— Внимательно изучите, затем разделайте и продайте алхимикам и цепи воды. Вырученные деньги пусть будут премией всем участникам. Чешую пустите на доспехи гвардии.

— Вы знаете, учитель, когда вы первый раз показали мне этот приём с деревьями, я всё равно думал, что это всего лишь красивый трюк. — внезапно отозвался один молодой шаман, что был среди пятёрки Вотала, которую я учил искусству смерти. — Я был неправ.

Взгляды многих разбежались по поляне, отмечая почерневшую траву и деревья. Я вздохнул. В любом случае, шила в мешке не утаишь. Так или иначе, делать секрет Полишинеля из своих способностей к искусству смерти, будучи королём, я не собирался.

В глазах гвардейцев и мастеров я видел любопытство. Гиганты и так все знали. Я не сомневался в верности своих людей — так к чему лишние пересуды?

— Кто-нибудь здесь искусством жизни владеет? Из воинов? — осведомился я.

Один из сотников гвардии, седой, старый воин в неплохих латах и порванном сине-бирюзовом плаще кряхтя вышел вперёд.

— Полагаю, я один из лучших в гвардии в этом деле, милорд. — кивнул он мне.

— Много умеешь? — осведомился я.

— Змеюка меня ударом к дереву откинула, и хребет поломала. — степенно ответил гвардеец. — Но, как видите, всё ещё боеспособен. Слыхал я благородные лорды и получше умеют, но вот то, что вы показали… Такое мне неведомо.

Неплохо. Это был действительно весьма неплохой уровень. Не каждый рыцарь в ордене так бы смог.

— Полагаю, многих интересует то, что я сделал. Не то чтобы это секрет: скорее, просто редкий навык… Но не стоит сильно болтать об этом. — оглядел я своих людей, что внимательно навострили уши, прислушиваясь. — Это не искусство нейтраля. Скорее, сродни искусству жизни, но наоборот. Искусство жизни, как многие из вас знают, предназначено чтобы усилить себя, сделать сильнее, быстрее, перенести тяжёлые раны… Сделанное мной — это обратный подход. Пожалуй, можно сказать, что я сжигал собственную жизнь, чтобы воздействовать на реальность. Это не проходит бесследно для того, кто так делает. Если переборщить — можно и себя убить.

Я отстегнул перчатку доспеха и продемонстрировал чёрные полосы, что залегали под кожей.

— Ваш нужна помощь целителя? — обеспокоенно оторвался от записей мастер Долф.

— Нет. — покачал головой я. — Бой был тяжёлый, но я ещё далёк от своего предела.

— Так вот зачем вам были нужны целители после осады! — воскликнул один из молодых гвардейцев и тут же стушевался от шипения и шиканья более старших воинов.

Я улыбнулся. Умный мальчик.

— Всё верно. Если переборщить, последствия будут неприятными. Впрочем, те раны я получил задолго до осады.

Седой сотник задумчиво почесал подбородок.

— Насколько я знаю, вы можете тянуть жизнь из нас через связующую клятву. — без обиняков заявил он. — Вообще-то, все лорды так делают, чтобы усилить себя. Забрал у каждого совсем немного, но вместе это даст немалую силу. Однако в бою я совсем не почувствовал привычного оттока.

Здесь я поморщился. Этот момент всё ещё вызывал у меня раздражение.

— Мне сложно это объяснить, но вместе эти приёмы работают скверно. Скажем так, применение избыточного уровня жизни для собственного усиления или исцеления сбивает настрой, необходимый для того чтобы провернуть то, что я сделал, с минимальным вредом для себя.

Это не было ложью. Худо-бедно я мог применить подобные приёмы в ритуалистике. Например, использовать небольшую часть своего тела в ритуале, а потом залечить рану, вытягивая жизнь из вассалов. Но не в бою, когда счёт идёт на секунды: это заставит зарасти и закупорится все каналы смерти, предназначенные для быстрых ударов.

— Если это сродни искусству жизни… — медленно протянул старый воин. — И не требует вассалов… Выходит и мы можем овладеть этим?

В это сложно поверить — вот что я прочитал в глазах гвардейцев. Нет, никто не обвинил бы меня во лжи… Просто слишком невероятно для них это звучало.

