Предчувствия меня не обманули. Сначала-то мы попили чайку на кухне с пирогом, который мама напекла и дал бабушки, у которой мы были днём, и на домашних. Классный пирог, с луком и яйцом, с хрустящей корочкой после того, как мама немного подержала его в духовке перед приходом Инги.

Потом мы в моей комнате немного послушали «вражеские голоса», поговорили о премии «Грэмми», где мне могло что-нибудь обломиться, ну а дальше… Дальше мы устали терпеть и принялись срывать друг с друга одежды. Прозорливая мама, сдернув отца с его любимого дивана, потащила того в кино, и мы могли не ограничивать себя в силе издаваемых нами стонов и криков. Нет, орать во всю силу лёгких, конечно, не стоило, всё-таки не в бункере находимся, хоть дом и «сталинка», но ежели как следует завопить — сбегутся соседи. Но нам и не требовалось вопить, не орать легли на кровать, а получать удовольствие.

Первым застонал я… Ну а как не стонать, когда твоя девушка делает тебе… В общем, в мечтах я, конечно, прокручивал и не такое, но, когда Инга со словами: «Сейчас я сделаю тебе сюрприз» стащила с меня трусы и, помяв зачем-то мой и без находящийся в боевой готовности орган, обхватила его своими пухлыми губками, я оказался в лёгком шоке. Да ещё, видимо, чувствуя, что я готов уже извергнуть семя, сделал паузу, после чего продолжила с прежним усердием. Блин, где она этому научилась?!

Когда всё свершилось, и она лежала рядом, поглаживая меня пальцами по ещё безволосой груди, я подумал, что, наверное, должен ответить взаимностью, то есть сделать ей кунни… Такого слова она точно не знает, но от этого суть не меняется. И вообще… Я уже разрядился, а она-то ещё ждёт!

Начал, впрочем, с излюбленного и уже апробированного тактильного изучения вкусовыми сосочками языка кожных покровов своей девушки. Возможно, именно так сформулировал бы мои действия какой-нибудь начитанный деятель. В общем, как ни назови, а облизал я Ингу отменно, особенно увенчанные затвердевшими сосками груди, одну за другой. На мгновение замер перед обрамлённой лёгким пушком пещеркой и после секундного замешательства всё же нежно раздвинул пальцами её края и дотронулся кончиком языка до истекающей соками розовой плоти. Тело Инги пронзила лёгкая дрожь, и она инстинктивно, должно быть, надавила ладонями мне на голову, отчего мой язык проник в неё ещё глубже.

— О-о-о!

Это я, похоже, добрался языком до пресловутой точки G. Точно, вот эта горошина… Теперь уж останавливаться поздно, нужно доводить дело до конца. Не прошло и полуминуты, как Инга изогнулась дугой, схватив меня цепкими пальцами за не такую уж и короткую шевелюру, а из её рта вырвался протяжный, полный сладострастия стон.

Минут десять спустя я взял её уже в обычной, «миссионерской» позе, на этот раз использовав средство контрацепции югославского производства. На третий раз, что удивительно, ни у меня, ни у неё сил уже не хватило. А я-то думал, что мы устроим настоящий секс-марафон. Видно, недостаточно всё же изголодались.

Как настоящий джентльмен, проводил свою девушку, когда вернулся — мои уже были дома. Батя понимающе ухмылялся, мама смотрела на него с укором, а у меня полыхали уши. Вроде не первый раз, все всё понимают, но вот гляди ты… Или, может, это меня Инга вспоминала, говорят же, если о тебе кто-то вспоминает — у тебя горят уши. И это вполне могло быть правдой, в смысле, что Инга сейчас думает обо мне, потому что я тоже думал о ней.

Из сладких воспоминаний меня выдернул звонок Каткова.

— Максим, а ты знаешь, что первый номер за этот год разошёлся буквально за неделю? Конечно же, не знаешь. Ну так вот, я тебе говорю. Такого никогда ещё не было и, смею заявить, что всё благодаря твоему роману. В редакцию пришло уже два десятка адресованных тебе писем, а также письма, в которых люди просят напечатать дополнительный тираж 1-го номера. Я как раз сегодня был у Мясникова, говорили на эту тему. Скажу по секрету, он не против допечатать ещё тысячи три экземпляров к трём тысячам уже напечатанных. А учитывая ажиотаж, мы заранее договорились, что и следующий тираж будет шесть тысяч. И это уже серьёзная прибыль, Георг Васильевич умеет считать деньги.

