Тут главное, чтобы никто в Нанте о моем дворянстве не прознал, поскольку для дворянина это занятие — самый настоящий позор. Для безземельного шевалье еще ничего, а вот для барона де Безье — точно моветон. Пришлось придумать легенду о наличии у меня в Нанте замужней любовницы. Так что подъезжал я на лошади к трактиру, конечно без форменного плаща, оставлял там транспортное средство и шел якобы на свидание на съемную квартиру. Там переодевался в небогатого горожанина и через черный ход уже направлялся к месту боев. Дороговато, но конспирация — наше все, не дай Бог де Безье узнает. Мне-то ничего не будет, а его и удар хватить может.
А в благодарность, да и в свое удовольствие, стал я со своим поручителем два раза в неделю на полянке около замка рукопашкой заниматься. Его, кстати, Гримо звали — везет мне на персонажей «Трех мушкетеров», осталось с д’Артаньяном познакомиться.
А второе дело — стал прежнюю профессию вспоминать. Местные не то что о дактилоскопии — о словесном портрете понятия не имели. Вот я и стал методику словесного портрета расписывать; что помнил, а что додумывал. Дело это не быстрое, много времени заняло. Как и попытка освоить здесь дактилоскопию.
В том, что отпечатки пальцев и здесь строго индивидуальны, я еще в Безье убедился. А дальше дело техники — сажа, кисточка из беличьего хвоста, ну и практика — мало ли когда пригодится.
Прежде чем начать рассказ о воскресенье, во многом определившем всю мою дальнейшую жизнь, я должен повторить, что в Академии не только учились, но и работали одни мужчины. Преподаватели, охрана, обслуживающий персонал — все мужчины. И только одна особа женского пола — совершенно очаровательная дочь начальника школы виконтесса Сусанна де Ри девяти лет от роду. Зеленоглазая черноволосая непоседа, естественно всеобщая любимица. Сам де Ри был вдовцом, близких родственников не имел, поэтому Сусанна проживала в его апартаментах в замке. Сюда к ней приезжали учителя всех наук, которые должна знать девушка из высокого рода — этикета, музыки, иностранных языков. Довольно странно было во время занятий по строевой подготовке слышать из окна надвратного донжона звуки клавесина или гитары.
Но к делу. В это воскресенье около полудня я, совершенно измотанный, возвращался в замок после тренировки с Гримо. Загонял он меня в этот раз настолько, что сил осталось только ноги переставлять, думать мог только об одном — добраться до кровати и завалиться спать.
А навстречу мне — сам виконт де Ри, явно в изрядном подпитии. Ну, я ему честь и отдал. Не так, как здесь принято, — на манер римских легионеров прикладывая руку к сердцу и выбрасывая вперед, а по-русски — ладонь к головному убору. А маршал тоже взял под козырек, да еще лихо так, с оттяжкой, в лучших традициях Советской Армии. Что это означает, я понял только после того, как в казарму вошел. С меня всю усталость как рукой сняло. Так я здесь не один? Есть еще замененный, да наш, русский?! Так, надо проверить, но аккуратно — а как?
К счастью, барон довольно быстро вернулся с покупками, а на улицу вышла Сусанна с гитарой. Села на скамейку во дворе и стала наигрывать что-то бесконечно заунывное. А что — день теплый, солнечный, вот и решила девочка на воздухе позаниматься, благо выходной и в замке пусто.
— После Победы?
— Нет, в феврале, еще война шла. А как все закончилось?
— Девятого мая, того самого, сорок пятого, полная и безоговорочная капитуляция.
— Обидно, немного не дожил.
— Я не понял — ты на судьбу жалуешься?
— Типун тебе на язык! И вообще, потомок, давай за Победу! Девятого мая говоришь? Ну, готовь к этой дате печень!
— С удовольствием, господин полевой маршал! За Победу!
Мы выпили, и я продолжил.
— Подожди, Литву же вроде в сорок четвертом освободили.
— А я уже после этого, из МХАТа, — мой собеседник горько усмехнулся, а я вспомнил.
— Послушай, а тебе фамилия Мирковский ничего не говорит?
— Точно! — удивленно воскликнул… ну не де Ри же, Иван. — Я с Евгением Ивановичем с сорок первого. Всю войну без единой царапины, а в Литве разинул варежку. А ты о нем откуда знаешь? Вроде он не артист, не певец. О нас фильмы снимать и книги писать не принято.
Перейдя на русский язык, мы сразу стали «на ты». Что, впрочем, естественно — двое русских в чужом мире — что может быть ближе.
