересах основных, системообразующих субъектов/агентов системы. Исследования последних десятилетий показали, что именно классовый интерес феодалов (сеньоров) в сохранении власти и привилегий, борьба за это стали основой генезиса капитализма. Прав Гераклит — «борьба — отец всего». Как же было дело?

В середине XIV в. в Европу пришла эпидемия чумы — Чёрная смерть, выкосившая 20 млн из 60 млн населения, т. е. треть. Крестьянских рук стало не хватать, сделочная социально-экономическая позиция крестьянина (а также арендатора и батрака) по отношению к сеньору улучшилась. Сеньоры попытались изменить ситуацию. Ответом в 1378–1382 гг. стали сразу три восстания («чомпи» во Флоренции, «белых колпаков» во Франции, и под руководством Уота Тайлера в Англии), а по сути — народная антифеодальная революция, надломившая западноевропейскому (собственно, никакого другого в истории и не было) феодализму хребет.

С этого момента, как считают исследователи, наиболее вероятным вектором стало развитие западноевропейского социума в направлении «кулацкого рая» и «бюргерского рая», т. е. такого социального устройства, в котором сеньоры превращались просто в богатых землевладельцев или богатых бюргеров, утрачивая значительную часть привилегий и статуса. Сеньоры оказались перед выбором: утратить привилегии по отношению к массе населения или же поступиться ими по отношению к королевской вла сти. Да, они не любили королей, воевали с ними, но низы припёрли их к стенке, и сеньоры пошли на союз с короной.