На него нахлынули воспоминания. «Боже правый! Убери от меня эту безобразную штуковину!» Дейн не знал, что хуже: откровенное отвращение или смешанное с ужасом любопытство. Его ноющее орудие поникло от горьких воспоминаний. Он видел и то и другое, не желая через это проходить вновь. Время терпит. У них с Оливией впереди целая жизнь.

Эта мысль бальзамом пролилась ему надушу. Виконт притянул к себе обмякшую женушку, сонно спрятав ее голову у себя под подбородком и не усмотрев ничего тревожного в том, что при мысли о целой жизни с ней у него сделалось так хорошо на душе.

Перекатившись на другой бок, Дейн сонно потянулся к жене. Но рядом никого не было.

Удивленно озираясь вокруг, он вздрогнул и сел. Гринли никак не мог взять в толк, как он очутился на полу, пока не вспомнил, что сам это предложил.

Оливия сидела неподалеку в грациозной позе, по-прежнему одетая лишь в чулки с подвязками. На ее коже плясали красноватые отблески тлеющих углей. В руках она держала второй жезл и пристально всматривалась в вырезанные на нем условные значки. Когда он сел, она повернула голову и улыбнулась.

– Как спалось, милый? – Она встала на четвереньки и поползла к нему. Что за зрелище! Ее тяжелая грудь свисала, а шикарные ягодицы призывно маячили сзади. Клинок виконта беспокойно дернулся. Приблизившись, она плюхнулась ему на колени и потерлась лбом о его шею. – Я чувствую себя изумительно.

– Ты и выглядишь изумительно, – тяжело дыша, вымолвил Гринли. – Я думал, ты не сможешь пошевелиться от боли.

– Я тоже так думала. – Она пожала плечами. – Столько шуму из ничего. Только не подумай, что я жалуюсь.

Он нахмурил брови:

– Тебе не было больно? – Она покачала головой:

– Только капельку. По-моему, должно быть гораздо больнее, разве нет?

Виконт моргнул.

– Э-э… по лравде говоря, милая, туг мы оба опираемся на сведения, полученные из вторых рук, до тебя я никого не лишал девственности.

Оливия запрокинула голову назад и улыбнулась:

– В противном случае ты бы упал в моих глазах. – Она подняла второй жезл в воздух. – Собственно говоря, я уже привыкла к первому жезлу. – Оливия послала ему нарочито озорную улыбку. – А ты знаешь, что это значит.

– Снова? Ты уверена? – изумился он. Леди Гринли уверенно кивнула.

– Видишь ли, я кое-что поняла. Я же не маленькая барышня. Маменька не устает мне об этом напоминать. Похоже, наконец-то я нашла положительную сторону в том, что уродилась неуклюжей верзилой…

– Ничего подобного! Как такая глупость вообще могла прийти тебе в голову? Ты высокая и статная. У тебя фигура богини. Я бы не хотел, чтобы ты была этакой миниатюрной дамочкой. – Он нахмурился. – Мне всегда казалось, что я могу их раздавить.

– Мне иногда тоже так кажется, – криво усмехнулась Оливия.

Дейн приподнял пальцем ее подбородок.

– Для меня самая лучшая – это ты. Такая, какая есть.

Сглотнув, она удивленно моргнула. В ее глазах снова появилось благодарное выражение, но на этот раз оно нисколько его не покоробило.

Леди Гринли прочистила горло.

– Как я уже говорила, – хриплым голосом повторила она свою мысль, – я дама немаленькая. Следовательно, можно предположить, что я… э-э-э… буду продвигаться вперед быстрее, чем барышня поминиатюрнее.

Виконт прищурился:

– А может, ты снова хочешь оказаться на вершине блаженства?

Оливия с томным видом запустила пальцы Дейну в волосы. Пригнув к себе его голову, она приникла к нему в пылком глубоком поцелуе.

– Ба, милорд Гринли! – пробормотала она, не отрываясь от его губ. – Какие пошлости!

Хохотнув, он опрокинул ее на подушки.

– Кажется, я создал чудовище.

Она возбуждающе навалилась на него своими обнаженными прелестями.

– Совершенно верно, – игриво прорычала она. – Ты сам во всем виноват, поэтому заплатишь сполна. Я хочу еще.

