Я прошелся вокруг строения. Впечатляющее сооружение. Охраны не видно, но, конечно, всюду детекторы. Войти потихоньку, тайно? Это неразумно. Единственное мое преимущество — внезапность и то, что я теперь абсолютно беспощаден. Я хорошо вооружен — живая машина смерти, и никто меня не остановит. Войти будет просто, другие в такой же форме входили и выходили без конца — весь улей гудел и жужжал. Им пришелся не по вкусу обстрел ворот. Нужно нанести удар теперь, когда у них тревога. В полной боевой готовности я закончил свой неспешный обход и поднялся по белым каменным ступеням главного входа.

Собор был огромный и казался еще больше теперь, когда из него вынесли все скамьи и церковную утварь. Я прошел по длинному нефу так, будто этот храм был моим, — и он был моим. Оружие я держал наготове. Неф был пуст, все движение сосредоточилось в дальней абсиде, где обычно стоит алтарь. Теперь на его месте возвышался роскошный трон.

На троне сидел Тот. Опьяненный властью, огромный и красный, он, наклонясь вперед, отдавал приказания. Перед ним был длинный стол, заваленный картами и бумагами, вокруг стола стояли великолепные блестящие офицеры, которыми командовал человек в простом голубом мундире. Человек был мал ростом, черная прядь волос падала на лоб. По описаниям я узнал тирана Наполеона. Как я и ожидал, он выполнял приказы Того. Я улыбался, нащупывая оружие.

Знакомый свет блеснул мне из правой абсиды, и улыбка стала еще шире. Там сияла спираль времени, работали техники. Скоро они умрут, как и все здесь. А я умчусь через время из этой варварской эры. Придется оставить здесь, уходя, атомную гранату. Близок конец.

Никто не обратил на меня ни малейшего внимания, когда я подошел к столу. Для начала — сонный газ, пусть успокоит всех разом. Будет время убить рабов, когда разделаюсь с господином.

Одна разрывная фаната, две термических. Я щелкнул большим пальцем и бросил их — раз, два, три — по высокой дуге Тому на колени. Пока они летели, я пригоршнями набросал газовых фанат на стол перед ошарашенными офицерами. Гранаты еще шипели и хлопали, а я обернулся и иглами из пистолета — чтобы не повредить управление! — перестрелял техников у спирали времени.

Все было кончено в несколько секунд. С падением последнего тела настала тишина. Не оборачиваясь, я разбросал фанаты по нефу, чтобы все входящие сразу попадали в облако газа. Потом взглянул на Того.

Все хорошо. Ревущий столб огня, в середине которого то, что когда-то было человеком. Трон тоже пылал, и жирный дым поднимался к высокому куполу.

— Ты разбит, Тот, разбит, — крикнул я, опершись на стол, чтобы лучше видеть. Теперь он не оживет.

Наполеон поднял голову от стола и сел.

— Не будь дураком, — сказал он.

Не теряя времени, я хотел убить его. Но он опередил меня и выстрелил из трубки, спрятанной в ладони. Пламя лизнуло мне лицо, и оно застыло, все тело сковал паралич, я не мог управлять им. Лицом вниз я рухнул на стол и не чувствовал рук Наполеона, когда он переворачивал меня. Он смотрел на меня сверху вниз, он улыбался, он хохотал полубезумным победным смехом. И следил за моим лицом, за глазами, которыми я еще владел. Глаза широко раскрылись — я понял наконец.

— Правильно! — крикнул он. — Тот — это я. Ты проиграл. Ты сжег, уничтожил великолепного андроида, который был нужен только для того, чтобы тебя обмануть. Здесь все — приманка для тебя, даже этот мир в петле времени существует только как приманка. Как ты быстро забыл, что тело — лишь оболочка для меня, Вечного! Мой мозг победил смерть и продолжает жить, теперь вот в этой имитации безумного императора. Ему и не снилось, что такое истинное безумие. Я победил — а ты проиграл навеки!

Временные затруднения. Наверное, в обычном состоянии я почувствовал бы горечь поражения, страх, злобу. Теперь я ждал только, когда представится случай убить его снова. Это уже начинало надоедать: после двух попыток он все еще жив. Я решил, что третья будет последней.

