У дверей Веритории, где вчера крутили непонятный голофильм, меня поджидал сам Железный Джон.

— Пойдем со мною, Джим, — произнес он гулким, как далекая канонада, голосом. — Сегодня ты воспримешь и постигнешь Откровение.

— А как же мои…

— Потом, Джим, потом. — Он бережно, но цепко взял меня за плечо. Не оставалось ничего другого, как идти с ним. — Ты мудр не по годам. Ум старца в юной голове. А значит, извлечешь наибольшую пользу, открыв для себя тайну, в которой нет ничего таинственного. Идем.

Он усадил меня в кресло, но сам не сел. Однако я ощущал его присутствие — он притаился где-то близко, во мраке. Возник и тут же рассеялся светящийся туман, и я снова оказался на берегу водоема.

В лесу окрест темного пруда царило безмолвие. Когда на воде истаял последний круг, юноша повернулся и ушел, не оглядываясь. Шагал среди деревьев по палой листве, пока не добрался до опушки и не увидел перед собой короля.

— Я должен сделать кое-что, — сказал он властелину и больше не проронил ни слова. От короля не укрылось, что молодой человек вернулся цел и невредим, но без собаки. И вместо того чтобы засыпать юношу вопросами, изводившими разум, король последовал за ним к замку. За крепостными воротами, во внутреннем дворе, юноша огляделся и заметил большое кожаное ведро.

— Вот что мне нужно, — произнес он.

— Бери. — Король сопроводил разрешение взмахом руки. — И помни, что я помог тебе. За это когда-нибудь ты скажешь, что нашел в лесу.

Молодой человек повернулся и снова — теперь уже в одиночестве — проделал весь путь к темному пруду. Там он окунул ведро в воду и опорожнил его над ближайшей ямой. И еще раз. И еще. Он трудился без отдыха, он упорно осушал пруд. Солнце не заходило, свет не мерк, юноша все работал и работал. Спустя очень долгое время почти, вся вода была вычерпана, и в грязи на дне пруда появилось нечто большое. Юноша орудовал ведром, пока не увидел высокого мужчину, покрытого с головы до ног, точно ржавчиной, рыжим волосом. Рыжий открыл глаза и посмотрел на юношу. Тот поманил его пальцем. Рыжий поднялся на ноги, неуклюже отряхнулся, выбрался из пруда и пошел следом за юношей через заросли.

И вот они в замке. Все стражники и челядь разбежались в панике, и только король стоял перед ними.

— Это Железный Джон, — сказал юноша. — Надо посадить его в железную клетку и держать здесь, во дворе замка. Если вы запрете клетку, а ключ отдадите королеве, можно будет ходить по лесу без опаски.

Сцену заволокло туманом. Конец.

На плече Джима лежала тяжелая рука, обросшая рыжей шерстью. Но это его не беспокоило.

— Теперь ты понимаешь, — с небывалой теплотой в голосе сказал Железный Джон. — Теперь ты можешь освободить Железного Джона. Давай, Джим, давай.

Я хотел сказать, что понял далеко не все, точнее, ни черта не понял. Кое-что почувствовал, но что именно — не взялся бы выразить словами. Но я промолчал. Поскольку ощутил, как на глазах выступили слезы. Ни с того ни с сего. Но стыдиться тут нечего. Это я понимал.

Железный Джон улыбнулся и громадным пальцем стер слезинки с моих щек.

— Ну, и что там было? — спросил Флойд, когда я вернулся. Уже в коридоре слышалось его тромбонио — хитроумная и блестящая коллекция золотистых труб и салазок, временами издающая довольно-таки забавные звуки. К сожалению, большинство из них так и норовило растерзать барабанные перепонки.— Продолжение учебного фильма, — ответил я как можно беспечнее и огорчился, услышав в голосе легкую дрожь. Флойд этого не заметил — он уже вернулся к игре, — но Стинго, который лежал на койке и вроде бы спал, сразу открыл глаз.

— Учебный фильм? О лесном водоеме, что ли?

— В яблочко.

— Теперь ты знаешь, что это за пруд? И кто утопил собаку?

— Глупая история. — Флойд выдал коротенький пассаж. — И все-таки жалко песика.

— Это был ненастоящий пес. — Стинго, как мне показалось, смотрел выжидающе, но я стиснул зубы и отвернулся. — И пруд ненастоящий, — добавил он.

