– Ты, как я понимаю, – она сглотнула, – решил проверить, что из этого получится.

Его лицо отражало внутреннюю борьбу.

– Перестань, Марикета. – Он так произнес ее имя, что она не на шутку разволновалась. Он уперся руками в саркофаг по обе стороны от ее бедер и сжал пальцы в кулаки, так что темные когти впились в твердь камня. – Можешь ли ты не знать, почему я участвую в этом состязании? Я снова ищу ее и хочу победить.

Он хотел вернуть подругу. Конечно. Он хотел с помощью ключа Трейна вернуться в прошлое и предотвратить ее смерть. Как ни странно, но Мари испытывала неприязнь к женщине, возбудившей в этом воине такую многолетнюю преданность.

– Я не… То есть я ничего такого не делаю, чтобы повлиять на тебя, – прошептала Мари, но она, конечно, реагировала на его запах, на его завораживающий взгляд, на его крепкое тело, и это опровергало ее слова.

Его аура действовала на нее и мешала думать. Это было не просто мужское тепло или чувственность, а откровенная животная сексуальность, которая не могла не волновать.

О боги, она хотела, чтобы он поцеловал ее. Хотела всем своим существом и внушала ему это. «Пожелай меня с такой же силой, с какой я желаю тебя… Пожелай так, как не желал никого на свете».

Обняв ее, оборотень внимательно оглядел ее. Пока она смотрела на него, околдованная, янтарь его глаз обратился в синий ледяной блеск. Как будто он силился распознать в ней что-то, но не нашел то, что искал, и тогда его рука, обнимавшая ее, задрожала.

– Будь ты проклята, ведьма, я не хочу другую.

А Мари вдруг поняла две вещи: он так сильно хотел поцеловать ее, что она больше никогда не будет прежней. А он возненавидит себя за это и будет вечно ее презирать.

В ведьме бурлила магическая сила и клубилась вокруг нее колдовскими чарами. Бауэн чуял это нутром, ощущал, как ее чары действуют на него. Его влечет к ней, она соблазняет его и хочет, чтобы он поцеловал ее.

Но он не позволит отвлекать себя от цели! Не позволит. Слишком многое поставлено на карту в этом состязании. Его прошлое и его будущее. Он знал это. Знал, за что борется. Тогда почему же не мог оторвать глаз от нее?

Когда она подняла на него взгляд, ее черты как будто изменились. Ее радужки из обычных голубых на какой-то миг блеснули густой серой грозой. Она облизнула губы, и из розовых они прямо на глазах стали обольстительно алыми. Пульсация в паху усилилась.

Да, он должен ее попробовать. Невозможно уйти, не узнав, что сулили эти блестящие губы… Особенно после того, как увидел ее тело, скрывавшееся под плащом. Она оказалась соблазнительной, с удивительно высокой красивой грудью. Когда они ползли в этом тоннеле, ее привлекательные пышные бедра и попка манили его пуще зова сирены. Он мог следовать за ней, не замечая расстояния, твердый, как скала, с лихорадочно бьющимся сердцем.

И оказаться с ней потом в двусмысленной позе? Проклятие, он чуть не завладел ею там же…

– Бауэн… – прошептала она голосом с налетом желания.

Ведьма явно хотела того же, что хотел он.

Придерживая ее рукой за шею, он наклонился и нашел губами рот. Простой контакт перевернул в нем все. С первого прикосновения он почувствовал, как податливы ее губы, раскрывшиеся ему навстречу. Она тихонько вскрикнула. Ее ладонь поползла вверх по его груди и замерла на шее.

Он нашел языком ее язык, и она ответила ему медленным соблазнительным «танцем», от которого у него захватило дух. Свободной рукой он обнял ее за талию и углубил поцелуй. Одобрительно застонав, она вся обмякла.

Если она околдовала его, то почему сама сходит с ума от желания? Она как будто обо всем забыла. Когда она его отпустит? Вряд ли надеется, что он сделает это первым. Она велит ему остановиться, и он отступит, как сотни раз отступал до этого.

Но она ничего такого не сказала, только прошептала между ласками:

– О да, Бауэн, да.

Вместо того чтобы обуздать желание, она его поощряла, будто хотела, чтобы оборотень потерял над собой контроль.

