И вдруг все завертелось, как в старых телекомедиях с ускоренными кадрами. В жизни не видал, чтобы люди так вкалывали. Вот что я вам скажу: чтобы быть скаутом, вовсе не обязательно носить скаутскую форму. Мы так и жили без формы – просто не могли ее себе позволить.

Вместе с «Пришельцами» явились Вик Шульц и Хэнк Джонс, оба из отделения «Тяжелый рок», и Дуг Окахима, который даже не состоял в нашем отряде, а был членом отряда Баден-Пауэлла. У меня потеплело на душе. В последнее время я редко виделся со старыми приятелями: в светлые фазы пахал допоздна и пропускал собрания, а в темные… Девять миль по морозцу после ужина до города – тут хочешь не хочешь, а призадумаешься.

Даже совесть кольнула: я и не вспоминал о своих друзьях, а вот они меня не забыли. Я дал себе слово ходить на собрания, независимо от того, насколько буду измотан. А также сдать экзамены на две нашивки – при первой же возможности.

Тут я вспомнил еще об одном незаконченном дельце – о Горлодере Эдвардсе. Но взять выходной, чтобы заловить этого козла и дать ему по морде, – слишком дорогое удовольствие, когда ты занят на ферме. А кроме того, мне не повредит еще немного нарастить мышцы, фунтов этак на десять; повторение нашей прошлой стычки мне как-то не улыбалось.

Откуда ни возьмись появился отец с двумя своими коллегами и сразу возглавил процесс герметизации комнаты Пегги. Его появление навело меня на мысль, что он был в курсе нашествия скаутов, в чем он и сознался. Идея принадлежала Сергею – потому-то отец и промолчал, когда я недавно намекнул, что пора, мол, созывать соседей.

Я отвел его в сторону.

– Джордж, скажи ради всего святого, чем мы будем их кормить?

– Об этом не волнуйся.

– Но я не могу не волноваться!

Всем известно, что хозяин возводимого жилища обязан обеспечить работающих харчами, но меня-то застали врасплох!

– Говорю, не волнуйся, – повторил отец.

И в ту же минуту я понял почему: на горизонте появились Молли, Мама Шульц, Гретхен, сестра Сергея Марушка и две подружки Пегги. А то, что они притащили с собой, на Земле могло только присниться. Пикник удался на славу: Сергею еле удалось заставить отряд снова приняться за работу. Теоретически всю снедь для пикника приготовила Молли в доме у Шульцев, но я-то знаю Маму Шульц: будем смотреть правде в глаза – Молли не ахти какая повариха.

Молли принесла мне записочку от Пегги: «Дорогой Билл, пожалуйста, приходи сегодня вечером в город и расскажи мне обо всем. Очень прошу, пожалуйста!» Я сказал Молли, что схожу.

В восемнадцать ноль-ноль приладили крышу – и дом был готов. Только дверь не навесили: ее еще надо купить на толкучке. И силовую установку мы поставим лишь через неделю. Но от дождя укрыться есть где, и даже крошечный хлев для коровы есть – хотя откуда у меня корова?

Судя по записям у меня в дневнике, в новый дом мы перебрались в первый день весны.

Гретхен помогла мне подготовиться к встрече. Я предложил пригласить и Марушку, поскольку дел было невпроворот, но Гретхен с таким надутым видом фыркнула: «Как хочешь!», что я не стал настаивать. Странный народ эти женщины. Хотя Гретхен и впрямь превосходная хозяйка.

Я ночевал в доме с тех пор, как его соорудили, несмотря на то что техники из инженерной конторы установили антенну на крыше и подключили тепло и свет гораздо позже. Но до зимы они успели, и я целый месяц с наслаждением занимался внутренней отделкой дома, а попутно собирал запасы льда на лето. Лед я стаскивал в овраг возле дома, туда, где собирался посадить яблони: пока не построю настоящий погреб, пускай лед хранится там. Первые месяцы после переезда семьи я вспоминаю как самые счастливые в моей жизни. Мы снова были вместе, и это было хорошо. Отец по-прежнему проводил большую часть темных фаз в городе, работая на полставки; ему хотелось закончить разработку проекта и побыстрее расплатиться с долгами. Зато в светлые фазы мы пахали почти круглосуточно, бок о бок или по крайней мере неподалеку друг от друга.

