– Не унывай, Вилли, скоро настанут другие времена! Теперь наша партия признана народом: почти двадцать процентов мест в рейхстаге – наши. Процесс создания новой Германии идет неумолимо! Рем снова на коне и руководит СА. Если сейчас в боевых отрядах СА уже сто тысяч, то скоро их будут миллионы.
– Мне-то что от этого? Я хочу создавать новые невиданные самолеты, которые прославят Германию, будут нужны немцам и принесут мне большой доход. Мне нужны спокойные условия для работы и чтобы мне не мешали. А политикой пусть занимаются политики, такие, как ты, твой Рем, Геринг и Гесс.
– Да в том-то и дело, что без нас из кризиса не выскочить. Сейчас уже пять миллионов безработных, денег ни у кого нет, все остановилось. Ты же это наглядно видишь на своем заводе, и так будет продолжаться до бесконечности, пока эти недоумки с еврейскими фамилиями, безвольные аристократы и демагоги будут у власти. Теперь, после выборов, наши крупные капиталисты и денежные мешки поверили в нашего Гитлера. И народ поверил, что мы – это партия социальной справедливости и радикального обновления общества. Тебе надо только тихо пересидеть это тяжелое время, пока мы полностью не возьмем власть в свои руки. А там нам будут очень нужны твои новые самолеты и в больших количествах.
– Но как пересидеть, Тео? Ведь пока дело о банкротстве нашего BF-W в суде, на его деятельность наложен арест и я остался без заказов. И это может затянуться надолго!
– Да, в BF-W ты пока не можешь работать, но мы поможем что-нибудь придумать. Я в авиационных кругах Баварии не последний человек.
– Думай не думай, а конструкторы и опытные производственники уходят. Осталась кучка самых преданных, но и для них я не могу найти оплачиваемой работы.
– Послушай, Вилли, а почему бы тебе не организовать работу в твоей компании Messerschmitt Flugzeugbau GmbH? Надо только перевести ее из Бамберга сюда. Но с этим мы поможем, – уверенно и твердо произнес Тео Кронейс.
Вилли Мессершмитт действительно чувствовал, что за Тео стоит реальная сила, способная вытащить его из той глубокой ямы, в которой он очутился. И действительно, его компания заработала на территории завода в Аугсбурге. Правда, оформление потребовало денег, и кое-кому из них пришлось продать свой автомобиль. Но факт остается фактом – МТТ-GmbH получила заказ на проектирование и постройку шести гоночных самолетов для участия в международных соревнованиях в следующем году. Вилли ожил, он снова был в своей тарелке. М-29 резко выделялись своими совершенными формами, на них смотрели как на самолеты из будущего. И только досадный просчет в жесткости горизонтального оперения не позволил им быть победителями.
«Добрый ангел» Тео Кронейс ошарашил Мессершмитта конфиденциальной информацией, добытой им у своего друга Геринга: Хейнкель и Арадо ведут тайные переговоры о покупке по дешевке обанкротившегося BF-W. И им содействуют прикормленные чиновники Министерства транспорта. Угроза захвата производственной базы Мессершмитта конкурентами была более чем реальной. Но высокие функционеры партии Кронейса эту угрозу ликвидировали. И Вилли еще раз убедился в их силе.
А когда на завод приехал Гесс и в дружеской беседе поведал, что в Городской совет Аугсбурга, где он председательствует, внесено на обсуждение предложение департамента транспорта о переоборудовании завода BF-W в трамвайное депо, то Вилли уже внутренне верил, что Гесс не допустит этого. И Гесс завод отстоял. Теперь Вилли ощутил свою защищенность, но, кроме убежденных нацистов, его никто не защищал.
Поэтому, когда Тео предложил ему поехать в Мюнхен, где состоится выступление Гитлера, Вилли согласился без колебаний. Их машина протискивалась к одному из самых больших залов Мюнхена мимо множества спешащих людей. По всем близлежащим улицам с интервалом в десять метров стояли полицейские, олицетворяя важность этого мероприятия. Необъяснимое чувство волнения постепенно подкралось к Вилли. Он молча смотрел на все это через стекло задней двери. Оказывается, это правда, что народ очень интересуется обещаниями нацистов. И поймал себя на мысли, что он тоже верит им.