Он сильнее сжал ее. Тысячу лет он неизменно презирал ведьм. А теперь упивался пьянящим поцелуем с одной из них. Эта ласковая ведьма с алыми губами, наконец, могла сделать явью его сексуальные фантазии. Не имея почти два века интимной близости, Бауэн только об этом и мечтал.

Забыться после стольких лет… «Иди за ней в забытье. Иди за ней».

Наконец Мари почувствовала, что он расслабился, стал более агрессивным и неистовым, как она и представляла.

Его поцелуй был крепким и жарким. И она не собиралась отставать от него. Она бесстыже прижималась к его телу, ощущая животом его каменное возбуждение.

Очень скоро она станет бессмертной. Она это чувствовала, и ей говорили, что поток желаний, который приведет ее к перемене, будет сильным. То, что она сейчас испытывала, было сокрушительным. Может, это с ней уже сейчас и происходило? Первый опыт сладострастия, разделенный двумя бессмертными?

Такие распутники ее еще не целовали, и Мари знала, что второго шанса с оборотнем у нее не будет. Крепко обнимая его, она целовала его с таким самозабвением, словно от этого зависела ее жизнь.

Когда Мари раньше занималась любовью, она чувствовала, что ей не хватает чего-то жизненно важного, без чего больше не сможет. Теперь она знала, чего ей не хватало. Накала страстей. Такой силы страсти, когда здравый смысл и сама способность мыслить улетучиваются, уступая место чувствам. Макрив мог ей это дать.

Обнимая ее одной рукой за талию, он пальцем гладил ее тело. Обнаружив в пупке кольцо, удивленно вздохнул.

Наконец его дрожащая рука опустилась ниже…

Умирая от желания коснуться его, она пробежала пальцами вниз по его широкой груди. В тот момент, когда ее рука опустилась до пояса джинсов, он воевал с ее шортами. Их поцелуй принял характер неистового.

Представив, что будут дарить друг другу интимные ласки, она не смогла устоять от желания потереться о его руку. Но когда ее любопытные пальцы достигли цели, нырнув за пояс, он содрогнулся всем телом, словно его ошпарили. И схватил ее за запястье, как будто не знал, что делать – то ли оттолкнуть, то ли прижать.

– Как же я хочу этого, – наконец прохрипел он и протолкнул ее руку в жаркую глубину джинсов, – как сильно хочу, черт побери.

– Да! – воскликнула она, почувствовав, что он добрался до кружев на ее белье.

Со стоном он продвинулся ниже и, обхватив ладонью влажную плоть, отдался воле ее руки. Но вдруг замер, когда она уже решила, что сейчас они подарят друг другу наслаждение. И, продолжая пульсировать в ее пальцах и прерывисто дышать, качнул головой и порывисто отдернул от нее свою руку.

– Я очень хочу, но не могу себе этого позволить. Грубо выхватив ее руку, он с такой силой сжал запястье, что в ее ладони начала рефлекторно концентрироваться магия. Его голубые глаза зловеще блеснули. Он вспомнил о том, кто она, и посмотрел на нее с отвращением.

– Оставь состязание, ведьма, – тихо произнес он. Она медленно покачала головой:

– Ни за что на свете, Макрив.

Особенно после всего, чего ей стоило участие в нем. Тем более что следующее состязание состоится только через двести пятьдесят лет.

Его губы, слегка растянувшись, обнажили удлинившиеся клыки.

– Обещай, что уйдешь, иначе, клянусь, сделаю так, что тебе больше не удастся меня отвлечь.

– Я не пыталась тебя отвлечь…

– Черт! – Он беспардонно столкнул крышку саркофага, на которой она сидела, и, запустив руку вниз, сорвал головной убор – поразительное изделие из золота и жадеита. – Из-за тебя я чуть не забыл, что мне на самом деле нужно.

Схватив головной убор, он угрожающе улыбнулся. Они оба знали, что ему лишь требовалось прижать приз к груди над сердцем, и он переправится к Риоре, богине состязания. Макрив поднял приз, и он исчез. Секундой позже Мари ясно и полно ощутила магию и почуяла лесной храм богини на другом конце света.

С какой легкостью Мари только что потеряла эти очки. Вернее, позволила, чтобы их у нее отняли.