Он наклонился и стал срывать с меня одежду, обыскивая с грубой тщательностью. Он разодрал все в клочки, забрал то, что было приклеено к коже, снял нож с щиколотки, пистолет с запястья, выбрал мини-гранаты из волос. Через несколько секунд он меня полностью обезоружил. То, что осталось, было вне моей досягаемости. На совесть поработал. Закончив обыск, он швырнул меня спиной на стол.

— Я все приготовил к этому моменту, все!

Он брызгал слюной, она текла по подбородку. С лязгом и звоном он надел на меня тяжелые железные браслеты, соединенные короткой цепью. Кандалы сомкнулись, затрещали искры — он заварил на мне браслеты. Я ничего не чувствовал, только видел, как покрылась волдырями обожженная кожа. Пусть. Сделав это, он вонзил мне в запястье иглу.

Начала возвращаться чувствительность, сначала в кисти рук — боль обожгла запястья, — потом и выше. Как больно, оказывается, выходить из паралича. Я не обращал на это внимания, но меня всего сотрясали непроизвольные судороги. Наконец я сполз со стола и мешком свалился на пол. Тот нагнулся, легко поднял меня и поволок через весь собор. Сила его, даже в теперешнем маленьком теле, была громадна.

Оказавшись на полу, я что-то подобрал. Я не знал, что именно — какой-то маленький металлический предмет, и я крепко зажал его в кулаке.

Метрах в пяти от спирали времени стоял металлический столбик, высотой мне до пояса, тоже предназначенный для меня. Тот вложил цепь в паз на верхушке столба, снова вспыхнули искры, и цепь приварилась к металлу. Он отпустил меня, я покачнулся, но не упал. Тело обретало чувствительность, и я овладел им, пока Тот настраивал автоматику. В огромном соборе стояла тишина. Мы были одни, если не считать груды тел.

— Я победил! — завопил вдруг Тот, пританцовывая и брызгая слюной. Он показал на туго свернутую спираль времени и засмеялся громко. — Ты хоть понимаешь, что находишься в петле несуществующего времени, которое служило мне только ловушкой и исчезнет, как только я покину его?

— Было такое подозрение. В учебниках сказано, что Наполеона разбили.

— Здесь он победил. Я дал ему оружие и помог завоевать мир. Потом убил его, когда было готово новое тело. Я создал петлю времени, поэтому и возник барьер — он исчезнет, когда петля выпрямится. Это случится, когда я уйду, но не сразу: слишком легко было бы для тебя. Мне хочется думать о том, как ты стоишь здесь один, зная, что проиграл и что твое будущее никогда не настанет. Здание зафиксировано во времени. Оно будет стоять, когда исчезнет и Лондон, и весь этот мир, и может продержаться дольше, чем ты. Может, ты умрешь от жажды и голода до того, как отключится фиксатор. А может, и нет. Я победил.

Провизжав последние слова, он снова повернулся к пульту. Я разжал кулак, чтобы посмотреть, каким оружием должен я его поразить в последний момент.

Это был медный цилиндрик всего в несколько граммов весом. На одном конце были дырочки, а когда я его перевернул, посыпался мелкий белый песок. Песочница для сушки чернил на листе. Предпочел бы лучшее оружие, но придется обойтись этим.

— Я ухожу, — сказал Тот, включая механизм.

— А как же твои люди? — спросил я, чтобы выиграть время.

— Жалкие рабы. Я уже использовал их, пусть пропадают вместе с тобой. Там, куда я вернусь, меня встретит целый мир таких. Скоро миров будет много; скоро все будет мое.

К этому нечего было добавить. Он прошествовал по каменным плитам, монстр в облике маленького человека, дотронулся до конца светящейся спирали, и холодное зеленое пламя сразу охватило его.

— Все мое, — сказал он, и глаза его светились зеленым огнем.

— Не думаю.

Я взвесил песочницу на ладони, прикидывая расстояние до пульта управления. Попасть будет легко. Для настройки времени использовалась клавиатура, похожая на музыкальную, и некоторые клавиши были нажаты. Если удастся нажать еще одну, можно сбить настройку: Тот прибудет в другое время и место, а возможно, и совсем в никуда. Я примерился, вычисляя траекторию своего цилиндрика.