— Что вы знаете о моём первом советнике? Улосе? — осведомился я, обводя взглядом гвардейцев.

— Говорят, он был простым слугой, пока вы не стали королём. — слегка неуверенно отозвался один из солдат.

— Верно, всё так. А ещё он первый из моих учеников и неплохо овладел искусством смерти. Быть может, ему пока не по силам повторить то, что я сделал сегодня. Но будь у него время, чтобы подготовить ловушку… И он бы смог. Если старик-слуга справился с тем, чтобы овладеть искусство смерти… Почему вы не можете?

Гвардейцы молча переглянулись. А затем, не сговариваясь, принялись за дело: собирать хворост для костров погибших, разделывать добычу, приводить в порядок лагерь…

Роланд! Что с потерями? — крикнул я.

— Сто пятьдесят шесть гвардейцев. Тринадцать егерей и две полные тройки мастеров. Из гигантов погибло семеро из вашей охраны и три шамана. — мрачно ответил подошедший граф.

— Раненые?

— Несколько десятков. Выживут все, но некоторым потребуется помощь целителей на ближайшее несколько месяцев.

Бой длился меньше двух минут… Вот и поохотились. Я бросил последний взгляд на огромную змею длиной в несколько десятков метров с серо-голубой чешуёй и сплюнул, отворачиваясь.

— И вот ещё что, парни… — негромко бросил я гвардейцам. — Найдите хорошего сапожника. Я хочу сапоги из шкуры этой твари.

Небольшая тварь, да, Мелайя? Впрочем, в чём-то охотница была права: определённо, змея могла обвиться вокруг дерева и совершить бросок на соседнее. Я не стал упрекать девушку в ошибке. В конце концов, возможно, сегодня она спасла мне жизнь.

Мы возвращались в замок с победой. Но без особой радости: сказывались потери. Исгерд забрал остатки моей охраны, оставив только моих учеников из числа молодых шаманов, и отбыл на север, не задерживаясь.

Незадолго до прибытия в замок граф Роланд тихо обратился ко мне с просьбой:

— Я хотел бы раздать немного чешуек каждому воину, что участвовал в битве, Ваше Величество. А также раздать часть семьям.

Огромная змея имела серо-голубоватую, крупную чешую. Учитывая, что подобных тварей ранее никто в бестиарии не заносил, пожалуй, горсть таких стоила дороже месячного жалования простого гвардейца.

Немного подумав, я решил, что могу позволить себе поднять свой авторитет ещё чуть-чуть.

— Хорошая идея. Сделай это. И возьми у казначея денег: все, кто участвовал в бою, пусть получат премию в размере месячного жалованья. Премию мёртвых удвой и передай их семьям.

Роланд просто кивнул, показывая, что принял приказ к сведению. Сам отнёсся к подобному равнодушно, но в глазах окружающих нас гвардейцев я видел одобрение такого поступка.

Верховный иерарх встретил меня на моём собственном барбакане, внимательно наблюдая за нашей процессией. Похоже, его люди доложили ему, когда наш отряд показался недалеко от замка.

Он был одет в белую, вышитую золотом длинную робу. Не слишком пафосную и вычурную, но и отнюдь не бедную.

Я снял с головы шлем, и мы встретились взглядами, изучая друг друга. Я любопытством осмотрел лицо главы церкви: единственного оставшегося в живых верховного иерарха. Последнего из тех, кого мне стоило бы убить во избежание многих проблем. Он имел совершенно обычное, простонародное лицо: гладковыбритый молодой мужчины лет двадцати пяти с короткими тёмно-коричневыми волосами.

Пожалуй, если одеть такого в простую одежду горожанина и выпустит в ремесленнический квартал, от остальных он будет отличаться только чистотой. Выделялись только глаза: светло-серые, почти белые. Издалека они почти казались провалами в другой мир: и мне совсем некстати вспомнился туман диких земель. В них словно светилась сила…

Ещё до приезда в замок один из подручных Люсьена покинул замок и принёс мне отчёт о жизни верховного иерарха и наблюдениях за ним. И его внешность там была описана чётко: и глаза у того должны быть карие…

Это значило, что прямо сейчас, глядя на меня, проклятый недобиток использовал какую-то магию. Светлого спектра, судя по всему.