— Великолепно. Конечно, это не относится к названию книги и последней фразе цитаты. Мы постарались — и выжили.

— Вы даже малость перестарались. Войны Раскола давным-давно закончились, в Галактике — мир.

— Отрадно слышать. Только другим этого не говори.

— А почему? Нет, постой, дай самому догадаться. Чтобы они до скончания века оставались стрижеными болванами — ведь это полностью тебя устраивает. Пока идет война или пока сохраняется ее угроза, власти держатся. В нашем случае власти — это ты и тебе подобные.

— Прекрасная логика, Джим. Надо сказать, не всем по вкусу такой порядок…

— Мы встречались с теми, кому он не по вкусу. Это сопливые мальчишки, ну, может, и кто-то из взрослых. Их не устраивает милитаристский статус-кво и вечная война. Вероятно, им больше по нраву мирная жизнь в окружении родных и близких. Но это — если допустить, что у вас есть семьи.

— Конечно, есть. В тишине и покое надежных жилых пещер. Мы их охраняем и защищаем…

— Но главным образом тратите время на игру в солдатики и постановку командных голосов.

— Ты слишком придирчив. Мне это начинает надоедать.

Командир с усмешкой посмотрел на сигарный пепел и стряхнул его в пепельницу, изготовленную, разумеется, из снарядной гильзы. Каким-то боковым зрением я заметил шевеление чего-то черного, но не обернулся в ту сторону. Самое время выйти на сцену Бобику.

— Зачем мы тебе понадобились? — спросил Флойд.

— Я думал, это понятно. Надо выяснить, кто вы такие и много ли знаете о нас.

Из-под стола к моим ногам метнулась тень, но Командир не мог этого видеть. Тень, должно быть, поднялась по спинке кресла — голос ИРИНы прошептал мне на ухо:

— Я проанализировала голоса участников прерванного совещания. Восстановила обертоны, снятые искажателем речи, и теперь могу сказать, кто называет себя Альфамегой…

— Я уже знаю.

— Что ты знаешь? — осведомился Командир. — С кем разговариваешь?

— Да так, мысли вслух. Мысли о том, что ты не такой хитрец, каким себя возомнил. Назвал меня по имени, а ведь мы еще не представились. Но если ты присутствовал на собрании юных диссидентов, то, конечно, должен знать, кто я такой. А я теперь знаю, кто ты. — Я улыбнулся и спросил, выдержав долгую паузу: — Командир? Или Альфамега? Какое имя тебе больше нравится? Ведешь двойную игру, не правда ли?

— Я могу тебя прикончить, — холодно вымолвил Командир. — Глазом моргнуть не успеешь. — С этими словами он очень даже нервно раздавил окурок в пепельнице.

— Спокойствие, спокойствие, — сказал я. — Ведь ты притащил нас сюда явно не с бухты-барахты. Почему бы не довести дело до конца и не объяснить, какая помощь от нас требуется?

Командир хмурился; он выглядел сердитым и опасным. Как говаривала моя матушка — почему я все время ее вспоминаю? — «свинобразы липнут на мед, а не на уксус». Помягче надо, помягче.

— Командир, ну что вы, право, — залебезил я. — Мы же за вас, только мы, больше вам не на кого рассчитывать. Вы отлично знаете, чего хотите, а из солдат никто не представляет себе истинной картины. Вы тут не единственный начальник, но, похоже, только вас осенила идея устроить небольшой заговор. Устроить по-своему. Вы потрудились на славу — не знаю, кому еще под силу такое. Мы готовы помочь… если, конечно, вы не против.

Хмурое выражение на лице Командира исчезло. Флойд, подражая мне, улыбнулся и кивнул, но не сказал ни слова. Зажглась вторая сигара. Вверх потянулся дымок. Курильщик благодушно кивнул.

— Конечно, Джим, ты прав. Невероятная ответственность, постоянная нагрузка на психику… А кругом — одни болваны! Stulteguloj! Kretenoj! Вековое кровосмешение и прозябание в норах не слишком хорошо отражаются на умственных способностях. Поражаюсь, как мне самому хватило рассудка, чтобы это заметить. Я так не похож на них, будто родился на другой планете — этакое дитя гомо сапиенс в пещере неандертальцев.

Мне это показалось знакомым. Не родился еще «сильная рука», диктатор, военачальник, который не считал бы себя венцом творения.

