Он перевернул следующую фотографию. На ней была группа детей, играющих на фоне храма, который казался едва ли не мистическим на фоне ускользающего вечернего света.

— Это дети, играющие у храма Киёмидзу-дэра в Киото. Снимок сделан в 1927 году, — его голос стал мягче. — Посмотрите на их лица. Вся безмятежность и радость жизни, которую они чувствовали, запечатлены здесь. А храм… он до сих пор стоит, но время изменило и его, и всех нас.

Продавец извлек из коробки ещё одну фотографию и показал мне. На ней был изображён безлюдный переулок. Старые деревянные дома, покрытые мхом, устремлялись вдоль узкой дороги, исчезающей в туманной дали.

— Это Укё-дзай, район в старом Токио, — вздохнул он. — Он был почти полностью разрушен во время Второй мировой. Снимок сделан незадолго до того, как район был стёрт с лица земли.

Последняя фотография, которую он достал, заставила меня задержать дыхание. На ней была запечатлена сцена, где старик в традиционном кимоно играл на сямисэне. Вокруг него сидели люди и слушали его игру. Свет факелов в руках окружающих бросал длинные тени на его худое лицо, заставляя казаться его фигурой из другого времени.

— Это мастер сямисэна, господин Тадао, — сказал продавец с почтением в голосе. — Он был последним в своей семье, кто владел этим инструментом. Этот снимок был сделан на одном из его последних выступлений, за несколько дней до его смерти. Музыка тогда звучала в ночи так, что люди не могли уйти. Это была магия.

Я кивнул, поражённый тем, насколько живыми и проникновенными оказались эти фотографии.

— Удивительно! — выдохнула Акико, подойдя ближе.

Фотографии и в самом деле были уникальными и выставка обещала быть интересной.

— Эти фотографии станут жемчужиной вашей выставки, — сказал я. — Уверен, люди оценят их.

— Я тоже в этом уверен! — произнес продавец. И улыбнувшись чуть шире, добавил: — К тому же я смогу неплохо заработать на их продаже!

Журналист появился у закусочной аккурат в то самое время, насколько мы и договаривались.

— Добрый день! — представился он, протягивая руку. — Меня зовут Хироки Сэки. А вы видимо Кенджи Мураками?

— Да, это я, — кивнул я, принимая приветствие.

— Постойте, а вы не тот самый человек, который участвовал в форуме… — журналист пригляделся ко мне внимательней. — Кажется, я вас видел…

— Вы не ошиблись, — ответил я. — Это и в самом деле был я.

— Как же вас сюда занесло? — удивился Хироки.

— Это долгая история! — улыбнулся я.

— Видимо какой-то проект готовите? — прищурившись, продолжил допытывать Хироки.

— Вот как раз один из проектов готов вам презентовать! — уклончиво ушел я от ответа. — У нас сегодня ожидается весьма интересная выставка.

Журналист включил диктофон, задал первый вопрос:

— Ну что же, господин Кенджи, тогда расскажите о том, что тут ожидается.

Я выждал секунду и начал, надеясь, что скажу все точно:

— Наша выставка — это больше, чем просто сбор фотографий, больше, чем мероприятие. Мы организовали её, чтобы привлечь внимание к закусочной и нашему зданию. Маленькие, но важные для города заведения, такие как наша «Спящая Собака», сейчас под угрозой. Кто-то уже думает о сносе, чтобы расчистить путь для новой дороги.

Брови журналиста поползли вверх, взгляд стал заинтересованным. Господин Хироки был явно доволен — я обещал ему громкие заявления, я выполнил свое обещание. Журналист кивнул, слушая с пристальным вниманием, так что я продолжил:

— Недалеко от нас уже построен крупный офисный центр, и, как мне кажется, его владельцам очень хочется проложить к нему прямой проезд. Если посмотреть с высоты птичьего полета, то многие вещи откроются совсем с другой стороны. Но, видите ли, здесь на пути стоят такие места, как наше, и, похоже, это для них проблема.

Я стараюсь говорить мягко, без обвинений, но… ну, пусть каждый делает выводы.

