Артур был прав: хуже всего было ожидание. Ожидание и неопределенность.

Это совершенно выматывало.

– Будь я на месте Артура, я не пришла бы сегодня ночью, – сказала я скорее себе самой, чем Грейсону. – И завтра, и на следующей неделе. К чему спешить? Он может подождать, пока мы все не сойдем с ума от страха.

– Ты плохо знаешь Артура. Терпение вовсе не входит в список его достоинств. И конечно, он не будет ждать, рискуя, что Генри найдет способ его остановить.

– Вот именно, – произнес голос Артура, и он сам возник из ниоткуда прямо перед нами. Я даже не успела задохнуться от страха. – И кто сказал, что я не буду наносить удары каждую ночь?

– Только через мой труп, – заявил Грейсон, поднимая ружье.

Артур улыбнулся.

– Эта штука из тех времен, когда твой дедушка водил нас на утиную охоту, да, Грейсон? Я помню те клетчатые шапки, которые мы все должны были носить. А еще помню, что у тебя даже тогда были большие трудности с нажатием на спусковой крючок, потому что тебе было страшно жаль уток. А я не утка.

– Точно, – согласился Грейсон и выстрелил.

Однако дробинки улетели недалеко – как в супер-замедленной съемке они замерли перед Артуром и упали на землю. Мы с Грейсоном обменялись испуганными взглядами.

Я мысленно перебирала все возможные варианты. Я могла бы вызвать мистера Ву. Или попытаться напасть на Артура. Но чем мог помочь еще один перелом челюсти, теперь во сне? Я могла бы выиграть время, пока...

– И где носит Генри, когда он так нужен? – спросил Артур, у которого, по-видимому, было отличное настроение. Как и прошлой ночью, он был одет во все черное, и казалось, что от него исходит сияние. Если, конечно, бывает темный свет.

Мне хотелось... сдаться.

– Артур, пожалуйста, – сказала я, вложив в свой голос всю искренность, на которую была способна. – Мне так жаль, что я... сделала тебе больно. Мне жаль, что я причинила тебе столько... горя. Мне ужасно жаль.

– Нет, это не так, – возразил Артур, протягивая руку.

Внезапно в коридоре стало очень холодно. В долю секунды стены, пол и двери покрылись изморозью, на моей футболке появились ледяные кристаллы, а волосы Грейсона стали белыми от инея. – Но мне так нравится, когда ты это говоришь. Мне нравится, как ты дрожишь. Может, еще упадешь на колени?

Как Артур это сделал? Он даже не пошевелил рукой. Он был невероятно хорош.

Пол теперь напоминал каток. Я начала стучать зубами. Из моего рта вырывались облачка пара.

Я должна... Тепло... Огонь... Боже, как холодно!

– Ты так... – начал Грейсон, но не смог закончить фразу. Лед уже подкрался к его ногам, покрыл их толстой прозрачной коркой, поднялся выше и вскоре превратил его в неподвижную статую, черты лица которой были обезображены ужасом.

Артур довольно улыбнулся.

– А теперь ты, – сказал он, обратив ко мне свое ангельское лицо. Я действительно верила, что демонов не существует? Артур, может, был и не старовавилонского происхождения, но демонического – точно.

Как только мне в голову могла прийти мысль о капитуляции? Я должна бороться, это единственный ответ на озлобленность Артура. Но слишком поздно – лед уже покрыл мои ноги до щиколоток. Холод пронизал меня до костей, так глубоко, что я не могла даже думать об огне.

Все, что мне удавалось – это смотреть на Артура.

– Артур, пожалуйста, – прошептала я онемевшими, синими от мороза губами. – Не трогай мою сестру. Не делай ей больно.

Артур только засмеялся.

– У тебя есть время на пару теплых мыслей, пока я не вернусь, – заявил он, открыл дверь Миа и исчез в ее сне, не удостоив меня даже взглядом.

Статуя Грейсона рядом со мной с неприятным дребезжащим звуком рассыпалась на тысячу крошечных ледяных осколков, которые покрыли пол и блестели в молочном свете. От Грейсона ничего не осталось.

