Вот только серьезное выражение серых глаз и скрещенные под грудью руки придавали ей совершенно обворожительный вид…

Призвав на помощь свою железную волю, Дейн раздавил назойливую похоть в зародыше, но всплеск желания подал ему новую идею.

Он медленно приблизился к Оливии, нарочно напоминая ей, как надвигался на нее прошлой ночью. Это подействовало. Глаза ее заблестели, а кончик языка высунулся наружу. Она, в свою очередь, начала пятиться, пока не уперлась в стену за спиной. Дейн подошел вплотную к ней, намеренно оживляя в памяти каждое мгновение ночного совращения. Когда он доведет ее обучение до конца…

Гринли посмотрел по сторонам коридора. Слуг поблизости не было. Глаза Оливии округлились, дыхание участилось. Обвив одной рукой шею девушки, а другой – ее талию, Дейн наклонил голову так, что их губы почти соприкоснулись. Долгое время он стоял, нависая над ней. Девушка затрепетала в его объятиях, издавая еле слышный возглас нетерпения.

– Оливия, – прошептал он, – когда я приду к тебе нынче ночью…

– Д-да? – прерывисто прошептала она.

– Знаешь, что я хотел бы увидеть?

Из ее груди снова вырвался этот возглас, и Дейн обнаружил, что это ему очень нравится.

– Ч-что?

Дейн скользнул рукой от ее шеи к плечу, прочертив пальцем дорожку вдоль выреза платья. Оливия задрожала. Дейн нежно погладил пухлый холмик ее груди и слегка опустился в ложбинку между ними.

– Я хочу увидеть тебя… полностью обнаженной, – прошептал он. – Никакого пеньюара! Никакой сорочки. Сними все, вплоть до ленточки в волосах.

Дыхание вихрем вырвалось из ее легких, и она обмякла в его руках.

– Да…

– Даешь слово, Оливия? Ты будешь ждать меня обнаженной?

Леди Гринли только и смогла, что энергично кивнуть. Дейн выпустил девушку из своих объятий, осторожно прислонив ее к стене. Так она и осталась стоять. Ее грудь вздымалась, а взгляд округлившихся глаз был прикован к нему.

Улыбнувшись, Дейн выпрямился во весь рост.

– Спасибо, дорогая. Жду не дождусь, когда наступит ночь.

Запечатлев на ее увлажнившемся лбу бесстрастный поцелуй, Гринли развернулся и пошагал обратно в кабинет, собираясь вернуться к более важным вопросам.

До чего славно он все уладил! Вряд ли Оливия вспомнит хоть слово из подслушанного разговора.

Теперь оставалось только усмирить свое вздыбившееся естество. Надо было срочно вернуться к делам.

Дейн мог не волноваться. Прошло несколько долгих минут, прежде чем Оливия сумела вспомнить хотя бы свое имя, не говоря уже о каких-то там событиях, предшествовавших этой потрясающей вспышке прилюдного возбуждения.

Он даже не поцеловал ее по-настоящему. И почти не дотронулся, хотя она по-прежнему ощущала на своем теле огненную дорожку, ведущую к ложбинке между грудей. Оливия переживала что-то невообразимое. Кровь стучала в висках, колени ослабли. У нее перехватило дух при мысли о том, что надо будет ждать его обнаженной… Впрочем, откровенно говоря, слава Богу, что он не потребовал от нее чего-нибудь еще более возмутительного. Наверное, она пообещала бы ему все, что угодно. Совершенно очевидно, что от его прикосновений она мгновенно превращалась в круглую дурочку. И ей это очень даже нравилось.

Слабо улыбнувшись, Оливия крепко обхватила себя руками. Она резко помотала головой и сделала глубокий вдох, чтобы унять сердцебиение. Боже, да она до конца дня ни о чем другом и думать не сможет!

Если раньше она считала, что муж влюблен в нее до беспамятства, то теперь, казалось, она и сама начала сходить по нему с ума.

Первую половину дня Оливия осматривала дом, вернее, часть дома, куда ей было дозволено входить. Экономка, миссис Хафф, элегантная особа в черном вдовьем одеянии, весьма ясно дала понять, что ее сиятельству, ни к чему утруждать себя посещением помещений, где обитает прислуга. Повариху чуть удар не хватил, когда Оливия просунула голову в дверь кухни и радостно произнесла: «Добрый день!»

