Я только рот разевал, пока он все это излагал.

— Джим, ты уловил нюансы? Понял, что такое настоящая латынь Цицерона? Каждое слово подобрано и продумано, как и структура предложений, контрасты падежей и времен, мыслей и фраз…

Он, точнее, оно, еще долго продолжало в том же духе. Хвастало. Болтая с Марком, я невольно очеловечивал его. Ее. Это.

Марк — это не человек, а мыслящая машина с непревзойденными умственными способностями. Как бы найти им полезное применение, вот вопрос.

— Марк, скажи, ты мне поможешь?

— Всем, чем могу.

Попивая вино, я чувствовал, как его живительные токи разбегаются по телу. А главное — они здорово стимулировали мозги, пробуждали память. Мне вспомнилось одно пустяковое, казалось бы, событие, свидетелем которого я стал по пути сюда.

— Марк, сегодня я видел, как дезертировали двое солдат. А, кроме них, в городе сейчас есть дезертиры?

— Да, и предостаточно. Сто двадцать один… прости, сто двадцать два. Только что прибыл еще один.

— Они все вооружены?

— То есть имеют орудия убийства? Да, все. Они сбежали из патрулей, разгуливающих по городу.

Но согласятся ли они воспользоваться своим оружием? А если согласятся, что мы сможем сделать? Мысль помаленьку обретала форму. Клин клином вышибают. Ничего другого не остается.

Налив себе еще вина, я повернулся к гостеприимному электронному хозяину.

— Я хотел бы встретиться и поговорить с дезертирами. И чтобы у них было с собой оружие. Ты мог бы это организовать?

Он долго молчал — видимо, рассчитывал последствия. Но я его не торопил.

— Все готово, — сказал он вдруг. — После наступления темноты люди, у которых они прячутся, приведут их в спортивный центр. Это совсем недалеко от места, выбранного генералами для казни.

— Ты идешь впереди меня на один шаг.

— Надо полагать. Ведь я, что ни говори, куда разумнее, чем ты. Ну а поскольку до намеченного сбора еще не один час, не хочешь ли воспользоваться возможностью поболтать со мной? А то я уже тысячу лет, а то и больше, не имею представления о том, что творится в Галактике.

Тот день и вечер были для меня необычны. Память у Марка оказалась весьма внушительной, какой ей и полагалось быть, и я узнал от него много интересного. Но на один вопрос он так и не сумел мне толком ответить: где родилось человечество? Потому что он был собран много веков спустя после того, как люди вышли в Галактику.

— Как и ты, Джим, я знаю только мифы, легенды… Будто бы человечество появилось на планете под названием не то Грязь, не то Земля. Но в моей памяти, увы, нет ее координат.

— Да я просто так спросил, не расстраивайся. Но мне, кажется, пора идти. Приятно было с тобой потолковать.

— И мне. Заходи в любое время.

— Обязательно зайду. Скажи, ты можешь выключить свет, когда я буду на верху лестницы?

— Запросто. Ты даже не представляешь, как тут все автоматизировано.

— А с электричеством нет проблем?

— Смею тебя заверить, никаких. Первое чувство, которое я познал, — это тяга к выживанию. В моем распоряжении вся электроэнергия города, загородные электростанции, аварийные батареи и бензиновый генератор, который можно завести в течение десяти минут. За меня не беспокойся.

— Не буду. Пока.

Я поднялся по длинной лестнице, и, как только дотронулся до двери, все лампы погасли. Притворив дверь, я осторожно выглянул и, не обнаружив патрулей, распахнул. Стирнер и Ниби сидели на скамье, дожидаясь меня.

— А вы не боитесь, что враг наткнется на вас после наступления комендантского часа?

— Не о чем беспокоиться, — ответил Стирнер. — Из армии сбежало столько солдат, что патрулирование, по всей видимости, прекращено. Военные не покидают базы и здания муниципалитета. Ну, расскажи, о чем ты говорил с Марком Четвертым? — Стирнер и Ниби даже дрожали от возбуждения.

— Да, собственно, о пустяках. Но Марк оказался очень гостеприимен. Кстати, у него там припасено два-три ящика отменного вина…

— Я верю всему, что говорят о Марке Четвертом, — сказал Стирнер, и Ниби кивнула. — Но мне жаль, что он не помог тебе решить проблему казней.

