– Разумеется. Но сначала посетите Охотничий бал лорда Гринли в Шотландии.
– На кой черт я ему там нужен? – Сокол скрестил руки на груди.
– Не ему – нам.
Принц переводил сердитый взгляд с Сокола на Льва и обратно. Лорд Гринли даже глазом не моргнул. Да, Георг – будущий король, и Дейн поклялся его охранять. Стало быть, его обязанность – защищать его высочество, пусть даже от самого себя.
Но Георг не собирался так просто сдаваться.
– Пусть мне отведут целое крыло. – Дейн кивнул:
– Как скажете.
– Со мной приедет вся моя челядь!
Дейн снова кивнул, подавив вздох, не желая мелочиться.
– Как скажете.
– И мои собачки, и их слуги.
Собачки? Ну, хотя бы Оливия будет счастлива. Дейн снова кивнул:
– Мои ковры к вашим услугам. – Георг свирепо взглянул на них:
– Но зачем я вам понадобился?
– Хочу произвести впечатление на жену, – улыбнулся Дейн.
Георг усмехнулся:
– Ладно, брось. Чтобы произвести впечатление на жену, тебе достаточно войти в комнату. – Он отхлебнул вина. – Кстати, прими мои поздравления, – угрюмо буркнул он.
Дейн поклонился:
– Благодарю за честь, ваше высочество.
– Да проваливайте, зануды! Приеду! – Дейн снова поклонился, теперь еще ниже.
– Спасибо, ваше высочество. Жду вас через два дня, к утру.
Георг махнул рукой, приказывая им удалиться.
– Когда приеду, тогда и приеду. А теперь прочь с глаз моих. У меня от вас шею ломит.
– Как прикажете распорядиться вашими летними платьями, миледи?
Оливия слегка нахмурилась:
– Я думала просто оставить их здесь.
– Кому?
Оливию охватило такое чувство, будто двое говорят о разных вещах, а думают об одном и том же.
– Петти, что я, по-твоему, должна сделать со своими платьями?
Петти сосредоточенно заворачивала туфли хозяйки.
– Откуда же мне знать, миледи? – Оливия скрестила руки на груди.
– Так говорят, когда прекрасно все знают. – Петти завернула следующую пару туфель.
– Я не могу… это неприлично, миледи.
– С каких это пор тебя стали волновать приличия?
Девушка пожала плечами, от волнения развернув и снова завернув первую пару туфель. Оливия тоже пожала плечами:
– Петти, я понятия не имею, каких указаний ты от меня ждешь. Я никогда не распоряжалась вещами, которые можно еще носить и носить. Матушка по три года заново отделывала свои платья, прежде чем отдать их камеристке…
Но теперь ей ничего не надо отделывать заново, ведь она жена Дейна виконтесса, и должна к новому сезону полностью обновлять свой гардероб. Следовательно, старые платья надо отдать Петти. В этом состояло одно из преимуществ должности камеристки. Конечно, большинство камеристок не носили подаренные платья, а продавали. Вырученные деньги копили, как своего рода вознаграждение за заботу о внешности своих хозяек.
Оливия решила начать сначала.
– Кстати, Петти, – небрежно обронила она, – возьми себе мои летние платья.
– Да, миледи, спасибо. – Петти улыбнулась с явным облегчением. Очевидно, некоторые границы даже Петти не могла перейти.
И все-таки какая докука! Весной придется заново терпеть все эти примерки.
Оливия провела рукой по пологу кровати.
– До чего странно! Только я успела запомнить все комнаты в доме, как мне снова надо уезжать. К тому времени как я узнаю Керколл-Холл, придет пора уезжать в Гринли на Рождество, а в Гринли…
– В Гринли у вас, вероятно, уйдут годы, чтобы запомнить все комнаты. Их там больше сотни.
– В Челтнеме шестьдесят четыре комнаты, – гордо сообщила Оливия. Но потом пожала плечами: – Правда, почти все они закрыты. В них сыро и полно паутины.
Впервые за все время Оливия поняла, что проведет Рождество вдали от Челтнема. Она была так занята и поглощена мыслями о Дейне, что как-то не думала о будущем.
Больше не будет суматошных приготовлений к встрече ее родных. Миссис Абершем больше не подарит ей свой традиционный несъедобный кекс с цукатами. Бедняжка плохо видела и часто путала ингредиенты. А о том случае, когда она вместо фиников положила в кекс коровьи свечки, вообще лучше умолчать.
