Теперь уже он опустил глаза и вздохнул.

— У меня есть веские причины, — начал он, — чтобы отклонить твою просьбу. И особенно — теперь. Но я действительно передумал. В благодарность за мое спасение я зачисляю тебя в Школу Альтернативного Образа Жизни на парочку семестров. Но мне кажется, что ты имеешь в виду не то, чтобы я пошел на это из одной только благодарности, да и не думаю, что именно в расчете на благодарность подобного рода ты меня спасал. Ну что же… Честно говоря, я и сам не прочь передать другому то немногое, что узнал за свою жизнь. И в то же время мне хотелось бы сохранить нашу дружбу.

Я остолбенел от счастья. Мы одновременно поднялись и обменялись рукопожатием. Хватка у него была железная. Я взглянул на часы.

— Мы слишком долго стоим тут, надо отъезжать, чтобы не привлекать внимания. Надо ехать, следующая — конечная. Прошу вас, выходите не мешкая и сразу идите в служебную дверь, заприте ее за собой. Я вернусь, едва только избавлюсь от фургона. И буду вашим первым гостем.

— Как скажешь, Джим. Я — само послушание.

Дорога была скучной, но что поделаешь. Впрочем, скучал я не сильно, меня переполняли замыслы и планы на будущее. Я, знай себе, гнал и гнал фургон, лишь однажды остановившись — чтобы сменить батареи на станции. И снова вперед, петляя окружными путями Райского Уголка, глядя, как медленно валится за горизонт солнце. Наконец свернул на служебный въезд торгового центра Биллвилла, опустевшего до утра.

Никого не видно. Слон вылетел из фургона, и дверь за ним захлопнулась. Пока все шло замечательно, и мне не терпелось покончить с операцией, но я знал, что лучше не торопиться.

Никто не видел, как я внес в свой офис мешки с оборудованием, — это было рискованно, но необходимо. Вычистил фургон внутри, обрызгал все, что только можно, жидкостью для снятия отпечатков пальцев, что рекомендую всем — и угонщикам фургонов в том числе.

Ну, вот и все. Я сделал все, что мог. А теперь поставлю фургон в конце окраинной улицы и пойду обратно.

Ночь была теплой, и прогулка вышла приятной. Со стороны пруда в городском парке доносилось сонное щебетание водоплавающих. Присев на скамеечку, я разглядывал спокойную поверхность воды. И думал о своей судьбе да о будущем.

Неужели мне удалось расстаться с прежней жизнью? Неужели мне удастся преуспеть в преступной карьере? Слон обещал вывести меня в люди — и он единственный на этой планете, кто может это сделать.

Насвистывая, я двинулся в торговый район. Но глядел не себе под ноги и не по сторонам, а исключительно в светлое будущее. И настолько ушел в свои мысли, что не замечал проносившихся мимо машин, не заметил и ту, что остановилась рядом.

— Эй, малый, погоди-ка минутку!

Ничего не соображая, я машинально обернулся. Увы, я слишком поздно сообразил, что стою прямо под фонарем, а за рулем машины сидит полицейский. Никогда не узнаю, зачем он остановился, о чем хотел меня спросить. Потому что он узнал меня!

Занятый делами Слона, я совершенно упустил из виду, что я сам тоже в розыске! Что вся полиция получила мои фотографии и приметы. А я, как последний остолоп, болтаюсь по улицам, забыв об элементарной осторожности! Все это пронеслось в моем мозгу, едва я понял, что он меня узнал.

— Ты Джимми ди Гриз!

Казалось, он удивлен не меньше меня. Однако не настолько, чтобы растеряться. У него тут было все в порядке, а у меня — не очень-то. А вот этот жест он, похоже, отрабатывал долго и упорно, не иначе как перед зеркалом. Словом, не успел я и глазом моргнуть, как в его руке оказался безотказный (75-й калибр) пистолет, и его ствол пристально глядел на меня в приоткрытое окно машины.

— Стоять! — рыкнул он. И одарил меня ухмылочкой представителя закона.

— Неправда ваша, дяденька! — выдохнул я, поднимая руки. — Вы что же, собираетесь пальнуть в меня, в несчастного ребенка, только потому, что с кем-то спутали?!

Ствол пистолета не шелохнулся, зато шевельнулся я, пытаясь бочком-бочком обойти машину спереди.