Поэтому Оливия бродила по трем этажам, по которым ей не возбранялось ходить, начиная с холла и кончая комнатами для гостей. Она выискивала маленькие столовые, обходила залы для приемов и музыкальные комнаты. Она надеялась, что Дейн играл на каком-нибудь инструменте, потому что сама совершенно определенно не умела этого делать.

Впервые в жизни Оливия поняла, зачем леди нанимают себе компаньонок хоть ей и казалось чрезвычайно расточительным платить человеку за то, чтобы он тебя слушал. Если слушателю надо платить, то удовольствия от такого разговора порядком убавляется, разве не так?

Обойдя большую часть помещений, Оливия побрела обратно в спальню. Петти меняла покрывала на кровати.

– Добрый день, Петти! – приветливо сказала Оливия. Девушка повернулась и сделала книксен.

– Прошу прощения, миледи, но я Летти.

Оливия недоуменно разглядывала ее. Тот же рост, тот же цвет волос, та же россыпь веснушек на носу, тот же нахмуренный лоб. Оливия скрестила руки на груда. Вероятно, Петти решила сыграть с ней шуточку под названием «доведи новую хозяйку до белого каления».

– Я была уверена, что ты назвалась Петти.

– Нет, миледи, – раздался голос из-за ее спины. – Петти – это я.

Оливия обернулась и увидела в дверях своей туалетной комнаты еще одну… Петти.

– Ох! – Она повернулась обратно к Летти, заметив, как та спрятала усмешку.

– Миссис Хафф вчера нас представила вам, миледи. – Миссис Хафф отбарабанила имена многочисленных слуг с умопомрачительной скоростью. Очевидно, теперь от Оливии ждали, чтобы она помнила их всех в лицо.

– Ну да, конечно же, представила. Очень рада снова тебя видеть, Летти.

– Летти – горничная, миледи, – поведала Петти.

Так вот почему девица занималась постельным бельем. Ей следовало быть внимательнее. В Челтнеме хозяйство велось не так строго. Оставшиеся в имении престарелые слуги выполняли посильную для них работу, а остальные нанимались в деревню, где позарез была нужна рабочая сила.

– В таком случае вы, должно быть, родственницы. – В этом Оливия была абсолютно уверена. Может, она и сбита с толку, но не слепая.

– Мы сестры, миледи, – простодушно сообщила Летти и тут же прикусила язык.

Обернувшись, Оливия успела заметить, как с лица Петти сбегает укоризненно-сердитое выражение. Должно быть, Петти старшая. Вполне логично, потому что камеристка в любом доме стоит выше горничной. Оливия намотала все это себе на ус. Она станет виконтессой, которая нужна Дейну. Надо только смотреть в оба и держать ухо востро.

Только тут она заметила серое атласное платье, которое Петти держала в руках. Оно занимало второе место в списке лучших вечерних нарядов из наспех собранного приданого Оливии.

– Что-то случилось с моим платьем?

Оливия очень на это надеялась. Она не любила это платье. На ее взгляд, оно было скучным и слишком строгим, но ткань и фасон выбирала маменька.

Петти напряглась.

– Конечно нет, миледи!

Леди Гринли подавила вздох. Эта девица, вероятно, твердо решила перечить каждому слову новой хозяйки, истолковывая все по-своему.

– Оно будет готово к вечеру, – сказала Петти.

– К вечеру?

На вечер у Оливии не было иных планов, кроме как исполнить приказ Дейна и ждать его в костюме Евы. При воспоминании об этом девушка раскраснелась и унеслась мыслями в мир самых разнообразных фантазий.

– …Челтнем, миледи.

Внимание Оливии вновь переключилось на Петти.

– Что?

Бесстрастное выражение на лице Петти говорило красноречивее всяких слов.

– Нынче вечером вы обедаете с лордом и леди Челтнем, миледи, – сказала Петти, растягивая слова, как будто разговаривала со слабоумной. Это звучало как оскорбление, но Оливии было все равно.

Они обедают с ее родителями? Дейн ничего об этом не говорил. Оливия была уязвлена и растеряна, оттого что знала гораздо меньше этой выскочки.

– Ах да… конечно. До чего глупо с моей стороны забыть об этом.