— Да, сэр, вы не такой, как все, — подхватил Флойд чуть ли не застенчиво. — Я это понял, едва вы заговорили.

Похоже, мы с Флойдом учились в одной школе. Правда, раньше мне казалось, он лишь скользит по верхам. Выходит, ошибочка.

— Так вы заметили? Впрочем, для Внешних разница, надо думать, очевидна. Поверьте, мне было нелегко. Я даже к начальству обращался, выявлял некоторые проблемы, предлагал решения… Как об стенку горох, честное слово. И ведь молодежь не лучше. Хотя надо ей отдать должное — она волнуется. Особенно когда до нее доходит, как мало радости в простом выживании. Поначалу это, конечно, занятно — вызов обществу и все такое. Но через денек-другой удовольствие сходит на нет.

— Уж не беспокойство ли молодых навело вас на мысль о необходимости вождя? — спросил я.

— Не сразу. Но я все чаще замечал, как младшие теряют уважение к старшим. Только к ученым они пока относятся благосклонно. С их точки зрения, одни лишь ученые делают что-то новое и нужное. Потому-то я и стал Альфамегой. Меня считают молодым ученым. Мятежником, не способным идти в одиночку наперекор ветхим идеям, наперекор устоям, а посему вынужденным искать сочувствия среди людей его возраста и склада ума.

— У меня руки затекли, — улыбнулся Флойд. — Нельзя ли ненадолго снять железки?

— Нельзя. Вы нужны мне там, где находитесь.

А ты переменчив, дружище. Куда девалась твоя теплота, и почему ты вдруг затянулся с такой силой, что сигара затрещала и заискрилась?

— Мы, выживисты, очень внимательно следим за событиями. На всей этой планете. Создали наблюдательную сеть еще до того, как здесь опустился первый ваш корабль. С тех пор мы ее расширяем и совершенствуем. Ни одна птичья свара, ни одно падение полпеттона не ускользает от наших глаз. От моих глаз! Потому что я наблюдаю за наблюдателями. Я наблюдал и заметил, что на поиски археологической находки тратится уйма ресурсов и сил. За этим скрывается что-то важное, и мне захотелось узнать, что именно. Я послал отряд похитить ее и взорвать здание, чтобы замести следы. Мои люди справились великолепно, преследования не должно было быть. И все-таки вы здесь. Меня интересует и то, как вам это удалось. Поэтому рассказывайте, и побыстрей.

— С удовольствием, — откликнулся я. — Мой друг Флойд и слыхом не слыхивал ни о какой находке. Зато мне известно все. Ведь это я нашел ее первым, а затем проник сюда по ее следу. Только я могу открыть принцип ее действия, показать, какие удивительные чудеса она способна вытворять. Если отведете меня туда, где она лежит, я с удовольствием продемонстрирую ее в работе.

— Почему бы и нет? Пойдешь со мной. Друг останется здесь в качестве гарантии. Ты не против?

Он встал и положил ладонь на рукоять грозного оружия, висевшего у него на боку.

— Ну, конечно. Флойд, ты уж извини. — Я повернул голову к коллеге, подмигнул левым — не видимым Командиру — глазом. — Я знаю, ты бы охотно пошел со мной и подсобил, но — увы! Так что жди здесь и ничего не бойся. Никто тебя не тронет, можешь положиться на слово Джеймса Бобика диГриза.

— Все будет в норме, Джим. Позаботься лучше о себе.

Оставалось лишь мысленно скрестить пальцы и надеяться, что из смеси туманных и прозрачных намеков Флойд сумеет вычленить суть. Отворилась дверь, за моей спиной зашипело, залязгало, заклацало. Кресло разомкнуло оковы. Я помассировал затекшие руки и медленно, осторожно поднялся. Смертомат, злобно полыхая оранжевыми глазками, махнул в сторону двери закопченным раструбом огнемета.

Я вышел из зала за Командиром Альфамегой, оставив Флойда в плену у кресла. Уповая, что ненадолго. Все будет зависеть от того, правильно ли Бобик-ИРИНа расшифрует мою прощальную речь. Мы с Командиром прошли по широкому коридору, украшенному портретами героев. Дружелюбно улыбаясь, спутник приподнял над кобурой пистолет, а затем позволил ему скользнуть обратно.