Сулига решил переправить Юрия в Збраслав на квартиру к Франтишеку Хлада, где он сможет сразу же приступить к работе. А Тадеуш останется пока у полковника. Как раз сейчас создается новая разведгруппа в Жамберке, и он будет радистом при ней.

С конца марта часть информации стала поступать в Збраслав. Юрий жил и работал в сарае на усадьбе Франтишека. В сарае сено и крольчатники. Пищу хозяин приносил в корзине, маскируя ее свежей травой для кроликов. Так же приносил и разведданные. Во время радиосеанса Франтишек всегда работал в огороде и, если что, подавал сигнал. Юрий шифровал донесения ночами в доме хозяина, когда все ложились спать. Радиосвязь была хорошая. Штаб сообщал: «Результатами довольны».

В воскресенье, 3 апреля, Сулига приехал в Неханице, к Колару, привез новые разведматериалы для передачи в штаб фронта. Обсудили, как перебросить Тадеуша во вновь организованную группу в Жамберке. Члены группы, ассистенты генерал-коменданта криминальной полиции Праги Чижинский и Челеда предлагали перевезти его в почтовом вагоне под видом арестованного. Этот вариант устраивал лучше всего. Гитлеровцы к криминальной полиции относятся с доверием. Назначили дату отъезда Тадеуша на пятое.

Сулига собрался уходить.

— Останься, переночуй, — попросил Колар. — Круглые сутки работаю, как проклятый. Даже поговорить не с кем.

Степан остался. Поздно вечером, когда все легли спать, Ян перевел новые донесения с чешского языка на русский, зашифровал. Рано утром, как обычно, забрался на чердак, достал из тайника под соломой рацию, натянул антенну.

Штаб фронта ответил после первых же ударов ключа. «Молодец оператор», — обрадовался Колар.

— Как слышите?

— Слышу хорошо. К приему готов.

— Сегодня передам пять телеграмм.

Рука начала привычно стучать по ключу.

На чердаке сухо, тепло. Рация у оконца, выходящего на поле и дальний лес. У самого леса отель «Рене». В нем штаб гитлеровской дивизии. Если бы они знали!.. Утро солнечное, блестящее. Весеннее.

Радиограммы, как обычно, емкие, с важными сведениями: о размещении штаба командующего группой армий «Центр» генерал-фельдмаршала Фердинанда Шернера в поезде на станции Яромерж, о пятистах танках, прибывших на полигон в Мильовице, о секретном заводе, расположенном в семи тоннелях перекрытой железной дороги от Бранника на Йелове и выпускающем части для Фау-1 и Фау-2, о новых оборонительных сооружениях на рубежах Праги — на Лабе и Влтаве и, наконец, составленный Чижинским список сотрудников пражского гестапо с указанием их домашних адресов.

Колар передавал все утро, часа два подряд. Конечно, нарушение инструкции, по которой полагалось быть в эфире не более получаса. Но ведь эти сведения так важны штабу фронта. К тому же столько недель он ежедневно работал на рации по несколько часов — и все сходило нормально. Чувство опасности притупилось. Правда, во время последнего сеанса при приеме он услышал на своей волне радиопомехи чужой станции. Колар сообщил об этом в штаб, попросил переключиться на другую волну. Начал передавать. Но чужой ключ застучал и на новой волне. Ян попросил штаб изменить позывные и перейти на третью резервную волну. Чужие помехи исчезли. Что это: вражеские пеленгаторы или просто штабные радиостанции, которых так много вокруг?..

Колар отмахнулся от тревожных мыслей: риск есть риск, на то они и разведчики. Тем более что это последняя передача из Неханице. Через день он переберется на другую квартиру, в другое село.

— Как приняли?

— Приняли хорошо. До следующей встречи!

Оператор замолчал. Колар выключил рацию. Листки с зашифрованными радиограммами оставил в аппарате до следующего сеанса. Тоже нарушение правил. Но, если в штабе что-нибудь не разберут, он сможет повторить.

Спустился вниз, в комнаты. На столе уже стыл завтрак.

И в этот момент в дом вбежала сестра Йозефа Глухи Мария:

— Какие-то люди идут к дому от леса!

Со стороны села послышался шум автомашин, лай собак.

Колар бросился на чердак. Через окошко увидел: по полю, по озими, приближаются, растянувшись цепью, люди в военном и в штатском, собаки на длинных поводках.