Молли, по всей видимости, понравилось быть домохозяйкой. Я учил ее стряпать, и она схватывала все на лету. Приготовление пищи на Ганимеде – настоящее искусство. Как правило, приходится готовить под давлением, даже жарить, поскольку вода закипает при температуре чуть выше 104 градусов[29]. Вы можете помешивать закипевшую воду пальцем, только не слишком долго, конечно. Затем Молли перешла в подмастерья к Маме Шульц. Я не возражал: Мама Шульц прирожденный художник, Молли под ее руководством станет настоящей поварихой.

Пегги приходилось постоянно жить в своей комнате, но мы надеялись, что скоро она сможет выйти. Мы снизили у нее давление до восьми фунтов, половина на половину кислород с азотом, и собирались там за обедом. Вообще-то я не выношу эту вязкую густую атмосферу, но ради того, чтобы вместе посидеть за обеденным столом, можно пойти на жертвы. В конце концов я так привык к смене давлений, что даже боли в ушах не чувствовал. Впрочем, если было желание, Пегги могла прогуляться. Из города мы привезли ее в прозрачном пузыреносилках – еще одна вещь, купленная в кредит! – а отец присобачил туда кислородный баллон от старого космического костюма, который пожертвовали сотрудники из команды проекта «Юпитер». Пегги забиралась в пузырь, закрывалась, мы снижали давление у нее в комнате и выносили ее на волю – позагорать на солнышке, полюбоваться на горы и озеро и поглазеть, как мы с отцом работаем на поле. Прозрачный пластик пузыря пропускал ультрафиолетовые лучи, и Пегги это шло на пользу. Она была такая маленькая и щупленькая, что таскать ее в носилках не составляло никакого труда. Светлые фазы она в основном проводила на воздухе.

Поначалу у нас в хозяйстве была курочка-несушка, пятнадцать оплодотворенных яиц и пара кроликов. Вскоре на столе появились мясные блюда. Пегги мы внушали, что жареных цыплят, которых мы уплетаем за обедом, нам поставляют Шульцы; по-моему, она верила. Я ежедневно наведывался к Шульцам за свежим молоком для Пегги, но в середине лета мне подвернулся шанс приобрести в кредит и за вполне разумную цену симпатичную буренку-двухлетку. Пегги назвала ее Мэйбл и очень сокрушалась, что не может ее погладить. Дел на ферме – знай только поворачивайся. Я так и не выбрал время, чтобы сдать экзамены, и со скаутскими собраниями дело обстояло не лучше. Слишком уж много забот навалилось. К примеру, сооружение пруда в лагуне Серенидад. Здесь были и планктон, и водоросли, но рыба пока не водилась. И даже когда она появится, разрешение на ловлю дадут не скоро. Поэтому я вырыл пруд, и мы стали на китайский манер разводить в нем рыбу.

Поле тоже требовало неустанной заботы. Мой травяной ковер удержал-таки почву, и мы решили, что пора запускать туда земляных червей Отец хотел послать образец почвы в город на анализ, но тут к нам заглянул Папа Шульц. Услышав про наши сомнения, он взял горсть земли, помял в ладони, понюхал, пожевал – и заявил, что можно смело заселять червей. Я так и сделал, и черви прижились. Мы то и дело встречали их во время пахоты. По тому, как взошла трава, сразу было видно, где проходят полосы с «платной грязью». Видны были и участки, пораженные инфекцией, но их оказалось немного. Предстояло еще ой как потрудиться, прежде чем полосы сольются воедино и мы сможем подумать об аренде «жевалки», чтобы обработать еще полтора акра, используя для их оплодотворения наш собственный суглинок и компост. И только после этого, то есть значительно позже, можно будет взяться за расчистку следующих нескольких акров.

Мы посадили рассаду – морковь, салат, свеклу, капусту, брюссельскую капусту, картошку и капусту спаржевую. А между грядками посеяли рожь. Мне хотелось засеять хоть один акр пшеницей, но земли пока было маловато. Рядом с домом мы разбили небольшой огородик, где росли помидоры, тыква, горох и бобы. Это «пчелиные» растения, и Молли опыляла их вручную – безумно утомительное занятие. Мы мечтали, что когда-нибудь обзаведемся своим ульем; энтомологи из отдела биономии вкалывали до седьмого пота, пытаясь вывести пчел, приспособленных к нашим условиям. Дело в том, что, хотя у нас сила тяжести меньше земной только втрое, давление воздуха ниже почти в пять раз, а пчелам это не нравится – летать им, видите ли, тяжело.