Тео привел его в малый зал, где до начала выступления Гитлера собрались некоторые влиятельные функционеры. И тут Вилли своими глазами увидел, с какой теплотой они встретили Кронейса. Здесь был и Рудольф Гесс. Почему-то Вилли обратил внимание на тщательно выглаженную его коричневую рубашку и на галстук с круглым золотым значком, в котором на красной эмали блестела свастика. Гесс подошел к ним с приветливой улыбкой, поприветствовал Тео выбросом правой руки, затем крепко пожал руку Вилли и, как старого знакомого, похлопал его по плечу. «В скором времени ваш талант будет востребован, нам будут нужны скоростные самолеты», – доверительно шепнул Гесс.
Когда они перешли в большой круглый зал, где ожидалось выступление будущего канцлера Германии, Вилли был ошеломлен блеском юпитеров и цветом огромного числа одинаковых декораций. Множество вертикальных красных полотнищ, свисающих по стенам, с белым кругом посередине, в котором контрастно выделялась жирная черная свастика. Публика уже почти заполнила все места. Они с Тео сели в секторе для важных персон. Преобладающий цвет одежды зрителей был коричневый по цвету рубашек огромного числа людей в форме штурмовиков. Многочисленные динамики изрыгали бравурные марши.
И вдруг все замерло и померкло. Единственный яркий луч прожектора белым кругом высветил фигуру Гитлера, идущего к трибуне твердым солдатским шагом. Он поднялся на невысокую трибуну, остановился перед одиноким микрофоном и с каменным лицом несколько долгих минут невозмутимо слушал неистовые крики приветствий из зала. Вилли уже несколько раз слышал по радио его голос, просматривал его фотографии в газетах, но живого видел впервые. Лидер партии был в простой униформе штурмовика с кожаной портупеей через правое плечо. В нижней части левого накладного кармана гимнастерки висел Железный крест. На левом рукаве, выше локтя, – красная повязка с черной свастикой в белом круге. Но в отличие от гладкой гимнастерки Гесса у Гитлера она была какая-то мятая, с морщинами, складками и не подходила к торжественному случаю.
Вначале его речь была скорее доверительной. Он как бы искал поддержки у публики. Говорил о тяжелом положении немецкого народа, о несправедливом бремени Версальского договора и необходимости установления в стране «сильной власти». Вилли сразу уловил, что Гитлеру трудно говорить литературным немецким языком и избегать нарушений правил немецкой грамматики. Он часто срывался на богемский диалект и жаргон.
Но когда он заговорил о своей Национал-социалистической немецкой рабочей партии, тон его речи резко изменился на агрессивный. Он уже диктовал слушателям железную волю его партии. Его партия установит в стране «национальный социализм» и будет представлять интересы всего немецкого народа. Она ликвидирует Версальский мир и возвратит Германии ее колонии. В стране будут ликвидированы нетрудовые доходы, национализированы тресты, рабочие будут участвовать в прибылях крупных предприятий. Государство будет гарантировать трудовую деятельность и обеспечение старости.
Огромный зал поддался этим увещеваниям, и каждая фраза Гитлера сопровождалась неистовыми криками одобрения. Теперь на Гитлера работало все. И его поза, его мастерство оратора и вариации его голоса, усиленные микрофоном. Казалось, и Вилли был в этом абсолютно уверен, что Гитлер глубоко верит в то, что он говорит. И поэтому ему верил весь зал.
Вилли скосил взгляд на лицо Тео и увидел совершенно счастливого друга. Казалось, Тео верит своему фюреру больше всех остальных в зале. Но каким-то шестым чувством Вилли не принимал этого оратора на трибуне. В нем было что-то отталкивающее. Эта вспотевшая челка, эти усики, эта экзальтированность, эта мятая гимнастерка вызывали в нем ощущение выступления неудавшегося провинциального актера, который переигрывает. Он привык к спокойным и безупречно логичным выступлениям профессоров своей Мюнхенской школы, а этот поток заклинаний его раздражал.
