«Что же делать? Молчать?» Вооружившись логикой и хладнокровием, он стал размышлять.

Еще во время подготовки к операции в разведотделе он, тщательно изучая Краков, особо заинтересовался рынком «Тандета», расположенным недалеко от центра города. По прежнему опыту Березняк знал, что большой рынок — наиболее удобное место для встреч со связными, для ухода от преследования. Значит, он правильно сделал, сказав, что встреча, мол, назначена на рынке. Остальные детали придумать было нетрудно. Главное, чтобы они показались гитлеровцам правдоподобными.

Закованного в наручники, под усиленной охраной его привезли в краковскую тюрьму гестапо. Допрашивали еще трижды, пытаясь запутать. Он твердо держался своей новой «легенды».

Двадцать четвертого утром его приведи в тюремную парикмахерскую. Постригли, побрили. Сняли наручники, вернули его синий, даже отутюженный костюм. Из кармана пиджака торчало ухо розового платка.

Следователь, насмешливый верзила с оторванным указательным пальцем на правой руке, сказал:

— Пойдешь на рынок и будешь продавать часы. Вот твои батареи и часть денег. Можешь передать по назначению.

В закрытой машине его довезли до здания почтамта. Показали:

— Рынок там. Предупреждаем: если посмеешь дать какой-либо знак, кого-то предупредить, пуля в лоб. Если никого не встретишь, вернешься сюда же. Иди!

Рынок начинался далеко на подходах к площади. Круговорот, тысячеголовый муравейник. Чем здесь только не торговали! Сигареты, самогон, барахло… В ходу и оккупационные марки, и швейцарские франки, и английские фунты, и американские доллары. При всей толкотне и неразберихе — специализация: в одном месте промышляют спекулянты обувью, в другом — женским бельем, в третьем — солдатской амуницией. Торговцы часами облюбовали узкую улочку рядом с площадью.

Березняк достал часы, начал курсировать вдоль улочки. С обеих сторон его подпирали плечами дюжие молодчики тоже с часами в руках. «Гестаповцы», — догадался он.

Покупатели были. Но Березняк заломил за свою «Омегу» такую цену, что они шарахались в стороны, осыпая его проклятиями.

Первый день. Второй…

Наступил последний день, 27 августа.

Беспалый следователь, усмехаясь во весь рот, весело сказал:

— А не водишь ли ты нас, милый, за нос? Но водить нас за нос не так уж безопасно… Если сегодня ты никого не встретишь, пеняй, дружок, на себя.

Эти дни Березняк обдумывал варианты побега. Гестаповцы не отставали от него ни на шаг. Что же делать?.. Минуты стекают, как капли. Кап… Кап… Или это стучит в висках? Или стучит сердце?..

За час до закрытия рынка в центре площади произошла какая-то заваруха. Взметнулись пронзительные крики. Ударили выстрелы. Толпа, обезумев от страха, хлынула с площади. Людской поток ворвался в улочку торговцев часами, кого-то подмял, стал топтать, понес. Березняк почувствовал, что его увлекает вперед, крутит, как в водовороте. Оглянулся: сопровождающих вроде бы нет. Что есть силы заработал локтями и ногами. Выскочил в узкий проулок. Проходные дворы. Сад. Снова улочка. Поняв, что он уже далеко от площади, зашагал медленно, сдерживая дрожь в коленях. Испытанными приемами — переходя с тротуара на тротуар, наблюдая за отражением в стеклах — определил: хвоста нет. Неужели ушел?

К вечеру, соблюдая все меры предосторожности, он добрался до деревни Беляны, где находилась конспиративная квартира. Теперь он был в безопасности. Счастливейшая случайность? Да. Разведчику всегда должна сопутствовать удача. Но и случайности не оказалось бы, если бы он пал духом и перестал искать выход…

Ольгу предупредили: пришел! По лесенке она забралась на чердак крестьянского дома. Чердак завален истертыми хомутами, поломанными граблями. В углу, за снопами обмолоченной ржи, — глаза. Два большущих серых глаза.

— Я такой и представлял тебя, сказал Березняк, выбираясь из-за снопов. — Здравствуй, Комарик!

Его переодели в крестьянский зипун. В одну руку — мотыгу, в другую — кошелку, бриль — на голову, и Ольга повела его к себе, в дом Врублей. По дороге Березняк рассказал, какая с ним приключилась история.