О боже! Я должна что-то сделать! Каждая секунда на счету! Я пыталась собраться, сосредоточиться и внушить себе, что фантазии Артура больше не властны надо мной теперь, когда он ушел, но прошло еще по крайней мере полминуты, прежде чем у меня получилось растопить лед, и температура моего тела вновь стала нормальной. Драгоценные секунды, в течение которых Миа была в опасности, а у меня не было ни одной идеи, что делать дальше. Наконец я почувствовала, что могу пошевелить сначала мизинцем, потом рукой, и наконец всем телом. Генри все еще нигде не было видно, когда я проникла в сон Миа вслед за Артуром.

И вот я там. Бегу из комнаты в комнату, сквозь бесчисленные двери, а время утекает, как песок сквозь пальцы.

Почему я не могу просто проснуться?

В унынии я открыла следующую дверь. Я не бежала: уже не имело значения, как скоро я попаду в сон Миа. Лабиринт никогда не закончится, независимо от того, в какую сторону я поверну.

Но на этот раз я попала не в очередной пустой зал, а в комнату Миа.

Одну чудесную коротенькую секунду я думала, что проснулась, но потом мне стало ясно, что в этом случае я вряд ли увидела бы вторую Лив, полусидевшую, полулежавшую, облокотившись о спинку кровати Миа.

Миа сидела рядом с сонной Лив и разговаривала с кем-то, стоявшим у окна.

Грейсон. Он сунул руки в карманы и тепло улыбнулся Миа.

Но даже до того, как он повернул голову в мою сторону, я знала, что это не Грейсон. Конечно, не он.

– Ты как раз вовремя, Лив, – сказал Артур голосом Грейсона. Очевидно, он ждал меня. – Как жаль, что ты всего лишь рисунок на стене и не можешь ничего сделать, только смотреть.

– Это неправда! – хотела возразить я, но слова застряли у меня в горле. Я ошеломленно смотрела на себя: мои руки состояли из множества крошечных мазков телесного цвета, вся я была нарисованной, и как только подняла голову, то застыла в той же позе, что и раньше во льду, только на этот раз в масляной краске.

– Ай-ай-ай! – Артур-Грейсон неодобрительно покачал головой. – Картины не могут говорить. Но как приятно снова работать с человеком, чья фантазия превосходит твою собственную.

Он заключил меня в широкую золотую раму и повесил на стену у двери – и все это, не покидая своего места у окна. Все произошло очень быстро, Миа даже не взглянула на меня, да, похоже, она и не заметила, что я вошла.

– Хм. – Артур рассматривал меня карамельными глазами Грейсона. – Очень мило. Как же нам это назвать? «Девочка боится»? Или нет, лучше «Девочка побеждена. Холст, масло». Великолепно.

Я не картина. По моим венам течет кровь. Это всего лишь сон, и я могу быть тем, кем хочу. Я не картина.

Но я все же была картиной, побежденной и обездвиженной, вынужденной смотреть, как Артур снова повернулся к Миа.

– Знаешь, этажом выше есть тайная комната, – ласково сказал он ей. – Предыдущие владельцы оставили там несколько по-настоящему загадочных вещей, о которых я совсем ничего не знаю.

Миа выглядела очень заинтересованной.

– Могу я взглянуть? – спросила она и вылезла из кровати.

– Осторожно. – Грейсон указал на ее ногу. – Ты должна развязать этот узел, иначе разбудишь Лив.

– О, точно. – Миа с сомнением посмотрела на спящую Лив. – Но ей тоже будет интересно посмотреть на эту комнату. Может, разбудим ее?

– Может, – согласился Грейсон-Артур и бросил на меня короткий презрительный взгляд. – Но она выглядит такой измученной. Может, лучше мы оставим ее спать и покажем все позже. Тогда ты будешь первой, кто обнаружит доказательства...

О боже. Он действительно хорошо узнал Миа в ее снах.

– Тоже верно.

Миа начала развязывать узел на лодыжке, и я не сомневалась, что она делает то же самое в действительности, только там – с пустым взглядом лунатика, практически вслепую. Я завязала два морских узла один над другим, но Миа понадобилось всего несколько секунд, чтобы освободиться.

А это означало, что и в реальности мы больше не связаны, и я не проснулась, поскольку веревка все еще была на моей ноге. И Артур без помех мог заманить Миа в ловушку.