— Что ты имеешь в виду? — Я повернулся к нему.

— Мифология, дорогой Джим. И ритуалы перехода. На дне пруда сидел Железный Джон, верно?

Я подскочил как ужаленный.

— Верно! А как ты догадался?

— Я же говорю — интересовался когда-то мифами. Впрочем, на самом деле меня волнует не учебный фильм, как ты его называешь, а тот факт, что Железный Джон — здесь, во плоти. Здоровенный и волосатый.

— Э, ребята, про меня забыли. — Озадаченный взгляд Флойда перескакивал с меня на Стинго и обратно. — Вам не кажется, что небольшое пояснение будет очень кстати?

— Да, конечно. — Стинго свесил с кровати ноги и принял сидячее положение. — Человечество создает культуру, а культура создает мифологию, дабы объяснить свое существование. Далеко не последнюю роль играют мифы и обряды перехода для мальчиков. Я имею в виду переход от отрочества к зрелости. В эту пору юноша расстается с матерью и другими женщинами. В некоторых первобытных культурах мальчики уходят жить к мужчинам и уже никогда не видят своих матерей.

— Невелика потеря, — пробормотал Флойд.

Стинго кивнул.

— Джим, ты слышал? Всегда и везде матери пытаются лепить сыновей по своему — женскому — образу и подобию. Ради их же блага. Естественно, мальчики противятся, и в этом им помогает обряд перехода. Тут всегда замешана уйма символов, поскольку символика — способ выражения мифов, лежащих в основе любой культуры.

Я поразмыслил над этим — и тотчас разболелась голова.

— Стинго, извини, но я за тобой не поспеваю. Растолкуй.

— Пожалуйста. Возьмем Железного Джона. Ты сам сказал, что ничего не понял из фильма. Но я думаю, он все-таки произвел на тебя впечатление. Чисто эмоциональное.

Я хотел было отмахнуться — мол, ерунда, — но спохватился. Почему ерунда? Уж кому-кому, а себе я стараюсь не лгать никогда. Самое время последовать этому правилу.

— Ты прав. Меня проняло, а почему, не знаю.

— Мифы воздействуют на эмоции, а не на логику. Давай разберем символику. Молодой человек вычерпал пруд и нашел там Железного Ганса или Джона, так?

— Тютелька в тютельку.

— Железный Джон, по-твоему, кто? Я не о нашем приятеле, а о том, из легенды… И кто — тот парнишка?

— Ну, это не так уж сложно вычислить. Парнишка — тот, для кого предназначен фильм. Зритель. Поскольку на этот раз вас в Вериторию не приглашали, можно предположить, что этот юноша — я.

— Ты прав. Итак, ты — герой мифа, что-то ищешь в пруду, и тебе надо хорошенько потрудиться с ведерком, чтобы добиться своего. Теперь мы приближаемся к Железному Джону, волосатому чудищу, живущему на дне водоема. По-твоему, это живой человек?

— Конечно, нет. Мужик на дне пруда — это символ. Элемент мифа. Воплощение мужества, брутальной натуры. Первобытный самец, который прячется в каждом из нас под тонким лоском цивилизованности.

— Отлично, Джим, — сказал он, понизив голос. — Идея фильма ясна: когда мужчина — не мальчик, а взрослый мужчина — заглядывает в недра своей души, погружается в них достаточно долго и упорно, он обнаруживает там грубого волосатого мужика.

Флойд оторвался от инструмента, у него отвисла челюсть.

— Не иначе вы, ребята, шизеете в свое удовольствие, а про меня забыли.

— Мы не шизеем, — ответил Стинго, — а пьем из источника древней мудрости.

— Ты поверил в этот миф? — спросил я его. Он пожал плечами.

— И да и нет. Половое созревание — трудный процесс, ритуалы взросления подготавливают мальчиков, дают им уверенность в себе, которой так недостает на пороге новой жизни. С этим я согласен, но только с этим. Я говорю твердое «нет» мифу, выдающему себя за реальность. Что мы видим? Железного Джона — живого, здорового, залезшего на самый верх. И расколотое общество, лишенное женщин. Даже не подозревающее об их существовании. Нехорошо. Я бы даже сказал, паршиво.

Мне стало не по себе.

— Не во всем с тобой согласен. Честно говоря, кино мне понравилось. Я ведь не из легковерных простаков, и все-таки меня проняло.