— Операцию легендированной группы «МХАТ»[17] мы проходили на курсе истории органов госбезопасности. Об ОМСБОНе[18] и отряде «Ходоки»[19] нам тоже рассказывали, но вкратце — все же это не наш профиль — из нас не диверсантов, а контрразведчиков готовили.
— Так на твоих погонах просветы тоже были васильковые?
— Формально — да, а по жизни всегда в штатском ходил.
— Ну, тогда за ЧК!
— Вздрогнули!
Эх, сейчас бы не вина, а водочки, только где ж ее взять…
— Значит, помнят нас в Союзе — это хорошо.
— Ну, не всех конечно, но Судоплатова, Медведева, Ботяна[20], а Ботян, кстати, жив был, когда я сюда того…
— Ну, тогда за них!
— За них! — выпили. — А Судоплатов потом пятнадцать лет отсидел как враг народа.
— Врешь! — Иван грохнул кулаком по столу.
— Если бы. Потом реабилитировали, ордена, звание вернули. Здоровье, правда, не смогли. Да, Союз тоже того… В девяносто первом, на пятнадцать осколков.
— Да что ж вы за чекисты такие, мать вашу, куда смотрели — такую страну просрали! — мой собеседник побагровел, лицо перекосилось. — А я-то здесь каждое седьмое ноября отмечаю — оказывается зря!
— Ну что ты на меня кричишь? — я тоже повысил голос. — Я тогда майором был, старшим опером. Много от меня зависело? Агентуру свою прикрыл, и то слава Богу. Я так думаю, что спецслужбы не способны бороться с предательством руководителя страны. А у нас именно это и произошло. В последний момент несколько человек попыталось спасти страну силовыми методами, но им решительности не хватило, замараться, видите ли, побоялись. А то, что потом во внутренних конфликтах десятки тысяч погибли, — так это не они же виноваты. А потом собрались на даче три коммуниста-руководителя России, Украины и Белоруссии, нажрались, как свиньи. Первый россиянин ночью вышел на балкон, поссал на природу и перед лесом речь на час толкнул. А утром с бодуна встали и подписали то, что их помощники ночью состряпали. И все, нет страны.[21]
— А что же вы?
— А нам приказали соблюдать дисциплину и сидеть по норам тихо. А что, ты пошел бы без приказа празднующую толпу расстреливать? Я же говорю, народ вначале к этому подвели, убедили, что идем в светлое будущее. Потом люди поняли, как их кинули, но это лишь потом. Только в России и только в конце девяностых возрождение началось, но сколько времени на него потребуется, я даже предположить не могу. Белорусы, казахи, многие вроде тоже в себя пришли, делом занимаются. Но много, слишком много дерьма всплыло, о чем и говорить не хочу. Не сегодня. У меня радость, земляка встретил, можно сказать однополчанина! Не хочу! Давай за встречу!
Мы выпили еще, и я продолжил.
— Ваня, а ты здесь как оказался?
— Да тридцать лет назад во время войны с Кастилией кавалерийская рота, тогда еще эскадронов не было, попала в засаду. Лейтенант, молоденький мальчишка, упал с лошади, треснулся головой о камень. А что такое рота без командира, да еще попавшая в такую передрягу — набор покойников и только. Но с ними был сильнейший маг, я так понял — на него засада и была выставлена. Вот он в момент ритуал и провел. И объяснить сумел ситуацию — а выкручиваться мне не привыкать.
— Да какой не привыкать? Это ж другая эпоха. Кони, оружие, тактика — все другое!
— Это для тебя может быть другое, а я кавалерист, закончил кавалерийскую школу в Тамбове. Потом взводом, эскадроном командовал. В ЧК меня перевели уже перед самой войной, в начале сорок первого, направили на учебу, но мы только полгода отучились, а дальше — кого куда. Я кавалерист, в своей Карелии на лыжах ходить начал раньше, чем пешком — так на стадионе «Динамо» и оказался, где ОМСБОН формировали. Не знает здесь обо мне никто, потому что в горячке драки бойцам было не до наблюдений. А маг тот все же погиб. Представляешь, уже оторвались от погони, вот тут его лошадь и споткнулась. Упал и шею свернул. Ну, у меня же голова тоже была разбита, я потерю памяти и сымитировал. Год делал вид, что лечусь, вникал в обстановку. Потом опять война с кастильцами. Успехи лучше всех, потери меньше всех, плюс я все же виконтом оказался, возможным наследником виконтства. Так что дальше у меня жизнь наладилась. А ты здесь давно?