Уолтер каждый год с таким нетерпением ждал этого кекса! Обычно он разрезал его на огромном обшарпанном обеденном столе, гикая от восторга при виде очередного невесть как попавшего внутрь несъедобного предмета. Много лет Оливии было достаточно сказать «Му-у!», и брат покатывался со смеху.
Уолтер… О Боже, бедный Уолтер! И бедная Оливия. Ведь она больше никогда не будет на Рождество теряться в догадках, что же любимый брат нашел для нее на сей раз. Может, китайскую головоломку? Чучело бразильской ящерицы на подставке или дневник в темно-голубом кожаном переплете? Он всегда знал, что именно привезти, умел повеселить ее, а также давал почувствовать, что ее понимают. Внезапно Оливии захотелось побыть одной.
– Петти, ступай обедать. Если мы что-нибудь забудем, потом за этим пришлем.
В комнате наступила полная тишина. Оливия достала из-под кровати заветную шкатулку и задернула полог вокруг кровати. Она немного всплакнула, но потом почувствовала себя лучше, выразив свои переживания словами. Назад Уолтера не вернешь, но она больше никогда не забудет о брате.
Оливия вдруг вспомнила о Самнере.
Как бы припереть Самнера к стене и выведать у него подробности о гибели Уолта? Но вряд ли это возможно, пока они не прибудут на место, да и то после Охотничьего бала.
При мысли о бале внутри у Оливии все сжалось от страха. Она полностью вверила устройство бала в чужие руки. Миссис Хафф, миссис Арнольд, миссис Блайд. А вдруг кто-нибудь ее подведет?
Она зажмурила глаза, ужаснувшись. Что, если угощение придется не к месту? Или охотничий домик не успеют подго-товить к приезду гостей? А вдруг увеселения окажутся банальными?
Оливия вспомнила о миссис Блайд и ее поразительном пристрастии к лиловому цвету. Такая дама не может быть заурядной. Хоть это радует. Пусть даже угощение окажется дрянным, а охотничий домик – неудобным, но гости вовек не забудут бал леди Гринли.
– Уже разделась?
Дейн!
Оливия поспешно запихнула все под подушку: и дневник, и открытую чернильницу, и даже испачканное в чернилах перо. Дейн откинул полог кровати. Ледяное негодование миссис Хафф – пустяки. Оливия просто сгорит от стыда, если Дейн вдруг прочитает ее детскую писанину о нем.
Дейн бросил один-единственный взгляд на виноватое лицо жены, и радость от того, что он застал ее одну, мгновенно улетучилась. Можно сказать, он крался наверх. И это в своем собственном доме! Он мечтал найти ее и утащить в какой-нибудь укромный уголок, надеясь на повторение вчерашнего дообеденного приключения. Почти целый день прошел с тех пор, как Дейн в последний раз ласкал грудь жены. Он прямо-таки чахнул, оторванный от ее прелестей.
И вот она сидит перед ним ссутулившись, точно ощетинившийся от страха зверек. Серые глаза широко распахнуты, но взгляд неправдоподобно невинный.
– Привет, – сказала она каким-то искусственным голосом.
Дейн насторожился. Днем Оливия держалась ласково и открыто, а теперь перед ним сидела женщина, которой явно было что скрывать.
Дейн поспешил раздавить гнилостные побеги подозрения, пока они не опутали всю его душу. Оливия не такая. Она до неприличия прямодушна, необычайно чувственна и совершенно бесхитростна.
Он изучающе смотрел на нее сверху вниз. Лицо его ничего не выражало.
– Чем занимаешься?
– Отдыхаю. – Оливия облизнула губы и торопливо отвела взгляд.
Виконт кивнул, ничем не выдав своего недоверия.
– Вот почему ты в ностели?
С видом явного облегчения Оливия согласно кивнула:
– Да. – Дейн окинул взглядом кровать и увидел открытую шкатулку, которую раньше никогда не видел.
– Что у тебя там?
Оливия метнула на шкатулку перепуганный взгляд, но тут же расслабилась. Что бы она ни прятала, в шкатулке этого сейчас не было.
– Так, кое-какие памятные вещицы из до… из Челтнема. – Она пододвинула к себе коробочку. – Видишь, вот медаль, которой меня наградили на Челтнемской ярмарке за лучший букет. Боюсь, я не слишком хорошо составляю букеты, нд ярмарку устраивала я. Наверное, мой выигрыш был подстроен.