Дейн повалил жену на спину. Выхватив у нее второй жезл, он завел ее беспокойные руки за голову и прижал их к полу.

– Как прикажешь, жена моя, – сказал он и приступил к делу.

На следующее утро Оливия не успела разыскать Дейна. Ей сообщили, что он позавтракал рано утром и уехал улаживать кое-какие дела перед завтрашним отъездом в Шотландию.

Наступил день сборов. В доме царила суматоха. Слуги сновали туда-сюда, а командовала парадом заметно повеселевшая миссис Хафф.

Оливия вопросительно посмотрела на Петти. Та кивнула в ответ и лукаво улыбнулась. Похоже, снадобье от болей в суставах сотворило чудо.

Они с Петти почти все утро провели в спальне Оливии, укладывая в дорожные сундуки ее платья и прочие пожитки, которые распаковали всего пять дней назад.

Неужели и впрямь прошло всего пять дней? Неужели всего пять дней назад она сидела в этой комнате, не зная, чего ждать от незнакомца, за которого вышла замуж?

Оливия вытянула перед собой зеленое платье и пристально его оглядела: не порвалось ли? Но, вспомнив, как Дейн сорвал его прошлой ночью, мечтательно прижала к груди.

«Боже милостивый, что это была за ночь!»

Второй жезл отличался от первого, как небо от земли. Счастье, что ее мужем был Дейн. Он трудился над ней чуть ли не часами, даря ей неземное блаженство, пытаясь убедиться, что она готова к новому вторжению. Оливия глубоко вздохнула, вспомнив, как Дейн сжал ее в объятиях крепко-крепко, когда она снова взмыла к вершинам блаженства. Леди Гринли закрыла глаза. Ей пришли на память слова Дейна. Он шептал, что Оливия красивая и потрясающая. И сильная. А она в это время качалась на убывающих волнах наслаждения, мало-помалу приходя в себя в его руках.

Утро она встретила одна в огромной пустой постели. Оливия слегка расстроилась, но, наверное, так было положено в браке. В конце концов, спали же ее родители в разных кроватях. Лорд и леди Челтнем вообще редко завтракали вместе.

Разумеется, завтра они с Дейном будут ехать в одной карете. И наверняка разместятся в одной комнате, когда остановятся на ночлег в гостинице. Оливия мечтательно улыбнулась. По приезде первым делом надо распорядиться, чтобы ей приготовили ванну. Это путешествие станет для них чем-то вроде маленького медового месяца, ведь обычный медовый месяц им пришлось пропустить.

Кто-то откашлялся. Оливия открыла глаза и увидела Петти. По ее хитрому виду было заметно, что она знает прекрасно, о чем думает Оливия. Камеристка протянула руки к платью.

Оливия даже не заметила, что исступленно прижимала к сердцу зеленое платье, помяв и без того подпорченный шелк. Смущенно пожав плечами, она протянула платье Петти.

– Его сиятельство считает, что оно тесновато в груди, – сообщила она.

– По-моему, оно отлично на вас смотрелось. Но что я знаю о женском платье? Ровным счетом ничего, – фыркнула Петти.

Пропустив мимо ушей язвительное замечание Петти, Оливия сосредоточилась на делах насущных. Внезапно она поняла, что есть одна серьезная загвоздка в ее гардеробе.

– Петти! Что я надену на Охотничий бал? Матушка заказала бальное платье для моего приданого, но оно еще не пришло…

Петти извлекла из-под кровати тяжелую картонку.

– Это принесли еще вчера, миледи, но я не успела вам сказать. – Камеристка угрюмо уставилась на свою хозяйку. – Вы ж заперлись с хозяином в спальне.

– Петти, ты бесстыдница! – Оливия стиснула потрясенную камеристку в объятиях. – Но я тебя прощаю. Давай-ка его примерим, а?

Петти нагнулась, пытаясь развязать бечевку. У Оливии вдруг моментально улетучилась беззаботная веселость, ведь этот наряд тоже выбирала маменька. Если память ей не изменяла, маменька заказала голубое атласное платье с оборками и пышной юбкой. По ее убеждению, этот фасон снова входил в моду, но в платье такого фасона пышногрудая Оливия походила на куль с мукой, перехваченный посередке веревкой.

– О Боже!

«Придется его надеть, потому что больше надеть нечего. Зрелище будет грандиозное, но отвратительное».