«Что делать? Оружие здесь же на чердаке. Отстреливаться? Гитлеровцы уничтожат тогда всю деревню. Застрелиться? Но может быть, это обычная облава? А у меня и у Сулиги документы в порядке. Только бы не нашли рацию».

Ян завалил тайник с рацией всяким хламом. Открыл дверь чердака. Стал спускаться вниз.

— Руки вверх!

Два эсэсовца навели на него шмайсеры.

Показать удостоверение или прикрыться «легендой»? Удостоверение могут проверить. Значит, «легенда».

В комнате у стены уже стоят, подняв руки, Сулига, старики Глухи, Мария. Комната, весь дом, двор заполнены эсэсовцами. Главный — сухопарый мужчина в штатском, в пенсне.

Первый вопрос:

— Где рация?

— Я ничего не знаю. Я беженец из трудового лагеря. Его разбомбили…

— Обыскать!

Нашли удостоверение, которое сделал для него Чижинский.

— Ого! — Удивленно поднял брови мужчина в пенсне и прочитал вслух: — «Господин Ян Колар является писарем протекторатской криминальной полиции. Генерал-комендант полиции Праги комиссар Шейнога…»

Мужчина повертел в руках черное удостоверение:

— Подпись и печать настоящие. Любопытно… Откуда это удостоверение?

Все. Теперь только молчать.

С чердака спустился эсэсовец:

— Герр доктор Хорнишер, найдена рация и в ней пять зашифрованных радиограмм.

«Алоис Хорнишер! Сам начальник отдела IV-2!» Только полчаса назад Колар передал о нем в штаб подробные данные: Хорнишер — начальник отдела контршпионажа пражского гестапо.

— Московские гости? Приятно познакомиться.

Хорнишер взял у эсэсовца листки радиограмм, поднес к пенсне:

— Что-то оригинальное. Итак, прежде всего шифр, а потом об остальном.

— Я не знаю никакого шифра.

— Сейчас напомним.

Удар. Еще удар.

— Вспомнил?

— Нет.

Удар. Удар. Его валят на землю, начинают бить сапогами.

— Нет! Нет!

— Раздеть! Применить острый допрос!

Сорвали одежду, поволокли в сарай. Скрутили руки. Гитлеровцы забрались на стреху, натянули веревку, подвесили на вывернутых руках. Выворачивались суставы, рвались сухожилия.

— Шифр!

Нет, пусть лучше убьют — он не может выдать шифр! Этим шифром он передавал не только сведения о враге. Если они перехватили предыдущие радиограммы… В них списки людей, которые сотрудничали с ними, фамилии и адреса патриотов. Нет!..

Они били его — подвешенного, распятого. Он потерял сознание. Спустили на землю. Облили водой. Он открыл глаза.

— Шифр!

Он замотал головой.

Его выволокли во двор. Вдоль забора уже толпились согнанные со всего села жители. На земле валялся окровавленный Сулига.

— Фас!

Черные овчарки, спущенные с поводков, бросились на них. Люди закричали от ужаса.

Хорнишер вытер со лба пот:

— Советские свиньи, тупые животные! Но мы заставим вас заговорить!

Он приказал убрать собак, одеть арестованных. Одежда не налезала на них, пропиталась кровью.

— Во дворец Печека!

Дворец Печека — штаб-квартира пражского гестапо, страшный фашистский застенок.

Их выбрасывают из машины в каменном дворе-колодце, как разделанные туши, и волокут на второй этаж.

Комната № 102. Здесь не так грубы, как в первые часы ареста. Здесь изощренны. Здесь пытают электротоком, а потом усаживают в мягкое кресло, все в запекшейся крови, и предлагают сигарету. Здесь в специальных флаконах кислоты, которыми брызгают в открытые раны. А потом снова в кресло — и бокал содовой.

— Нам нужно только одно: шифр!

— Нет, нет, нет!

— Ну что ж, мы терпеливы. Отвезти в Панкрац. Завтра снова сюда на допрос. Советую подумать и быть более благоразумным.

Герр доктор Хорнишер закрывает папку начатого дела.

«Зеленый Антон» мчится по улицам вечерней Праги. Сулига и Колар лежат, брошенные на пол. Каждый толчок на выбоине дороги пронизывает болью. На скамьях вдоль глухого кузова сидят гестаповцы, держа руки на расстегнутых кобурах.