Но меня заинтересовали тропические фрукты, которые росли в теплице «Оаху»: многих из них я раньше и не видывал. Рядом с растениями были маленькие таблички. У большинства – «МГ», у некоторых – «НЗ». Я спросил одного из садовников, и он объяснил, что «МГ» означает «мутанты Ганимеда», а «НЗ» – «нормальные земные».

Позже я узнал, что почти все растения на Ганимеде были мутантами, приспособленными к условиям планеты.

За фермами виднелось еще несколько больших ангаров с надписью «Техас». В них жили настоящие коровы. Ну до чего же интересные звери! Вы видали когда-нибудь, как корова двигает нижней челюстью? Не вверх-вниз, а из стороны в сторону. И что бы вам ни вешали на уши, не верьте – специального соска для сливок у коров отродясь не бывало!

Мне не хотелось уходить, но смердело в «Техасе» почище, чем на космическом корабле. После короткого марш-броска по снегу я очутился в торговом центре, где под одной крышей сгрудились большие и маленькие магазины и где происходит вся городская розничная купля-продажа.

Я огляделся вокруг, подумав, что неплохо было бы купить что-нибудь для Пегги – больная, как-никак. И прибалдел. Ну и цены!

Если бы те жалкие пятьдесят восемь фунтов барахла, которые нам позволили взять с Земли, мне пришлось покупать на этой толкучке, я выложил бы ни много ни мало – клянусь, не преувеличиваю! – несколько тысяч кредиток. Все импортированные с Земли товары стоили баснословно дорого. Тюбик крема для бритья – двести восемьдесят кредиток.

Были там товары и местного производства, в основном ручной работы; тоже дорогие, но с земными не сравнить.

Я в темпе слинял оттуда. Судя по всему, единственное, за что на Ганимеде не требуют бешеной платы, так это за еду.

Шофер интендантского тягача поинтересовался, где меня носило, пока они грузили припасы. «Надо было мне уехать, потопал бы пешедралом», – проворчал он. Поскольку ничего остроумного мне в голову не пришло, я счел за лучшее промолчать.

Вскоре зиму прикрыли. Тепловая ловушка заработала на всю катушку, погода прояснилась и стало совсем хорошо. Наступила новая солнечная фаза, и я впервые увидел ганимедское небо сразу после утренней зари. Из-за парникового эффекта оно выглядело бледно-зеленым, а на нем ярко сиял Юпитер, красновато-рыжий и такой огромный! Огромный и прекрасный – я могу смотреть на него не отрываясь, мне это никогда не надоедает. Помните, какой большой становится Луна в полнолуние перед осенним равноденствием? Так вот, Юпитер выглядит с Ганимеда раз в шестнадцать-семнадцать шире, а площадь диска у него больше раз в двести пятьдесят. Он висит в небе постоянно, не заходит и не восходит – остается только удивляться, как он держится там и не падает.

Впервые я его увидел в форме полусферы и подумал, что ничего прекраснее в мире просто быть не может. Но Солнце ползло по небу, и через сутки Юпитер превратился в серп – и стал еще красивее. В середине солнечной фазы наступило затмение. Юпитер засиял в небе красным кольцом, особенно ярким там, где за ним только что прошло Солнце.

Но лучше всего он выглядит во время темной фазы.

Наверное, мне надо объяснить про фазы. Я и сам ничего о них не знал, пока не попал на Ганимед. Планетка у нас небольшая, и расположена она так близко к Юпитеру, что все время повернута к нему одним боком, как Луна к Земле. Поэтому Юпитер на нашем небосклоне неподвижен. Все остальное движется – Солнце, другие спутники, звезды, – но только не старик Юпитер; он просто висит в небе, и все.

Ганимед оборачивается вокруг Юпитера примерно за одну земную неделю, чуть больше, поэтому три с половиной дня у нас светло, а следующие три с половиной – темно. По местному времяисчислению это ровно неделя; двадцать четыре ганимедских часа составляют одну седьмую периода обращения. Получается, что минута на Ганимеде примерно на секунду длиннее земной, но кого это волнует? Разве что ученых – впрочем, у них есть часы, отсчитывающие и то, и другое время.