Ну да, все мы умеем считать деньги, думал я, лёжа на кровати минуту спустя. Только что-то Катков не обмолвился, что и у меня по идее должен вырасти гонорара. Но это я уж так, из вредности, не такие уж и большие там фигурируют суммы, чтобы из-за этого расстраиваться.

Перед сном решил отвлечься, сел за пишущую машинку. Скелет моего нового романа понемногу обрастал плотью. Появлялись новые персонажи, каждого более-менее значимого из них я старался прописывать объёмно, чтобы никто не посмел меня упрекнуть в «картонности» моих героев. В прошлой жизни, впрочем, меня в этом тоже было трудно обвинить.

Закончил в первом часу, и то после того, как в дверь постучала мама: «Сынок, тебе завтра в училище. Спать будешь ведь на ходу».

Кое-как уснул, и показалось, едва перешёл в фазу быстрого сна, как ощутил себя на уже знакомом берегу и тут же услышал не менее знакомый голос.

— Максим, это наша последняя встреча, — как мне почудилось, с оттенком лёгкой грусти сказал «ловец». — Во всяком случае, пока ты находишься в этом теле.

— Вот оно как… Решили не уходить по-английски, попрощаться? А что же стали причиной нашей разлуки? — тоже в грустной тональности пошутил я.

— Меня, если говорить доступным тебе языком, перебрасывают в другой сектор галактики.

— Ага, ясно… Теперь я, получается, с плохими «ловцами» один на один. Или сколько их там?

— Не угадал!

Теперь в его голосе мне почудились довольные нотки.

— Они больше тебя не потревожат, я решил вопрос…. Кардинально.

— Вас же нельзя уничтожить, — пробормотал я в надежде, что это не так.

— Уничтожить нельзя, а закинуть в отдалённую часть Вселенной можно, если сильно постараться. Я постарался, правда, позаимствовав для этого силы из «энергетического котла». Сейчас они находятся в гравитационном поле такого же «котла» галактики, отдалённой от Млечного пути на триллионы световых лет.

— Вот это здоровская новость, прямо гора с плеч! — совершенно искренне обрадовался я и тут же с тревогой в голосе поинтересовался. — А-а-а… а ваш дар, вы его обратно заберёте?

— На то он и дар, что подарен, а подаренное не отнимают, — вздохнул собеседник, как показалось, с оттенком сожаления. — Так что пользуйся, можешь считать это моим тебе прощальным подарком. Один раз он тебе, можно сказать, уже спас жизнь, возможно, спасёт и в будущем.

И на этом наш диалог закончился. «Ловец» всё-таки ушёл по-английски, без обычного в таких случаях «прощай». Ну и ладно, чего переживать, я ведь даже никогда не видел его лица, каждый раз только босые ступни в чёрных, расклешённых штанах, да полный самоуверенности голос. А всё равно как-то грустно… Но и радостно в то же время осознавать, что твоей жизни никакие «ловцы» угрожать уже не посмеют. А уж про ДАР и говорить не приходится, возможно, в будущем он не раз спасёт мне жизнь.

В понедельник репетиции не было, нам всем нужна была передышка, а вот когда в среду мы собрались в среду, так, чисто прогнать кое-какие старые вещицы, к нам пожаловал Гольдберг, причём с интересной новостью.

— Ребята, за наш дебютный концерт мы получили по 7 рублей, и это, конечно, не те деньги, ради которых стоило бы рвать жилы. Но теперь появилась возможность заработать нормальные деньги. Я только что вернулся из Сердобска, в это воскресенье нас приглашают выступить в местном РДК. В районном Доме культуры, — уточнил он. — Надеюсь, ни у кого планов на этот день нет?

Мы переглянулись, нахмурив лбы, вспоминая свои возможные планы. Вроде бы никто ничего не планировал.

— Ну и отлично! — потирает свои ладошки Гольдберг. — Делимся только с директором РДК, а при условии, что зал на триста мест будет заполнен до отказа, и мы сможет дать не один, а два концерта подряд… Ведь сможем?

Мы снова обмениваемся взглядами. Моя связки вроде как неожиданно быстро восстановились, но я на всякий случай пожимаю плечами.