Костя остановил машину возле церковных ворот, там была удобная почти пустая парковка. Взял в руки телефон и посмотрел на Вадима:

– Говори адрес, введу в навигатор, чтобы нам долго не плутать.

Внезапно в открытое окно машины ворвался колокольный звон. Я посмотрела на часы, было ровно одиннадцать утра. Видимо звон оповещал не только время, но и окончание службы, потому что двери открылись и из церкви начали выходить люди. Немного... человек двадцать, в основном женщины. Некоторые расходились сразу, другие останавливались на ступеньках поговорить.

Не скажу, что я вздохнула с облегчением, но по крайней мере теперь было понятно, куда подевались прохожие. Хотя бы частично.

Уточнив адрес, Константин немного поплутал по узким переулкам и припарковался у старенького трехэтажного дома.

Домофона в подъезде не было, поэтому мы просто зашли. На лестнице было темно и сыро. Пахло жареной картошкой и кошачьей мочой. Я поморщилась от этого странного сочетания и от вида облупленных стен, исписанных неприличными словами.

Нужная дверь оказалась на втором этаже. Черный дерматин был в двух местах поврежден, оттуда стыдливо выглядывал поролон. Из-за двери доносился звук громко работающего телевизора.

На длинный требовательный звонок дверь открыла полноватая женщина средних лет. Смотрела чуть испуганно, левой рукой комкала край кофты.

– Вы что ли из полиции? – спросила настороженно.

– Здравствуйте. Да, из полиции. Мы вам звонили, хотели задать несколько вопросов по поводу сестры, – Константин выступил вперед и смотрел на женщину в упор. Та сделала полшага назад и будто съежилась, стала меньше. При этом лицо ее расслабилось, а губы растянулись в полуулыбке.

– Так вы проходите, ­ что же на пороге, то… – женщина отступила вглубь прихожей и повела рукой, показывая в сторону зала.

Костя тут же сделал шаг вперед, стараясь не разрывать зрительный контакт. Но, думаю, это уже было излишним. Женщина хорошо поддавалась внушению. Чувствовалось, что волнение и страх ее отпустили. Она уверилась, что мы действительно из полиции, нам можно доверять и от этого чувствовала себя в безопасности.

Впрочем, почему бы и нет? Мы же действительно не собираемся ей вредить.

– Вы по какому поводу приехали? Это из-за Марины? Думаете, ее убили?

Я огляделась по сторонам, предоставив парням самим вести разговор с родственницей. Квартира была небольшой и старой. Ремонт в ней не делался уже лет двадцать, если не больше. Но тем не менее, женщина старалась поддерживать порядок. Линолеум на полу, как и ковровые дорожки, были сильно потрепанными, но чистыми. Вещи аккуратно сложены, обои хоть и старомодные, но не порваны и без явных следов грязи. В темном углу коридора примостился подростковый велосипед. На открытой вешалке среди черных курток ярким пятном бросалась в глаза оранжевый дождевик.

Женщина проследила за моим взглядом и пояснила:

– Ванька, муж мой, с дочкой в деревню поехали. И я должна была с ними, но пришлось вот остаться… вас ждать.

Я понимающе кивнула, но промолчала.

Мы зашли в большую комнату. Вадим с Костей присели на диван, накрытый цветастой ковровой накидкой. Женщина – напротив, в старомодное продавленное кресло с узкими деревянными подлокотниками. Я садиться не стала. Подошла к полированному буфету посмотреть на выставленные за стеклом фотографии.

Краем уха улавливала, что рассказывала парням сестра погибшей учительницы:

– Мы так-то с Маринкой подругами никогда не были. Она сильно младше и несемейная. Когда недалеко жила, общались, конечно. Тут городишко маленький все друг друга знают. Тем более, родня же. Как иначе? А потом мы рассорились враз…

Женщина замолчала. Я рассматривала обычные, выцветшие от времени, фотографии незнакомых мне людей. Чужие дети, черно-белый мужчина в военной форме, чья-то свадьба, женщина в возрасте с морщинистым лицом.

– Из-за чего рассорились? – услышала я вопрос Вадима.