Так что неделя на Ганимеде проходит следующим образом: Солнце восходит в воскресенье в полночь; когда встаешь в понедельник утром, оно стоит невысоко, почти над линией горизонта на востоке. Юпитер в это время выглядит полусферой. Солнце ползет все выше и во вторник вечером оказывается за Юпитером; на Ганимеде становится темно. Затмение длится от часа до трех с половиной максимум. На небе появляются звезды, а Юпитер, благодаря своей густой атмосфере, выглядит как изумительный алый круг. Когда во вторник ложишься спать, уже опять светло.

В среду в полдень Солнце заходит и начинается темная фаза. Самое чудесное время! Юпитер предстает во всем великолепии своей расцветки, и все спутники перед тобой как на ладони. Причем они каждый раз группируются по-новому, оказываясь в самых разных местах.

Юпитер со спутниками образует нечто вроде Солнечной системы в миниатюре. На Ганимеде вы все равно что в первых рядах партера: на небе постоянно появляется что-нибудь новенькое. Кроме одиннадцати «исторических» спутников, варьирующихся в размерах от Ганимеда до Джей-десять и Никольсон-альфа – скалистого ледяного шарика шириной в пятнадцать миль, – вокруг Юпитера вращается не меньше дюжины астероидов диаметром в несколько миль, достаточно больших, чтобы называться спутниками, и Бог знает сколько более мелких. Иногда эта мелочь показывается в виде дисков, когда подходит к Ганимеду поближе; в основном все они вращаются по сильно эксцентрическим орбитам. В любой момент, когда ни кинешь взор, на небосводе светится несколько точек, более ярких, чем звезды, – таких, какими выглядят с Земли планеты.

Ио, Европа и Каллисто постоянно видны в форме дисков. Когда Европа проходит между Юпитером и Ганимедом, размером она приблизительно с Луну, какой мы привыкли видеть ее с Земли, да и на самом деле ее габариты сходны с лунными. В этот период от Ганимеда до нее что-то около четверти миллиона миль. Когда же она уходит вдаль – более чем за миллион миль, – диск соответственно уменьшается вчетверо. Ио движется по небу примерно так же, но выглядит поменьше.

Когда Ио с Европой скользят между Ганимедом и Юпитером, можно невооруженным глазом наблюдать, как вдогонку за ними – или впереди, в зависимости от фазы, – движутся их тени. Ио и Европа находятся на внутренней орбите по отношению к Ганимеду и далеко от Юпитера не убегают. Ио держится рядом с хозяином на расстоянии пары его диаметров; Европа позволяет себе удалиться градусов на шестьдесят. Каллисто, наоборот, дальше от Юпитера, чем Ганимед, а потому на нашем небосклоне описывает полный круг.

Этот спектакль никогда не надоедает. Да земное небо – просто тоска смертная по сравнению с ганимедским!

К шести часам утра в субботу Юпитер достигает полной фазы – ей-Богу, стоит встать пораньше, чтобы полюбоваться на него. Я уже не говорю о том, что зрелища грандиознее себе и представить нельзя, но в это время происходит еще и обратное затмение, то есть можно увидеть, как тень Ганимеда – маленькая черная точка – ползет по лицу Юпитера, Именно тогда до тебя доходит, какой же это исполин, если тень твоей планеты для него все равно что веснушка.

Диаметр Юпитера на экваторе девяносто тысяч миль, от полюса до полюса – восемьдесят четыре тысячи, а Ганимеда – чуть больше трех тысяч. Следующие пару дней Юпитер убывает, к воскресной полуночи вновь становится полусферой, восходит Солнце, и начинается новая светлая фаза. Раньше я думал, что на Ганимеде должны быть постоянные сумерки. До Юпитера, как-никак, солнечного света доходит в двадцать семь раз меньше, чем до Земли. По идее, тут должна царить вечная полутьма. Но на самом деле – ничего подобного. Солнечные лучи здесь такие же яркие, как на Земле. Джордж говорит, что это оптический обман, связанный с устройством человеческого глаза. Зрачок просто не воспринимает лишний свет. В пустыне на Земле освещенность может быть порядка десяти тысяч фут-канделл[25]; на Ганимеде – только четыреста. Но в действительности для яркого искусственного освещения требуется всего двадцать пять фут-канделл, обычно даже меньше.