Я часто заморгал.

— Откуда ты знаешь? Я ничего подобного не говорил!

— А зачем говорить? Марк Четвертый прекрасно знает, что с этой проблемой мы справимся сами. И мы с ней справимся. Решение уже принято. Завтра на место казни соберется весь город. Мы заслоним приговоренных собой.

— Благородно, но бессмысленно. Вас попросту перестреляют.

— Тогда наше место займут другие. Рано или поздно у военных кончатся заряды, и они поймут, что убийствами ничего не добьешься. Я уверен, что они не такие изверги, как их предводитель.

— Я бы не очень на это рассчитывал. Впрочем, у меня есть альтернативная идея. С помощью Марка я организовал сбор всех находящихся в городе дезертиров. Если вы окажете любезность и проводите меня в спортивный центр, у вас будет возможность ознакомиться с моим планом. Надеюсь, он покажется вам более разумным, чем ваш.

Мы неторопливо прогулялись до спортивного центра. Идти по вечерним улицам города было одно удовольствие — впервые я не опасался, что столкнусь с захватчиком. Нам встречались только группы горожан, идущих в том же направлении, что и мы, сопровождая вооруженных дезертиров. Те ухмылялись, не скрывая радости, что вырвались из армии. Глядя на них, я начинал волноваться — согласятся ли они пожертвовать своей едва обретенной свободой? Но у меня был только один способ выяснить это.

Спортивный центр представлял собой стадион под куполом. На нижних рядах кресел разместились дезертиры, на верхних — зрители. Я подождал, пока все усядутся и угомонятся, и взял микрофон.

— Уважаемые бывшие военнослужащие, друзья мои! Многие из вас меня не знают…

— Все тебя знают, Джим! — крикнул кто-то. — Ты — тот самый парень, который едва не задушил генерала.

— В следующий раз будь удачливей!

Улыбаясь, я подождал, пока утихнет шум.

— Спасибо, друзья, я рад, что вы одобрили мой поступок. Наш любимый генерал, этот подлец Зеннор, затеял поутру расстрелять нескольких безоружных граждан. Тех самых людей, которые помогали вам и вашим товарищам бежать, которые протянули нам руку дружбы и дали приют. Теперь наша очередь помочь, и я скажу, как мы это сделаем.

Мы повернем это оружие, с которым нас научили обращаться, на Зеннора и его подручных и пообещаем стереть их в порошок, если они посмеют тронуть мирных жителей. Это рискованный шаг, и нам его не простят. Но что-то ведь надо делать!

Ребята пошумели, поспорили, но в конце концов большинство проголосовало «за». Меньшинство, не сочтя возможным с достоинством удалиться, вынуждено было уступить. Горожане развели нас переулками по домам, выходящим окнами на площадь, и мы уснули в обнимку с оружием. Я не сомневался, что многие дезертиры ночью разбегутся, но надеялся, что оставшихся хватит, чтобы оказать мне мощную огневую поддержку.

В первых лучах зари я разглядел на площади движущиеся фигуры. Отодвинув в сторону плюшевого мишку, я смотрел вниз из окна магазина игрушек, который служил мне укрытием. На площади собирались войска. Привезли на грузовике и десяток заложников, связанных и в наручниках. Когда стало светлей, я увидел, что на площади нет рядовых. Ну конечно, Зеннор больше не доверяет рядовым грязную работу. Наверняка они сидят взаперти под надежной охраной.

Зеннор вышел из здания муниципалитета и остановился посреди площади. И в тот же миг до меня донеслось рычание моторов и лязганье гусениц. На площадь выехали тяжелые самоходные артиллерийские установки. Этого я не учел. Как и того, что Зеннор вытащит из кобуры пистолет и высадит одно из окон магазина игрушек.

— Выходи, ди Гриз! Все кончено! — заорал он и следующим выстрелом продырявил плюшевого мишку.

Я отворил дверь и вышел на тротуар. А что еще оставалось делать? На все окна, за которыми прятались мои друзья повстанцы, были нацелены пушки. А на лице Зеннора сияла злобная, торжествующая улыбка.