— Не двигайся! Вернись на место! — заорал он, но я продвигался зперед. Единственное, на что я мог надеяться, что так уж просто он меня не пристрелит. В общем, это, кажется, противозаконно. Я хотел вынудить его вылезти из машины, тогда ему придется убрать пушку. Не сможет ведь он одновременно целиться в меня и открывать дверь машины.

Пушка исчезла. И я — тоже. Как только он опустил пистолет, я развернулся и дал деру, пригнув голову и изо всех сил работая ногами. Он заорал вслед — и выстрелил!

Пистолет бабахнул точь-в-точь как натуральная пушка, пуля свистнула над ухом и попала в ствол дерева. Я обернулся и замер. Этот парень, похоже, психопат.

— Так-то лучше, — произнес он, положив руку с пистолетом на дверцу машины и держа меня на мушке. — Я не промахнулся. Я просто выстрелил мимо. На первый раз. А в следующий раз — попаду. Я чемпион по стрельбе в округе. Понял? И я люблю тренироваться…

— А тебе не кажется, что ты псих? — дрожащим голосом осведомился я. — Из-за одного подозрения палить по людям!

— Имею право. — Он подошел ко мне, держа пистолет на изготовку. — Это не подозрение, а задержание. Я тебя узнал. Ты в розыске. А отмазаться мне просто. Скажу — преступник ухватился за пистолет, случайный выстрел — и тю-тю. Убедительно. Ну что, хочешь подержаться за мою пушечку?

Какое странное совпадение. Психопат, а заодно и полицейский. Ну что же, бывает. Понятно, что ему охота спровоцировать меня на бегство и слегка поупражняться. Интересно, кстати, как ему удалось пройти специальные тесты, рассчитанные именно на то, чтобы не допускать в органы таких охламонов. Нет уж, пускай в другой раз постреляет. И я медленно вытянул руки вперед и заговорил:

— Я не собираюсь оказывать никакого сопротивления, господин офицер. Подчиняюсь вам, хотя и произошла ошибка. Надевайте наручники и забирайте меня.

Он разочарованно глянул на мои руки и вздохнул. Помедлил немного, ожидая от меня каких-нибудь действий, потом снял с пояса наручники и швырнул их мне. Пистолет в его руке при этом не дрогнул.

— Надевай.

Я защелкнул браслет сначала на одной руке — достаточно свободно, чтобы руку вытащить, потом — на другой. Занимаясь наручниками, я не заметил, как он подошел. А он подошел и так стиснул браслеты, что они прямо-таки врезались в кожу.

Улыбался он с садистским наслаждением.

— Попался, ди Гриз. Ты арестован.

Я глянул на него снизу вверх — он был на целую голову меня выше и раза в два тяжелее — и расхохотался. Он сунул пистолет в кобуру и схватил меня. Здоровенный дядька задержал ребенка. И никак не мог понять, почему я хохочу, а объяснять я ему не стал.

Просто применил один прием, как нельзя лучше подходивший к сложившейся ситуации.

А именно: врезал ему в пах коленом. Он отпустил руки и сложился пополам. Бедняге было очень больно, и из чувства сострадания я врезал ему еще и по шее — сложенными руками. Теперь ему уже не было больно, поскольку он отключился, еще не рухнув на землю. Я опустился на колени и принялся обшаривать его карманы в поисках ключика от браслетов.

— Что тут происходит? — раздался голос, и двери ближайшего дома распахнулись. Выстрел перебудил всю округу. Придется наручниками заняться позднее. Надо смываться.

— Сами, что ли, не видите?! — заорал я. — Человека ранили. Оставайтесь при нем, а я бегу за помощью!

Последние слова я прокричал через плечо, торопливо удаляясь по улице и сворачивая за ближайший угол. В дверном проеме появилась женщина и окликнула меня, но разговаривать с ней мне было что-то не очень охота. Надо шевелиться, пока сюда не нагрянула облава. Да, делишки складываются не вполне удачно. Запястья ныли, пробегая под фонарем, я взглянул на руки — они побелели. Тесные наручники нарушили циркуляцию крови. Легкое чувство вины, возникшее в моей душе после применения не вполне корректного приема, улетучилось напрочь. Надо снять эти штучки, и как можно скорее. В офисе, больше негде.