К этому времени татусь уже оборудовал в своем амбаре схрон — потайную каморку. Со всех сторон и сверху до самой крыши навалил сена. Выход — в сторону леса. Доски в стене поднимаются, как в пенале. Для маскировки с наружной стороны, у самого выхода, врыл скамейку. В схроне временно и укрыли Березняка.

Ольге и полякам он назвался капитаном Василием Михайловым.

Итак, двое разведчиков группы «Голос» прибыли в назначенное место. Но где же третий, Алексей Шаповалов — Гроза?

Прошло еще несколько дней.

— Будем развертывать работу без Грозы, — решил Михайлов. В тоне его Ольга почувствовала горечь: «Да, надежды нет…»

И тут вдруг заявился Алексей — бравый, полный веселой энергии, с безукоризненными, подлинными документами работника военного завода «Ост Гюте», с настоящим немецким паспортом — «аусвайсом» и даже продовольственными карточками.

Видавший виды Михайлов — и тот был поражен:

— Откуда ты взялся? Где пропадал? Как раздобыл новые документы?

— Вы еще меня не знаете! — тряхнул кудрями Шаповалов.

История, которую поведал Алексей, оправдывала и его хвастливый тон, и самодовольную, до ушей, улыбку, и даже двухнедельную задержку с приходом на место.

При прыжке его парашют отнесло ветром, и Гроза опустился прямо в озеро. Хорошо еще, что озеро оказалось мелким, по пояс, а в непромокаемом рюкзаке за плечами был запасной костюм. Алексей выбрался на берег, переоделся. Когда убедился, что с другими членами группы не встретиться, зашагал прямо по шоссе в город. Смело сел в трамвай, в вагон с надписью: «Только для немцев». Посмотрел на пассажиров: платят за билет рейхсмарками. Достал, молча протянул кондуктору. Доехал до Сосновиц. Вышел. В сквере подсел к старику с нарукавной нашивкой «ост». Значит, угнанный с Востока. Разговорились. Старик сказал, что неподалеку, на Людровгассе, находится комитет, который помогает украинским беженцам-националистам, всякой шатии-братии из предателей и улизнувших от расплаты полицаев.

«Как раз то, что мне надо!» — решил Алексей. На доме вывеска: «Украинский допомоговый комитет». В комнате сидит комендант — усы, как у Тараса Бульбы, только запорожского оселка не хватает. Морда испитая.

Алексей с порога:

— Черт побери, да есть ли правда на свете? — и хлоп кулаком по столу под носом у коменданта.

— Сидайте, будь ласка! — пригласил пропойца. — Рассказывайте!

Шаповалов высказал ему все по «легенде»: работал во Львове, большевики наступают. Приехал сюда — вот так, в чем есть, ни денег, ни крыши.

— Мы вас зараз определим!

Комендант тут же выдал карточки на еду, немного денег из какого-то «фонда помощи».

— На военный завод робить пийдешь?

— Да я для великой Германии, нашей заступницы!.. — Алексей даже слезу выжал из глаз.

Комендант расчувствовался, дал ему направление на завод. Там ему оформили документы и поставили в цех отрезать трубки — взрыватели для снарядов. В цехе — немцы и все те же бывшие полицаи.

Алексей несколько дней пообтерся, пообвык, щедро прибавил свой «пай» к куче брака, тем временем разыскал веселую компанию контрабандистов, переправлявших товары из рейха в генерал-губернаторство и обратно, и вместе с ними ночью перешел германскую границу. А потом уже сам добирался до Кракова, а от Кракова — на явочную квартиру.

Конечно же, в кратком юмористическом рассказе Алексея все выглядело легко и просто, немцы и их наймиты представлялись дураками, а сам Гроза — этаким бесшабашным удальцом. В действительности же, догадывался Михайлов, все было, наверное, рискованней и опасней. Зато и Шаповалов проявил достойную разведчика смекалку и находчивость. Хороший помощник!

Теперь, когда вся группа была в сборе, Михайлов мог приступить к выполнению боевого приказа.

Первыми, с кем познакомила Ольга капитана Михайлова, были ее телохранители Метек и Стась. Хлопцы оробели при виде советского командира: Ольга-то что, своя, простецкая. A y капитана — пронизывающий взгляд, важная осанка. Потом на хутор пришла Валентина. Вскоре появился и секретарь подпольного обкома Иосиф Зайонц.