– Из-за денег, конечно. Чего еще бабы ссорятся? Всего есть две причины: деньги и мужики. Мужиков нам, слава богу, с Маринкой делить не приходилось. А вот наследство, да… – она опять замолчала и через паузу продолжила. – Как бабка наша умерла, дом остался в деревне, ну и земли кусок. Да что там дом, это только Маринка считает, что дом. На деле там хата старая совсем, развалюха как есть. Крышу чинить надо, забор никудышный, больше убытку с той хаты, чем прибыли… И зачем она Маринке? Я-то ладно с мужиком. Он и по хозяйству управится, дети огород посадить помогут, теплицу и картошки там пару соток… Я просила Маринку, чтобы отказалась от своей доли в нашу пользу. А она уперлась. Мы рассорились, и Маринка в город уехала. Учительницей в школу устроилась.

– А что она преподавала?

– Английский. Ей все давно говорили, что надо в город. Там и зарплаты не сравнить с нашими и замуж бы, может, вышла. Однако, оно вон как повернулось, ­ – женщина горестно вздохнула, – не вышла…

– А мужчина у нее был? Может жила с кем или встречалась? – продолжил расспросы Константин.

– Не было у нее никого.

– Ну, вы говорите, что поссорились, не общались. Может, просто не рассказывала?

– Кто? Маринка? Да она бы в тот же день мне позвонила похвастаться, если бы кто появился. Ее только ленивый не пинал, с этим замужеством. Она бы всем нам мужика своего в глаза тыкнула, чтобы нос утереть. Если бы был…

Я мысленно сделала пометку, что перед смертью учительница все-таки... сексом занималась. Добровольно. Но никому ничего не сказала. Почему? Одноразовые отношения? Ее любовник был женат? С этим нужно разобраться подробней.

– Маринка она вся в работе. Все силы и время школе отдавала… ученикам. А в ее бывшем классе, когда она еще здесь работала, несчастье случилось. Ребенок от лейкемии умер.

– Откуда вы знаете?

– Ну так это со мной Маринка общаться не хотела, хоть и то приходилось… Сами знаете, как в жизни, то одно понадобится, то другое. Особо, когда наследство оформлять нужно… Там согласие, тут отказ, копию паспорта и прочая волокита. Маринка не хотела всего этого, ох, не хотела… Но делала, а куда деваться? Не в суд же против родни идти? Не принято у нас так.

– Так откуда вы про ребенка знаете?

– Да у нас город маленький, все друг про друга знают. Видели на кладбище ее, на могилу приезжала. А соседи и рады обсудить. К чужому дитёнку после смерти приехала, а к своей живой родне даже и поздороваться не зашла…

– Давно это было?

– Да нет... недели две-три назад.

– А кто умер? Мальчик? Девочка? Где могила, объяснить сможете?

– Ася Стрижецкая. С моей дочкой в школе училась, только младше года на два или на три. Я точно не знаю. Девочка давно болела. В прошлый год совсем уже в школу не ходила, учителя ее дома посещали. Маринка тоже. Вот, наверное, и привязалась.

– А семья у девочки...?

– Да, самая обычная, но я их и не знаю толком. Такое горе… – женщина шмыгнула носом. – А теперь вот и у нас… Так вы думаете убили Маринку? Ввязалась куда не следует? Дура! Или маньяк какой? Вроде же мне в полиции сказали, что несчастный случай, сама с моста упала… А вы говорите не сама? Может в долги влезла? Огромные? Ох, что ж это!

До женщины вдруг дошло, зачем к ней полицейские приехали, и она размашисто перекрестилась.

Лицо вмиг растеряло признаки расслабленности и благодушия. В глазах заплясали тревога и страх. А вдруг за долги сестры и к ее семье счет предъявят?

Я мысленно поморщилась. Не люблю таких черствых, жадных и несообразительных.

– Может и несчастный случай. А может и нет. Расследуем, – сухо отозвался Константин. – Так что с могилой девочки?

– Да вы как на кладбище приедете, сами найдете без труда. Она крайняя, вся в венках…

– Хорошо. Спасибо за помощь. Если будет какая информация, мы с вами еще свяжемся. И еще… Может фотографии Марины Николаевны Горошко у вас есть?

– А в деле разве нет? – спросила подозрительно, видимо, начала выбираться из-под Костиного внушения.