— Значит, вы хотите сказать, что закусочная может исчезнуть из-за… реконструкции? — уточнил Хироки. Он тоже старался говорить осторожно и это слово «реконструкция» было явно придумано им с этой целью, чтобы не называться явно и своими словами.

— Понимаете, — я усмехнулся, — такие места — это больше, чем просто стены и вывеска. Их любят люди, для кого-то они — часть жизни, пусть даже и небольшой. Мы можем потерять их, если сносить ради удобства всё, что мешать большим людям в развитии их не менее большого бизнеса Я, как и многие другие, не хочу видеть город без истории, без этих оазисов. Это заведения не только для нас, владельцев, но и для всех, кто к ним привязан. И эта выставка, которую мы устроили — она именно об этом. Вы увидите там множество строений, которых уже нет. Их снесли. Отправили в историю. В том числе ради того, чтобы поставить на их месте какой-нибудь торговый центр. И напоминаем о тех строениях только эти фотографии. Мы боимся того, что и это здание в скором времени может оказаться воспоминанием, в том числе и в виде фотографии в вашей газете.

Журналист некоторое время молчал, пораженный услышанным. Хироки был опытным человеком и потому уловил все мои намеки и даже повернулся в сторону того самого офисного здания, про которое я говорил между строк.

Я понял, что пришло время намекнуть еще кое на что.

— Но наши инициативы, вполне себе мирные, могут не понравится кое-кому. Поэтому сегодня возможно все что угодно.

Хироки, с выражением живого интереса на лице, чуть наклонился ко мне, глаза его заблестели:

— Кенджи-сан, скажите честно, есть ли у вас основания предполагать, что на выставке возможны неприятные инциденты? Ведь ситуация вокруг вашей закусочной, как я понимаю, довольно напряжённая.

Я выдержал небольшую паузу, чтобы добавить значительности ответу, и наконец, глядя Хироки в глаза, заговорил:

— Я не могу ничего утверждать наверняка, но скажу так: провокации возможны. Мы знаем, что вокруг этого места уже начали появляться странные люди, угрозы поступают напрямую или намеками. Сегодняшняя выставка — это шанс для нас, возможность привлечь внимание к проблеме сноса закусочной и защитить её. И если сегодня произойдёт что-то подобное, это только подтвердит, что наши действия задели тех, кто хочет нас задавить. Мы мешаем очень крупным игрокам, и они не собираются нас так просто оставить.

Хироки кивнул, явно заинтересованный, но вместе с тем и встревоженный. Он окинул взглядом здание закусочной и площадку перед ним, где уже начали собираться посетители, ожидая открытия выставки.

— Думаете, кто-то захочет устроить прямую провокацию? — уточнил он, словно проверяя, насколько опасна может быть ситуация.

— Понимаете, у этих людей есть власть и ресурсы. Они могут устроить что угодно, чтобы заставить нас закрыться или сдать это место, — ответил я, стараясь не смотреть в глаза ни ему, ни толпе, которая собралась у входа. — Но при этом действуют осторожно, боятся прямых обвинений. Они предпочитают действовать из тени, через подставных людей. Но мы им явно не по нраву, и это значит, что мы не можем расслабляться ни на минуту.

Хироки задумался, его взгляд стал серьёзнее. Через несколько секунд он посмотрел на меня, словно принимая какое-то решение.

— Возможно, стоит предупредить полицию, чтобы они были здесь. Так мы сможем предотвратить возможные инциденты, — сказал он твёрдым голосом, словно предлагал совершенно очевидное решение.

Я кивнул, соглашаясь:

— Лишняя безопасность нам точно не помешает. Лучше, чтобы полиция была здесь заранее, чем потом разбираться с последствиями. Пусть охраняют периметр — думаю, это не только подстрахует нас, но и подаст определённый сигнал.

С этими словами мы обменялись решительными взглядами.

Стали подходить и другие журналисты, на этот раз с телевидения. Хироки поблагодарил меня за интервью, направился непосредственно в зал, а я повторил весь разговор на камеру. Это была подстраховка от возможных неприятностей, которые сегодня возможны. Но и о полиции забывать не стоит — Хироки прав. С ними будет спокойней.